Усмирители

– Впечатляет. Но, видишь ли, подземный взрыв не влечет упомянутых последствий.

– Доктор Нальди говорил о куда худших последствиях!

– Именно?

– О резонансе в колебаниях земной коры после недавних испытаний где-то на юге России. О... массивной нестабильности...

Я расхохотался:

– Говори по-английски, пожалуйста. Ненавижу латынь.

– Словно полк солдат пересекает мост, маршируя в ногу! Резонанс. Раскачивание. Мост рушится.

– Дражайшая Гейл, когда солдаты идут по мостовой" массивная нестабильность не приключается. Никаких резонансов. Понимаешь, а?

– Нальди уверяет: нам грозит огромная опасность, смещения горных цепей, обширные разломы, чудовищные землетрясения. Нальди знает, о чем говорит! Но я не все поняла...

Я начал было смеяться от всей души, но чья-то лапа весьма невежливо улеглась прямо на плечо. Подобно Полю Пейтону, Сэм Гунтер не шибко следил за светскими приличиями. Рядом стоял Нальди - злой, как хорек, и белый, как вылинявший заяц. Даже Вегманн чуточку приблизился, с пистолетом наизготовку.

– Где она?
– прошипел Гунтер.

– Вот!
– Я с невинным видом кивнул в сторону Гейл.

– Пленка где?
– зашипел Нальди, уподобляясь, разнообразия ради, голодной гадюке.

Я заколебался. Я мог честно признаться, что пленка давным-давно лежит в городе Вашингтоне, Округ Колумбия. Но мне могли ненароком поверить и, за дальнейшей ненадобностью, вывести в расход. Посему я лишь загадочно улыбнулся. Удостоился от Гунтера немедленной награды - здоровенной оплеухи. Покуда ковбоишка прилежно и неумело бил меня по чем попало, Гейл вопила, словно резаная.

– Ты же обещал! Обещал!

Доктор Нальди уволок ее к стене. Гунтер продолжал трудиться. Усердия Сэму было не занимать стать; а вот умения не хватало. К тому же он боялся раскровавить собственные руки - грубая ошибка. Вегманн стоял на предусмотрительном отшибе, держал меня под прицелом и созерцал происходящее со снисходительным видом взрослого, наблюдающего за ребячьей возней.

– Мы теряем время, - изрек он, утомясь или соскучась.
– Оденьте его. Продолжить можно и в другом месте. Доктор Нальди, у вас большой опыт по части здешних дорог. Пикап этого субъекта сумеет пройти?..

– Да, конечно, - перебил Нальди" - но только с колесными цепями.

– Цепи есть, - произнесла Гейл.
– Вегманн сам снимал их на въезде в Кариньосо, А у вашего парня, который пытался сбросить нас в пропасть на перевале Сан-Агустин, цепей не было. Вот и промахнулся... бр-р-р!

– Нальди, Вегманн и Гунтер ошарашенно переглянулись.

– Понятия не имею, - сказал Нальди.

– Гунтер?

– Да я же границу пересек пешим ходом несколько часов назад! Опомнитесь!

– Опишите происшествие, миссис Хэндрикс, - попросил доктор.

Гейл описала, ничего не позабыв. Старательно и с чувством.

Вегманн осклабился:

– Так-так! Большая серая машина... Часом, не олдсмобиль?

– Да, да! И номер техасский!

– Все в порядке. Я знаю эту колымагу. Сам хоронил ее недавно в расщелине.

Он согнал улыбку с лица и распорядился:

– Доктор Нальди поведет пикап, он больше смыслит в машинах, чем в пистолетах. Гунтер, сядешь за руль и поедешь впереди. Поглядывай в зеркальце: вдруг нам помощь понадобится? Я присмотрю за обоими пленными сам, в фургоне... Вам дурно, миссис Хэндрикс?

Мне стало по-настоящему жаль спутницу и любовницу, побелевшую и вздрогнувшую. Для утонченной, изобретательной дамы она сплошь и рядом оказывалась поразительно простодушна. Полагала, например, что меня и впрямь пальцем не тронут...

И даже, наверное, искренне полагала, будто ей самой дозволят уйти.

Глава 22

Лежать ничком на стылом полу фургона - вдобавок связанному по рукам и ногам - было и жестко, и холодно. К тому же я когда-то упоминал: мой "шевви" по сути, лишен амортизаторов. Это не создавало дополнительных удобств, учитывая все колдобины" выбоины и бугры.

Вегманн расположился позади, подле самой дверцы, устроив себе уютное гнездышко из чужих одеял и спальных мешков. Револьвером тоже вооружился чужим - тридцативосьмикалиберный зверем. С точки зрения профессиональной, это выглядело весьма разумно. Револьвер достаточно могуч и удобен; а если убираешь противника, гораздо меньше улик и следов оставишь, использовав его же ствол...

Я чувствовал, как мелко и непрерывно трясет растянувшуюся рядом Гейл. Покинув "Чероки", бедолага точно онемела. Ни словечка, ни звука. Еще бы: опять угодила в смехотворный переплет... Но смеяться, в сущности, не стоило.

Доктор Нальди орудовал передачами поистине виртуозно, я сказал бы - неприлично хорошо для кабинетного ученого мужа. Какое-то звено цепи лопнуло, и продвижение наше сопровождалось теперь тоненьким ритмическим лязгом. Что ж, цепи верой и правдой отслужили уже несколько зим подряд.

– Не вздумай шевельнуться, - предупредил Вегманн.

Испровещился наконец-то! Я боялся, он будет молчать всю дорогу, подражая Гейл.

– Послушай, - осведомился покорный слуга, - ты ведь профессионал, верно? Только зовешься не Вегманном. Твоя физиономия попадается в картотеках, а имя, кажется, славянское.

Это было чистейшим домыслом, но стоило только поглядеть на круглую веснушчатую рожу. Разумеется, я нигде и никогда не видал ее. Иначе вся затея двинулась бы вдоль иной колеи. Вегманн понял, криво ухмыльнулся, промолчал. Я пошел с иной карты:

– Одного не пойму: на кой пес ты связался с бандой обормотов-любителей и полусумасшедших борцов за чистоту воздуха?

Вегманн хмыкнул. Затем, по-видимому, решил, что можно чуток расслабиться и передохнуть. Любая роль требует огромного напряжения нервов. И всякому, сколь угодно опытному, разведчику временами просто хочется побыть собою.

– Так удобнее, - сообщил он.
– Зачем вас прислали, мистер Хелм? Разделаться с Ковбоем? Но, помилуйте, - отряжать умелого истребителя против такого подонка, Сэма Гунтера?

– Возможно, - сказал я, тщательно подбирая слова, - наверху не знают, какое это никчемное ничтожество. Думают: большая, очень хитроумная и дерзкая шишка. Знаменитый резидент, числящийся под кличкой Ковбой и нагло гуляющий в ковбойском костюме. Что в глаза бросается, того и не замечают. Помните "Украденное письмо"? Подонок ли, нет ли, - а мне велели убрать именно Гунтера.