Услышь мой голос во тьме

— Ой-ой, «достойная оплата», — передразнил его По, — нам ты говорил, помнится: «Ребят, да я такие деньжища зашибаю на этих унитазах!» — театральничал он, пародируя друга.

— Спасибо, приятель. Всегда знаешь, как меня поддержать.

Рей смеялась до боли в животе, бросалась в веселье с головой, хваталась за него, как за руку над пропастью.

— Ребят, у меня для вас сегодня небольшая, но насыщенная программа, — начала Рей, когда тарелки опустели. — Сейчас мы поедем на ярмарку продуктов местных фермеров, а к вечеру посетим выставку картин Клавдия Орэ: честно — не знаю его произведений, сами понимаете, на Джакку искусство считается ерундой для бездельников и богачей. Мне друг посоветовал, он местный.

— Этот Орэ какой-то известный художник? — насупился Финн.

— А я немножко помню его из старших классов, на уроках галактической художественной культуры! — деловито ответила Роуз, рассматривая кружевную салфетку.

— Митч знаток искусства, как и многие здесь, так что горячо рекомендовал.

— Надеюсь, на ярмарке мы задержимся подольше, — пробубнил По.

Через полчаса компания запрыгнула в рабочий спидер Рей и отправилась на прогулку. Было тесно, но оттого даже будто веселее, особенно Роуз, ноги которой не влезли в кузов, и она забавно болтала ими в дороге.

— Добрый денёчек, милая Рей! — с крыльца замахал бутылкой краснорожий пьяненький мистер Блюм, над которым грозно нависла супруга.

— И вам, мистер Блюм! — Рей быстро махнула рукой.

— Что, друзья в гости прилетели, а, Рей? — из-за охапки тёмно-фиолетовых цветов вынырнула соседка, у которой Рей чинила кухонную утварь.

— Ага, на ярмарку едем!

— Хорошо отдохните там! — и скрылась за калиткой своего сада.

— Здесь всегда так приторно мило? — фыркнул По.

— Тебя что, пугает доброта? — удивилась Рей.

— Скорее настораживает. Но это военная привычка.

«Война у всех нас что-то украла и убила», — пронеслось в голове Рей.

На ярмарке гуляли долго, ели местные фрукты, пробовали деликатесы, водили с местными хоровод у большого костра. Накупили свежих овощей и ягод из тех, что пришлись по вкусу больше всего. И когда солнце погасило свой последний луч, собрались на выставку. Друзья изрядно устали уже, но не говорили об этом Рей, чтобы не расстраивать её, и послушно отправились завершать развлекательную программу. Галерея, как и кинотеатр, находилась почти за чертой города, и ехать до неё с ярмарки было недолго.

Рей заказала экскурсию на небольшую группу, чтобы всех встряхнуть. К тому же ей было интересно послушать: благодаря Митчу и Кори она понемногу вливалась в струю познания искусства и цеплялась за любую возможность узнать что-то новое, даже если плохо понимала всю глубину. Их гидом назначили женщину по имени Владлена, ей было около пятидесяти, но выглядела она моложаво и эффектно. Серые глаза казались необычайно умными и добрыми, они по привычке смотрели на компанию, как на горстку студентов: Владлена была профессором истории искусств в академии Арди.

— Клавдий Орэ? — переспросил Бен, листая книжку на диване в комнате Арди, пока та готовилась к очередному экзамену. — Я помню, он маме нравился, а я в ту пору изучал историю искусств в основном для расширения кругозора. Но знаю, что он оказал огромное влияние на художников периода окончания войны с Империей.

— Ты даже не представляешь, как для меня сексуально звучит парень, который хоть как-то разбирается в живописи? — Арди сделала длинную затяжку и взглянула на него сквозь клубок дыма голодными глазами.

— Я весьма посредственен в этом, поверь. Для постижения Силы не нужно было разбираться в изобразительном искусстве, — ответил на её взгляд скептичным прищуром.

— Всё равно сходи, а то болтаешься тут без дела. Это, конечно, мило, что ты хочешь быть рядом и поддерживать меня, но я же вижу, как тебе скучно. Ты мне вряд ли чем-то поможешь, а эта выставка — уникальное событие. Я уже ходила с однокурсниками в твой рабочий день, поверь, оно того стоит.

— Выгоняешь меня? — с задоринкой произнёс он, поднявшись с дивана, приблизился к ней и крепко поцеловал в щёку.

— Ага, а то бесишь так, сил нет, — чуть обернулась к нему и тихонько засмеялась.

— Так и быть, схожу, раз уговариваешь.

— И, пожалуйста, загляни на обратной дороге к Кори, возьми флешку с её ответами к моему экзамену: она в том году окончила, и у неё ещё осталось много полезного материала.

Бен собирался в дорогу и мчал на спидере без настроения, но как только вошёл внутрь здания и минул парадно украшенный холл, отдался предвкушению просвещения. Спокойная и величественная атмосфера этого места вводила в транс, подманивала идти за собой по коридорам и залам. Ему нравилось в одиночестве созерцать экспозицию, не отвлекаясь на рассказы гидов и чужие научные интерпретации того, что он желал пропустить исключительно через себя.

Через стену с вереницей арочных проёмов он вдруг услышал этот смех. Тот самый, который желал обнять и целовать, тот самый, который прерывался в кино забавным хрустом и восторгом. Её смех был окружён смехом друзей. Бен осторожно выглянул из-за стены. «FN-2187… Он её друг? Презабавно, я помню его предательство и то, что он вроде как-то был связан с отцом… Ну и встречка однако. Не высовывайся теперь только, идиот», — проворчал в мыслях на себя.

Рей вертела головой по сторонам, не отрываясь от болтовни с друзьями и диалога с гидом. Под кожей разливалось чувство защищённости. Она ощущала упоительное присутствие, ей казалось, словно кто-то родной, но неосязаемый накрыл её невидимым плащом.

— Это ранние академические работы господина Орэ, — вещала для своей группы Владлена, — в них он в основном отражал быт населения Гринстока и природные красоты наших краёв. Здесь вот реконструкция Пайн-Порта, а эта картина называется «Лилиан и речное чудище»: Лилиан была его соседкой в детстве, которая любила детворе рассказывать небылицы; через её образ он отдал дань безграничному детскому воображению.

Нежные и ровные мазки, очерчивающие босую девочку на реке, пастельные тона, брызги из-под пухлых детских ног — того поди и прольются с картины на лицо смотрящего. Везде истинно гринстоковский солнечный свет и невиданная сочность цветов и зелени.

— Свои работы периода академии Клавдий не то чтобы не любил… С годами перестал относиться к ним серьёзно. Излишний академизм его тяготил. Он не признавал строгого жанрового разделения, и некоторые критики ругали его за отсутствие гармонии. Но я не согласна с такой оценкой: Орэ не смешивал стили ради мазни, они были инструментом для создания нужного эффекта.

— Как вот здесь, например? — тыкнул Финн на одно из полотен в начале следующего зала. — Выглядит странновато… Что это?

— Мне напоминает компот из ягодного ассорти девушки моего друга, — хихикнула Рей, протиснувшись между Финном и Роуз, взяв обоих под локоть.