Утренние прогулки

Я снова взялся читать книжку.

Потом я услышал сзади тихие шаги, но не подумал о них. Просто услышал - и все.

Вдруг кто-то закрыл мне глаза ладонями.

–  Корнилов, пусти!
– сказал я.
– Видишь, книжку читаю.

Но человек не отпускал. Он громко дышал мне в затылок и крепко держал мою голову.

«Вдруг папа!» - подумал я и сразу обрадовался. Но тут же подумал, что папа такие шутки не делает.

–  А вот и не Корнилов, - сказал человек.
– Не Корнилов, а Федор Матвеевич.

И я сразу его узнал.

Он меня отпустил и спросил:

–  Ну, что ты тут делаешь? Дежуришь по даче?

–  Читаю.

–  Читаешь? Грустно тебе одному.

–  Да нет, - сказал я, - мама в альпинистский лагерь…

И тут я вдруг подумал о Федоре Матвеевиче: как он здесь оказался?

–  А я приехал к тебе. Мы ездили с другом, вон его машина стоит. Дай, думаю, к тебе на пять минут загляну. Нельзя ведь, чтобы к человеку никто не приезжал. Вот тебе передача. Мама твоя сказала, что ты любишь «Золотой ключик», ириски. Верно?

–  Люблю.

–  Ну вот. Полкило хватит? С ребятами поделишься. Купаться почему не пошел?

–  Не хочется, я тут читаю.

–  Ребята не обижают?

–  Нет. Я сегодня достал флаг с середины мачты.

–  Правильно сделал. Не болел? Руки-ноги здоровы?

–  Здоровы.

–  Кормят хорошо?

–  Хорошо.

–  Я тебя специально расспрашиваю, потому что твоя мама завтра мне позвонит и будет так же расспрашивать меня.

Внизу, у входа в лагерь, засигналил грузовик.

–  Нервничает, видишь, торопит. Ну, ты прости, что я на минутку, - сказал Федор Матвеевич.
– Я побегу. Я еще сегодня работаю в вечер.
– И он сунул мне записку.
– Это адрес альпинистского лагеря. Напиши туда письмо, хоть три слова - жив, здоров и веселюсь. Деньги на марку есть?

–  Есть, - сказал я, - мне мама два рубля дала.

Грузовик снова засигналил.

–  Ну, я побежал. Ты тут не грусти.

И он побежал мимо сосен под гору, напрямик к выходу.

Я видел, как он подбежал к грузовику, посмотрел на наш лагерь - наверно, меня искал, - вскочил в кабину, и грузовик поехал.

***

Около дачи малышей кто-то оборвал все цветы. Цветы только что распустились, а теперь клумбы снова стояли голые.

А воспитательница решила, что это Игорек оборвал. Она вышла из дачи и видит: Игорек несет два цветка.

Она схватила Игорька за руку и повела его к начальнику лагеря.

А я увидел, что Игорька куда-то ведут, и пошел следом. Игорек громко плакал.

–  Это не я! Это не я!
– кричал он.

Но воспитательница тащила его за руку к начальнику, будто не слышала.

Начальник стоял около главного здания.

–  Вот, полюбуйтесь, - сказала воспитательница, - все цветы около дачи оборвал.

–  Зачем же ты это сделал?
– спросил удивленный начальник.

А Игорек даже хрипел от плача.

–  Это не я!
– продолжал кричать он.

–  Кто же тогда, если не ты? У тебя ведь были цветки?
– И воспитательница показала два мятых тюльпана.

–  Я их на земле нашел, - плакал Игорек.

–  Это правда не он, - сказал я, хоть и не знал - кто.

– Цветы, наверно, украли - все клумбы оборваны, а на земле - несколько цветов.

–  Заступник еще нашелся. Ты, пожалуйста, иди в свой отряд.

–  Подождите, - сказал начальник лагеря, - этому мальчику можно верить. Ты точно знаешь, что не он оборвал цветы?

–  Точно, - сказал я.
– Зачем ему воровать?

Игорек посмотрел на меня и заплакал тише.

–  Хорошо, - сказал начальник.
– Ты, Игорь, не плачь и иди в свой отряд. Никто тебя зазря наказывать не будет… А кто оборвал, ты тоже знаешь?
– спросил меня начальник.

–  Не знаю, - ответил я.

–  Они друг друга никогда не выдадут, - проговорила воспитательница малышей.

–  Ну и молодцы, что не выдают. Если б он подсматривал в щелку, пока хулиганы рвали, а потом пошел бы ко мне докладывать, я бы его сам прогнал. А если б он собрал ребят и отогнал бы хулиганов, а потом доложил, - я б его очень похвалил. И сейчас тоже - хвалю, потому что заступился за справедливость, а не прошел равнодушно. Иди в свой отряд, - а мы с вами еще останемся, - сказал начальник лагеря воспитательнице.

И я побежал к своей даче.

***

Я никогда не знал, что могу быть таким знаменитым. Меня в лагере все теперь знали, особенно после подъема флага. И малыши тоже - после того, как я заступился за Игорька.

Все знали, как меня зовут, приглашали к себе играть. Даже из первого отряда со мной здоровались.

Я шел мимо первого отряда, а они играли в волейбол.

–  Иди к нам в круг, - сказали они мне.

Они все были выше меня, наверно, в два раза, но я все-таки встал.

–  Куда ему, еще голову оторвем мячом, - сказал тот, кто был рядом.

–  Вставай, вставай, пусть учится. Это же Колька Кольцов.

–  Колька Кольцов?
– удивился тот, который был рядом.
– Тогда пусть встает. Я не знал, я тогда был в изоляторе, когда он штурмовал мачту.

***

У нас в отряде была противная девчонка. Она всех передразнивала и целый день приставала к Свете. Ее звали Ленка.

Мы шли строем к соседнему лагерю играть в футбол и разговаривали со Светой про домашнюю жизнь. А сзади шла Ленка и влезала в наш разговор.

–  А по Барри я как соскучилась!
– сказала Света.

–  Врешь ты все. И собаки у тебя нету этой… серебрена, - опять влезла Ленка.

–  Не серебран, а сенбернар, - поправила Света.

–  Все равно врешь, целый день с утра до вечера рассказываешь, рассказываешь.

–  А я не тебе рассказываю.

–  А ты не ври. Врунья ты, вот кто. Барри какого-то выдумала.

Я все хотел повернуться и сказать, что Барри есть и Света не выдумывает ничего, но молчал, потому что они спорили сзади меня и это был не мой разговор.