Услышать тебя...

Вся эта картина и вызвала буйный взрыв веселья у Сергея. Он уже давно заметил, что Николай оказывает Лизе всяческие знаки внимания. Пока вдвоем с Сергеем, они и десятком слов не перебросятся за утро, а стоит появиться Лизе, как Николай рта не закрывает. Смеется громко, раскатисто, обаятельно улыбается, показывая почти все белые зубы. Лиза — единственная женщина на берегу, и притом симпатичная. Глядя, как она идет к ним босиком, в коротком ситцевом сарафане, мелькая пол­ными смуглыми ногами, Николай щурился на нее, как кот на масло. И вот перед отъездом, очевидно, произо­шло решительное объяснение у Николая и Лизы... Од­нако когда он выбрался на берег, то принял молодцева­тый вид и стал приседать, выбрасывая в стороны руки. Голубым глазом он косился на Сергея, сосредоточенно уткнувшегося в рукопись и делавшего вид, что целиком поглощен своей работой. Грудь у Николая тяжело взды­малась, под глазами обозначились синие круги.

Дав приятелю отдышаться, Сергей спросил безраз­личным тоном:

— Чего это ты решил вплавь? Не клюет?

Николай сделал еще несколько приседаний и взмахов руками и выпрямился.

— Мелочь дергает, надоело червей менять, — зевнув, ответил он. — Вечерок-то какой, благодать! Отчего, ду­маю, не поплавать? Когда теперь сюда выберусь...

— Нехорошо как-то получается... Бросил женщину одну в лодке. Что она теперь о тебе подумает?

— Да ну ее к черту! — вырвалось у Николая, но он тут же прикусил язык. — Баба здоровая, ничего ей не сделается, если и помахает немного веслами.

— И не подозревал, что ты так здорово плаваешь, — продолжал Сергей. — Ведь конец немалый...

— Пустяки, — скромно заметил Николай. — Я пла­ваю, как...

— Молодец, молодец,— похвалил Сергей. — А все-таки не рискуй... Вон как запыхался. Инфаркт может хватить.

— Ну, до этого еще далеко, — оптимистически заме­тил приятель и с подозрением покосился на Сергея.— Чего это ты такой заботливый?

— Друг ты мне или не друг? — улыбнулся тот.— И потом, для театра какая потеря... Я верю, что ты бу­дешь заслуженным.

— Гм, — хмыкнул Николай. — А почему бы нет?

— Как-то неожиданно ты с лодки соскочил, — спо­койно продолжал Сергей. Он скомкал начатую страницу и бросил под стол. — Я подумал, уж не щука ли пудовая дернула за удочку. Тут водятся такие...

— Не слыхал, — пробурчал Николай.

Сергей захлопнул папку с бумагами, завязал тесем­ками и подошел к снятому с лодки мотору. Он утром его разобрал, смазал, теперь надо проверить. Подключив шланг к бачку, поставил мотор на чурбак и подкачал бензин. Набрав горючую смесь в карбюратор, подозвал Николая, чтобы он подержал мотор, и дернул за ручной стартер. Мотор с первого удара шумно и обрадованно взвыл на высокой ноте. Сергей сбавил обороты и, дав мотору поработать на холостом ходу, выключил.

— Хорошо тут, — сказал Николай, прищурившись на сверкающее озеро. — Жалко уезжать. Уговори редакто­ра, чтобы тебя еще на пару месяцев отпустили... Тут, должно быть, грибов прорва?

— Ты мне зубы не заговаривай, — сказал Сергей.— За что тебя Лиза с лодки турнула?

— Видел, значит, — усмехнулся Николай.

— Полез целоваться?

— Кто же знал, что она дурная?

— Если женщина дает отпор, значит, она дура?

— Никак ревнуешь?

Сергей затянулся и, выпустив дым, задумчиво по­смотрел на озеро. Лиза все еще сидела в лодке спиной к берегу. Сергей перевел взгляд на небо: глубокая синяя бездна, Ни облачка. От сосен протянулись к бе­регу длинные тени. Солнце опускалось в густую синеву. И не понять было, что это: надвигающаяся туча или сумерки? А сумерки теперь выползали из леса сразу, лишь солнце скрывалось за вершинами.

— Что-то происходит в нашем мире, — задумчиво сказал Сергей, не обратив внимания на слова прияте­ля, — Куда подевались такие понятия, как благородство, честь, порядочность? Или я уродился таким старомод­ным, или с возрастом поглупел?

— О чем ты? — покосился на него Николай.

— Ко мне приезжает мой лучший друг, — продолжал Сергей, — Я его, естественно, принимаю с раскрытыми объятиями, а он начинает волочиться за женщиной, ко­торая, возможно, и мне небезразлична. Будучи челове­ком деликатным, я, понятно, не подаю вида, что меня это задевает, а друг — чем дальше в лес, тем больше дров... Уже не стесняется при мне вроде бы в шутку обнять-приголубить, шепнуть на ушко нежное слово... Короче говоря, мой друг уже не мыслит себе дальней­шей жизни, если не совратит эту женщину.,,

— Я ведь спросил тебя…

— Конечно, ты чтишь кодекс дружбы и спросил меня, не спал ли я с ней. Ну, не спал, но это не значит, что мне она безразлична. Может быть, я влюблен в нее? Хочу жениться на ней. Вот женюсь, если она, конечно, пойдет за меня, и поселюсь здесь. Так какого же черта ты к ней лезешь?!

— Ты бы мог мне и сказать.,. — пробормотал Нико­лай. Он явно был смущен и озадачен. Однако по тому, как он сбоку поглядывал на Сергея, тот понял: Николай все еще не знает, всерьез все это говорится или нет.

— Есть вещи, мой дорогой, о которых не принято говорить. Не говорят же: приходя в дом, снимай ка­лоши? Умный, воспитанный человек никогда не допустит бестактности ни в большом, ни в малом. И вообще, ци­вилизованный, культурный человек должен сдерживать свои низменные порывы.,,

— Это что, лекция? — хмуро спросил Николай.

— Прости, друг! — рассмеялся Сергей. — Я ведь со­всем забыл, что ты уже наказан,.. Проплыть такую даль без тренировки — это оё-ёй!

— Позволь теперь мне сказать несколько слов... Женщина, которую ты имеешь в виду, совсем не так тебе дорога, как ты тут расписал! В противном случае я бы даже не взглянул на нее, и ты это, скотина, отлично знаешь! А помалкивал ты, гнусный тип, лишь потому, что знал, чем все это кончится! Так что ты меня еще должен поблагодарить за развлечение, которое я тебе доставил.

— Я давно так не смеялся! — признался Сергей.

— А теперь серьезно, — сказал Николай. — В общем, ты, старина, прав! Как говорится, пусти свинью за стол — она и ноги на стол. Или еще: сунь в рот палец — всю руку отхватит... К моему великому при­скорбию, все это ко мне относится, а человечество тут ни при чем:

— В таком случае и Лиза тут ни при чем, — улыб­нулся Сергей.— Влюбляйся в нее, ухаживай, волочись — это твое дело... Мы с Лизой хорошие знакомые, и все. У русской женщины доброе сердце: почувствует, что че­ловеку плохо, — всегда рада прийти на помощь. Когда жил здесь, молоко носила, прибиралась, а уезжал в го­род— за домом и лодкой приглядывала. Жалеет нас, бесхозяйственных мужиков... Я о другом думаю: даже в дружбе мы легкомысленны, не только в любви. Все давай мне, все для меня, а сами-то даем взамен жен­щине что-нибудь стоящее? За что она тебя с лодки шу­ганула? Наверняка полез обниматься.,. Потребитель­ский у тебя, Коля, подход к женщине. А Лиза — не смотри, что живет в деревне, — чувствительная и неж­ная. И ума ей не занимать... До твоего приезда она мне много правильных слов сказала.., И думаю, она права. Во многом.

— Черт возьми! — воскликнул Николай. — Может, жениться?

— Она еще не за всякого пойдет, — заметил Сергей.

— А что, тебе уже отказала? — подковырнул Ни­колай.

— Я, наверное, еще не созрел для женитьбы, — ска­зал Сергей. — А может, и для настоящей любви... И по­том, я тебе уже говорил, Лиза тут ни при чем.

— А я уже, видно, перезрел, — вздохнул приятель.— Неужели так и останемся холостяками?

— Ты, пожалуй, да, — сказал Сергей.