Утренний дом
Шрифт:
– М-м-м, понятно… Придёшь сегодня?
– Вряд ли. Дел выше крыши.
Друг понимающе вздохнул.
– Ну ладно, пока тогда.
Ребята попрощались и разошлись. Сёма жил на окраине деревни, поэтому идти ему было всего ничего. А Женька поплелась домой той же росистой дорогой, пролегающей между сараями и навозными кучами, сеновалами и картофельными полями.
Дома Женька бросила на остывшую постель покрывало и как была в спортивных брюках и кофте легла, свернулась калачиком. Слушая, как осторожно тикают часы, она погрузилась в плотный, глубокий сон.
Когда в окно уже светило солнце и во дворе бодро кудахтали
Здесь за шатким столом у окошка сидела мать Женьки – стремительно отцветающая, рано поседевшая женщина с красивыми, как у советской куклы, глазами. Алёна, укутавшись в покрывало, курила.
– Же-е-е-нь… – бессильно протянула она.
Дочка, сжав губы, принялась собирать грязную посуду в чашку.
– Ну, не дуйся. На обиженных воду возят, – Алёна попыталась улыбнуться, но Женька громко бросила рюмки в чашку.
– Дочь? Пожарь картошку, а? Жрать охота, – попросила мать, массируя виски.
– Мне огород полоть надо!
– Никуда огород твой не убежит.
Женя подвинула на плите чугунную сковороду с замёрзшими в жиру остатками макарон и поставила на единственную рабочую конфорку чайник.
– Сделаешь? – Алёна потушила сигарету и встала. – Видишь же, мне плохо, дочь, я болею…
– Пить меньше надо! – сорвалась Женька.
– Не твоего ума дело! Тебя забыла спросить… Что сказано, то и сделаешь! – требовательно заключила Алёна, и, остановившись в дверном проёме, добавила: – И попробуй только не сделать – я отцу скажу.
– Скажи! – прошипела вслед матери девочка и села на освободившийся стул.
Отодвинув гранёную пепельницу, она налила в стакан простоквашу из стоящей на подоконнике пузатой банки, бросила пару ложек сахара, достала хлеб и, глядя в окошко на заросший огород, не спеша позавтракала. А после её снова затянула бытовая деревенская рутина. Женька перемыла всю посуду, аккуратно сложила её на чистое старенькое полотенце, вылила помойное ведро, накопала картошки, пожарила её с луком и укропом, выбросила очистки курам.
Пообедав, девочка переоделась в рабочие шорты, повязала белую косынку и пошла в огород. Полуденный зной уже истаял, погода портилась. Колючий ветер волок на крюках исполосованные тучи. Когда солнце пряталось, становилось прохладно. Но Женьке некогда было следить за погодой, она неистово боролась с сорняками, успевшими не только заполонить огород, но и рассыпать семена.
Освободив помидоры от бурьяна, Женька собрала траву в ведро и понесла её поросятам. На заднем дворе остановилась у чана с водой, чтобы погладить сидящего в его тени Пирата. Пёс радостно запрыгал, срываясь с цепи и подымая пыль. Ероша жёсткую старую шерсть, девочка услышала мужские голоса и оглянулась. На лавочке у веранды сидел её отчим, Женька узнала его курчавый тёмный затылок. А напротив, на крылечке, незнакомый мужчина в очках-половинках.
Бросив поросятам траву, девочка вернулась к грядкам и принялась за огурцы.
– Припахали, да? – услышала она незнакомый сочувствующий голос.
У
плетёной изгороди, идущей вдоль грядок с зеленью, стоял мужчина. Женьке он показался странным – мягким и нелепым. Оттопыренные уши, маленькие, вдавленными в череп глаза, пухлый нос, смущённая, как будто детская улыбка и седеющие виски.– Ничего ты протаранила! – заискивающе продолжил он, оценивая проделанную работу. – Молодец! А я вот ненавидел эти все огороды, отлынивал, как мог. А зря, родителям, конечно, надо помогать, – елейно закончил он.
Женька продолжила ощипывать неподдающийся ковёр мокричника.
– Тебя Женя зовут? Я Виталик…
Она в недоумении подняла глаза. Но из дома вышел отчим и мужчина, пожелав удачи, поспешил к веранде.
– Хорошая у тебя дочка, помощница! – нарочно громко обратился Виталик к Михаилу.
Женька не стала слушать, что ответит отчим, отряхнула руки и пошла за ведром, чтобы сразу в него траву бросать.
Когда она закончила прополку капусты, во дворе уже никого не было. Девочка бессильно села на лавочку напротив крылечка, и, откинувшись на спинку, подняла голову. Над ней зашелестели ещё зелёные тонкие листочки молодой берёзы.
– Хозя-а-а-айка-а-а! – трубно позвал кто-то Женьку.
Девочка вздрогнула от неожиданности, но тут же расхохоталась, увидев навалившегося на кособокую калитку Сёму и сидящую на его шее Катюшку.
– Хозяка! – повторяя, радостно пропищала его сестрёнка. – Купи лыбу!
– Да, купи «лыбу», хозяка! – согласился с ней Сёма и, приподняв полинялый пакет, встряхнул его.
– Ну не знаю… Залетайте, я подумаю, – подыграла гостям Женька.
Сёма опустил сестрёнку на землю и отворил калитку. Катюшка с весёлым писком бросилась к лавочке.
– Привет, Котя! – подхватила её Женька. – Как торговля?
Сёма мрачно махнул рукой и сел рядом с девочками.
– Полола?
– Ну. Трава дурит одна! – раздражённо бросила Женька.
– Женя, купи лыбу? – не унималась Катюшка.
– Давай я в следующий раз возьму, хорошо?
– Нет, давай сегодня! А то лыбы обидятся!
– Я ей обещал чупа-чупс, если всю «лыбу» продадим, – объяснил шёпотом Сёма. – Денег нет? Мы можем в долг оставить…
– Не надо, – покачала головой Женька. – Я не буду для этих готовить. Обойдутся!
– Праздники затянулись? – понимающе спросил Сёма.
– Угу. Поскорей бы уже закончились. Как бабушка уехала, не просыхают. Я так и знала, что так будет! Хорошо хоть к школе всё есть! А то было бы, как в прошлом году.
– М-м-м. Слушай, я дядю Мишу с мужиком каким-то видел. Это кто?
– Без понятия, – раздражённо бросила Женька и тут же припомнила: – Очкастый? Да, придурок какой-то.
– Я думал, может, кто-то в гости к вам приехал.
– Ага, очередные алкаши или зэки. Кто к нам ещё приедет?
Сёма пожал плечами.
– Думал, родственники.
– Никто, кроме бабушки, к нам не приедет. А её не жди раньше следующего лета. Вы зайдите к бабе Нюре, может, ей «лыба» нужна.
– Ну ладно, попытаем счастья, – бодро улыбнулся Сёма, беря Катюшку за руку. – За коровами вместе пойдём?
– Как всегда, – ответила Женя, провожаю друзей до калитки.
Вечером под моросящим липким дождём Женя встретила из табуна коров. Когда она вернулась домой, то обнаружила на кухне за весёлым застольем отчима и Виталика.