Усмирители

– О-о-о!

Я улыбнулся:

– Не могу изобразить огорчения. Субъект вел себя, выражаясь мягко, словно последняя уличная шантрапа, и давал рукам излишнюю волю. Не поступи приказы свыше вовремя, привелось бы давать подробные, исчерпывающие объяснения по поводу заряженного револьвера и металлического цилиндрика, засунутого в ботинок.

Поскольку мы вновь завязали умеренно прохладную дружбу, я ощутил каплю раскаяния, будучи вынужден лгать любовнице и сохранять невинный вид. Но кой чего Гейл и впрямь лучше было не знать. А вдобавок, не так уж и гнусно я солгал. Не заверял ведь, будто пленка по-прежнему обретается внутри цилиндра...

Глава 15

Вереница машин тронулась в путь после одиннадцати. Мы проследили за нею из гостиничного окна, глядевшего прямо на шоссейную развилку. Охрана, или не охрана, служба безопасности, или нет, а скрыть от любого постороннего взора подобный караван попросту немыслимо.

– Так-с, - объявил я.
– Последние сомнения в исходе спора исчезли. Старший, разумеется, победил. Теперь - за работу. Пейтон со товарищи укатили. Давай перекусим, а потом разберем городишко по составным частям. Но, дорогая, увы и ах! Двинемся пешком. Улицу за улицей исследуем со всей дотошностью. Хоть калоши паршивые у тебя имеются? Надеть! Ввиду изобильной слякоти...

Снегопад возобновился - чтобы жилось еще веселее. Мы шлепали по жидкой грязи, хлюпали, пересекая лужи, ругались, обдаваемые ледяными фонтанами" которые взлетали из-под колес проезжавших автомобилей. К обеду собранные сведения составили нижеследующий список:

1. "Типи"<Индейский шалаш, приблизительно то же самое, что и вигвам>: одна штука.

2. Эскимосские "иглу": одна штука (совсем крохотная). Сооружена из мокрого снега веселыми испано-американскими детишками.

3. Вигвамы: ноль штук.

Мы проверили все названия, учинили осмотр каждому строению, хотя бы отдаленно смахивавшему на вигвам. Уже смеркалось, когда, злые и продрогшие, мы ввалились в любезно упомянутую владельцем бензоколонки "Чолью". Дробный зубовный дуэт умолк лишь после первого опрокинутого мартини.

– Все-таки, - выдавила Гейл, - я думаю, это "Типи".

"Типи" была небольшим кафе на окраине, а имя свое заработала благодаря огромному шатровому навесу. Летом туда въезжали прямо на автомобилях и поглощали мороженое, не слезая с насиженного места за рулем...

– Да она же закрыта наглухо.

– Это естественная оговорка умирающей женщины. Путаница. Типи... Вигвам... Дженни пыталась рассказать, но у нее уже, наверное, мысли перемешивались.

– Гейл, кафе заколочено! Владельцы убыли до весны. В Эль-Пасо. "Типи" отвергается. Гейл отмолчалась. Я спросил:

– Ты совершенно и всецело уверена, что сестра сказала "вигвам"?

– Опять! Конечно, я не могу быть уверена совершенно и всецело. Там стоял кавардак, орали, шумели, дрались... А Дженни умирала, еле языком ворочала. Но я думаю, что расслышала верно. Если ошибаюсь, то не преднамеренно...

– Хорошо, - оборвал я.
– Допустим, вигвам. А Кариньосо? Название города?

Гейл спустила стакан так резко, что донышко звякнуло о столешницу, а содержимое наполовину выплеснулось.

– Почему ты постоянно ходишь вокруг да около?
– спросила она с нежданным гневом.
– Почему не скажешь откровенно: я по-прежнему считаю тебя считаю лживой дрянью, "вашей неотразимостью", шпионкой?!

Горло Гейл сдавила спазма. Пролетело несколько мгновений, прежде нежели тирада возобновилась.

– О, Господи, зачем я только впуталась в эту авантюру! Погляди на меня, Мэтт! Я двое суток не меняю одежды. Я у... устала, и х-хочу... х-хотя бы... вымыться. Какая же скотина твой вашингтонский начальник! Шантажист! Ой!

Она склонилась и принялась растирать пострадавшее место. Пинок, нанесенный мною под столом, пришелся прямо по голени. Сверкнув глазами, Гейл умолкла.

– Голосок-то понизь, - попросил я ласково.
– Не надобно вопить на все заведение. Допейте, ваша неотразимость, изучите меню и прекратите истерику.

Выпрямившись, Гейл негромко произнесла:

– Когда-нибудь, сукин сын, тебе раскроят башку бейсбольной битой... О, если бы я могла полюбоваться на это!

– Едва ли сможешь, - ответил я.
– Что касается твоего нежелания сотрудничать - скатертью дорога. Автобусы до Эль-Пасо уходят регулярно. Либо умолкни, либо проваливай.

Воспоследовало самое ошарашенное молчание. Гейл машинально отбросила со лба тонкую прядку волос. Допила мартини. Ровным, лишившимся всякого гнева голосом осведомилась:

– Но, если не ошибаюсь, отказавшись помогать вам, я предстану перед судом за шпионаж? Я искренне расхохотался.

– Да тебя же вокруг пальца обдели, дурочка. Неужто и сейчас не понимаешь? В покер играешь? Нет? Жаль, ибо я давно хотел сыграть с безмозглой, не умеющей блефовать богатой особой на огромную ставку... Бегите, ваша неотразимость, куда заблагорассудится. Вы в полнейшей безопасности. Ничего не стрясется, ни словечка никому не шепнут, уверяю.

Гейл заказала новый мартини, принялась неотрывно глядеть на меня поверх стеклянной закраины стакана. Потом с расстановкой и - о, боги бессмертные!
– с гнусавым техасским акцентом изрекла:

– Как в одного человека может вместиться столько подлости и мерзости?

– Дары матушки-природы, - весело согласился покорный слуга.
– А впоследствии обладатель оных трудился не щадя сил, дабы умножить первоначальное достояние.

Оставалось надеяться, Гейл не заподозрит, что шутовство сие весьма недалеко от истины.

– Все же не понимаю, - сказала моя спутница, разом переходя на правильный американский выговор, - с чего это вдруг тебе взбрело в голову отпустить меня подобру-поздорову? Не возражаю, - Боже, сохрани, - однако думала, я нужна вам с Макдональдом. Вы не пожалели трудов, чтобы доставить меня в Кариньосо.

– Допускали, что ты и впрямь поможешь раздобыть важные сведения и нужных людей. Потратили целый день. Попусту. А времени терять не следует.

Я осклабился.

– И потом: любопытно все-таки, чем займется ваша неотразимость, выйдя из-под непрерывного надзора? Выбор за вами, красавица...

Я растянул оскал до анатомически возможных пределов, уповая, что выгляжу достаточно злобным и циничным субъектом.

– Прощайте, ваша неотразимость. Очень приятно было познакомиться.

Вскочив, точно ужаленная, Гейл мягко и осторожно вернула стакан на место, схватила с ближайшего крючка свой меховой жакет и с достоинством, не оборачиваясь, вышла вон. Теперь, подумал я, коль скоро девица - не дура набитая (дурой Гейл отнюдь не казалась), придется ей извлечь на свет Божий всю банду и натравить на меня, покуда невыносимый Мэтт Хелм не покинул их поле зрения окончательно. Я осушил еще стаканчик, подивился внезапно прихлынувшему чувству одиночества. Кажется, дьявольски умному и коварному истребителю приличествует спокойно довольствоваться и собственным обществом?