Утренние прогулки

В электричке я заснул и проспал всю дорогу.

–  Давай-ка твою корзину, - сказал Федор Матвеевич, когда мы вышли из поезда, - а около дома ты возьмешь ее снова.

–  Прибыли грибники!
– обрадовалась мама, когда мы вошли в квартиру.

–  Мы в грозу попали, - сказал я.

–  В какую грозу?
– удивилась мама.
– У нас грозы не было, у нас весь день стояла жара.

–  Забирайте своего сына с богатой добычей, а я поехал к птичкам, - сказал Федор Матвеевич.

–  А чаю? Я пирожных напекла.

–  Чай я с удовольствием, в следующий раз, а сегодня мне надо кормить птиц.

Мама завернула ему пирожные с собой, и он поехал.

Я понес корзину на кухню и вдруг увидел, что она полная. Поэтому она и показалась такой тяжелой, когда я вынес ее из электрички. А я сам набрал грибов меньше половины корзины. Значит, Федор Матвеевич переложил мне свои.

Я оставил корзину и пошел в комнату переодеваться. И тут у себя на столе я увидел конверт. А в конверте - записка от папы.

Я сразу понял, что это от папы, даже не читая. И у меня руки задрожали.

«Дорогой мой сын. Приезжали к вам с Татьяной Филипповной. Хотели погулять с тобою по городу. Так жаль, что не застали. Целую тебя. До встречи. Твой папа».

Я прочитал записку два раза. И даже переодеваться мне не захотелось.

–  Давай разбирать твою добычу, - позвала мама с кухни.
– Поешь супу - и начнем.

Я сидел на стуле, рядом лежал свитер. Я сидел босиком, потому что сапоги оставил в прихожей.

И вдруг я увидел, что плачу. Сижу тихо, и слезы льются из глаз.

А потом я снова подумал, как думал все эти дни: «Как же я буду без папы, как? Разве можно мне жить без папы?»

***

Потом наступило первое сентября.

Когда- то, когда я шел в первый класс, я так волновался, что у меня руки дрожали и коленки. Я держал букет, и цветы тоже тряслись.

А сейчас я шел один и все оглядывался, нет ли где ребят из нашего класса - тех, кого я не видел на медосмотре.

У школы все стояли кучками, и наш класс - тоже. Девчонки и ребята вместе.

Я пошел быстрей к ним, а они глядели на меня и радовались:

–  Колька идет, смотрите!

Потом мы увидели Гришу Алексеенко, и я уже радовался вместе со всеми:

–  Гришка идет, какой загорелый! Ты в Африке побывал, что ли?

И Бабенкову радовались.

–  Бабенков-то! Ну и топает, ну и топает. Даже земля трясется.

Гриша Алексеенко достал камни.

–  Красивые камни? Во какие камни! Это мы с отцом привезли с Тянь-Шаня. Я был с отцом в геологической партии, в палатке жили.

–  Подумаешь, я со своим отцом был в тайге, к нашей палатке медведь приходил. Две банки консервов съел и ушел.

–  А мы на Черном море, мы под водой плавали.

Я стоял молча и все боялся - вдруг меня тоже начнут спрашивать, где я был со своим отцом.

Я даже хотел что-нибудь придумать интересное. Но ничего не придумывалось. И я отвернулся, как будто не слышал всего разговора и в нем не участвовал.

Всех построили, и нас - тоже.

По радио заиграла торжественная музыка.

Вокруг первоклассников бегали родители и бабушки. Одна родительница громко рыдала и приговаривала:

–  Вот и Наташка школьница, вот и Наташка учится.

Потом все было, как всегда. Выступил наш директор. Десятиклассники повели первоклассников в школу, и остальные тоже пошли следом.

И я вдруг услышал:

–  Кольцов Коля! Коля Кольцов!

Оглянулся - оказывается, и не меня это зовут совсем, а маленького первоклассника. Он шел с красивым букетом и то ли улыбался, то ли плакал, а мать снимала его на кино.

Меня тоже снимала мама, когда я шел в первый класс, тогда они снимали вместе с папой, и даже пленка эта у нас дома есть.

***

На второй урок пришла завуч. Она раздала листочки бумаги и сказала, чтобы мы написали на них всех членов семьи и свои адреса.

Это мы и в прошлом году делали и в позапрошлом, потому что к кому бабушка приехала, у кого брат родился или сестра - надо же знать, как меняются семьи.

–  А собаку тоже вписывать?
– спросил Семенов своим дурацким голосом.

Все засмеялись и тоже стали спрашивать:

–  А кошку?

–  А говорящего попугая? Он по-испански разговаривает.

Я веселился вместе со всеми, но потом, когда начал писать на этом листке, тут же и испугался. Как мне написать про папу?

Я написал свое имя и фамилию, маму вписал, а потом отложил ручку.

–  Ты чего?
– спросила Галя Кругляк.
– Ручка не пишет?

Но я ей не ответил.

Хоть бы урок кончился, думал я. Я бы листок незаметно сдал - и все. А вдруг завтра завуч прочитает наши листки, придет в класс и спросит: «Что же ты про своего отца не написал? Он с вами живет или не живет?».

И я так сидел, сложив руки, потом снова взял ручку и стал изображать, будто сломалось у нее перо.

–  Бери мою, - сказала Галя Кругляк, - я уже написала.

–  Не надо, - ответил я.

Тут на меня посмотрела Анна Григорьевна.

–  Что ты крутишься, Коля?
– спросила она.
– Уж не в туалет ли хочешь?

–  В туалет, - сказал я и сразу вскочил.

–  Ну, иди.

И я пошел из класса, опустив голову и стараясь ни на кого не смотреть. Коридор был пустой. Я старался топать потише, но все равно получалось громко. И я боялся - вдруг из учительской выйдет завуч, схватит за руку и станет меня расспрашивать, в чем дело. Я вбежал в туалет, подошел к окну и стал стоять там, повернувшись к коридору спиной.

А звонка все не было.

Из крана противно капала вода. Я попробовал его завернуть, но вода закапала еще сильнее.

Потом где-то хлопнула дверь, и кто-то затопал по коридору, шаркая одной йогой.

Я спрятался за дверь, но тот человек вошел все-таки в туалет. Это был семиклассник с длинным лицом. Я его узнавал по лицу все годы, пока учился, а как фамилия - не знал.

–  Ты чего?
– спросил семиклассник, заглянув за дверь.

–  А ты чего?

–  Я ничего. Я палец, видишь, ножичком порезал. Меня к медсестре послали. Только идти неохота. Я карандаш точил и порезал.