Утро генеральской казни

Генералы, побледнев, тупо уставились на стрелу, плотно обмотанную бумажной лентой. На ленту вдоль стрелы были наклеены заглавные буквы, вырезанные из газеты, складывающиеся в надпись: «ПЕРЕДАЙ НЕМЦУ».

– Вот и второе письмо получили от террориста, – пересохшими губами вымолвил генерал-майор Васьков.

Рубинов зло посмотрел на него – мол, прикуси язык, не одни мы тут с тобой, думай, что говоришь.

– Не подозревал, что в ваших лесах водится Робин Гуд, – Ларин смотрел то на Васькова, то на Рубинова.

– Да это так, ерунда какая-то. Детишки офицерские балуются, в индейцев играют, – бестолково принялся врать Рубинов и постарался накрыть стрелу-послание камуфляжной курткой.

А вот Васьков оживился, крикнул «шашлычникам-мангальщикам»:

– Бойцы, вам задание. Найти, поймать и доставить того, кто эту гадость пустил.

Разжиревшие на придворной службе рядовые, вооружившись топором и шампурами, побежали к воротам.

– Да куда им… – выдохнул Рубинов.

– А письмо-то мне прислали, – произнес заинтригованный Андрей.

– С чего вы взяли, Курт Карлович? Я же говорю – дети балуются.

– Там же написано – передай немцу. А я немец и есть, самый настоящий, и единственный среди присутствующих. Могу даже паспорт показать. – Ларин требовательно протянул загипсованную руку.

Сработал рефлекс – в первую очередь воспользоваться правой. Спохватившись, Ларин поморщился, изображая легкую боль, и протянул левую руку.

Рубинов неохотно поднял камуфляжную куртку и передал бумажную стрелу Андрею. Ларин развернул длинную бумажную полоску. Было что-то древнее и сумасшедшее во всем этом – письмо послано из леса при помощи стрелы, как во времена Робин Гуда. Само послание напоминало собой телеграфную ленту времен революции. А шифровался лесной разбойник методом полувековой давности. Вдоль ленты не слишком-то ровно были приклеены вырезанные из газетных заголовков разнокалиберные буквы, складывающиеся в следующую надпись, и эту надпись Ларин прочитал вслух: «ФРИЦ ВАЛИ НАХ ХАУС ИНАЧЕ ПИПЕЦ ТЕБЕ ГЕНЕРАЛЫ ВОРЫ».

– Мы же говорили – это не вам. Вас Куртом зовут, а тут Фриц какой-то, – выдавил из себя генерал Васьков.

Рубинов посмотрел на него как на полного идиота. От ворот возвращались шашлычник с мангальщиком.

– Товарищ генерал-лейтенант, разрешите доложить…

– Значит, не догнали, бойцы, – оборвал доклад Рубинов.

– Но злоумышленник оставил на месте вот это, – и боец с шампуром, торчащим из-за ремня, положил на стол самодельный лук.

– Херня полная, – Рубинов держал руку, как арфу, и подергивал туго натянутую тетиву пальцем; та звенела, словно струна. – Тросик металлический, их еще в приводе на тормозах используют. Небось в твоей автомастерской взяли, – Рубинов глянул на Васькова.

– Да какие детишки, Толик? – возмутился генерал Васьков. – Да и откуда им знать, что наш товарищ из Германии приехал? Тут же злой умысел сразу виден. Я сейчас дам приказ – лес на полигоне прочесать. И этого урода поймаем.

Рубинов постарался незаметно для Ларина подмигнуть своему слишком прямолинейному приятелю – мол, ты что, вредитель, пургу гонишь? Может, сейчас еще ПЗРК вспомнишь?

После чего московский генерал-лейтенант делано рассмеялся:

– Мерещатся тебе всякие шпионы и диверсанты, Владимир. Не в те времена живем.

– Конечно, погорячился я. Детишки балуются, – недовольно пробормотал Васьков и потянулся за выпивкой. – Вот передохнем, Курт Карлович, сил наберемся и поедем будущую строительную площадку смотреть. Дела-то нас впереди великие ждут.

И тут на столе перед генерал-майором заелозил стоящий на виброзвонке мобильник.

– Черт, даже здесь достанут. И кому это я понадобился? – Владимир Павлович откашлялся, а затем произнес в трубку ясным и чистым командным голосом, хотя был уже явно навеселе: – Генерал Васьков слушает… так, понял… минуточку, капитан… – он прикрыл микрофон ладонью и негромко обратился к Рубинову: – Дежурный по части докладывает. Какая-то журналистка приехала. А нас о ее визите никто не предупреждал.

– Государственное издание или частное?

– Сейчас узнаю, – и Васьков вновь открыл микрофон трубки и, выслушав дежурного по части, доложил генерал-лейтенанту: – Мария Шарапова, женский журнал «ЖЖ». Москва.

– Если аккредитации у нее нет, пусть гонят в три шеи. Не время теперь демократию разводить, – посоветовал Рубинов.

– Есть у нее аккредитация, от Министерства обороны, – с сожалением в голосе произнес Васьков.

– Значит, баба не опасная, а ручная, – Рубинов тут же махнул рукой. – Гадостей писать не станет. Мы в Москве сомнительным журналистам аккредитации никогда не даем. Женский журнал «ЖЖ»? Что-то не очень и припомню такой…

– Короче, пусть приезжает? – спросил Васьков.

– Если хочешь неприятностей, можешь не пускать. Когда у бабы-журналистки аккредитация от министерства есть, значит, у нее в том самом министерстве имеется очень сильная рука, – проговорил Рубинов и снова сам себе подлил водки. – Я бы на твоем месте ее хорошенько обустроил бы. С журналистами ругаться не стоит, вот только какого черта корреспонденту женского журнала в военной части делать?

– Вроде бы о быте жен военнослужащих ей написать поручили.

Глава 7

Новенький ярко-желтый «Фольксваген»-«жук» резво катил от КПП «Первомайский» в глубь военного городка. Напарница Ларина Маша сидела за рулем. И она, и ее штатская машина являли собой резкий контраст с окружающей действительностью. Вдоль дороги тянулись сугубо армейские, а потому и безыскусные в архитектурном смысле объекты: длинный ряд боксов для военной техники, склад ГСМ, казармы…

Дороги, проложенные на территории военной части, естественно, в автомобильном атласе Карелии не значились. Если судить по общедоступной карте, то на месте гарнизона «Первомайский» располагались девственно зеленый лес и озера. По большому счету, так было не слишком далеко от правды жизни: сам гарнизон был создан в первую очередь для обслуживания огромного по площади полигона. А потому Маше приходилось сверяться с планом, нарисованным от руки дежурным по части.

– Так, после гарнизонной гауптвахты налево, – приговаривала Маша, – а дальше прямо. Там еще памятник саперам должен быть. А после него сворачиваем под запрещающий знак… Вот так-то, Маша. Подобное может только в России случиться. Дежурный по части какой-то журналисточке, стоило ей ему улыбнуться, рисует секретный план режимного объекта. А для того, чтобы подъехать к офицерскому общежитию, нужно обязательно свернуть под «кирпич». Иначе никак.

Впереди за старательно, но не очень ровно подстриженными кустами показался памятник саперам – массивный бетонный куб, на котором высилась статуя, явно изготовленная непрофессиональным скульптором. Маша не удержалась и притормозила у этого произведения искусства.

– Однако, – только вырвалось у нее. – Чудовище, созданное Франкенштейном, просто отдыхает. Шедевр в своем роде.

В российской армии практически никогда не прибегают к услугам профессиональных художников. Ведь профессионалу платить надо. А среди призывников обязательно отыщутся самородки с самоучками. Вот один из таких самородков-скульпторов и изготовил памятник саперам. А почему бы ему и не взяться за выгодный для него заказ? Времени на выполнение полгода, дают рядового в помощники, освобождение от нарядов, увольнительные, усиленная пайка, и самое главное – можешь жить не в казарме, а в скульптурной мастерской, под которую отведен один из боксов для техники. Народный скульптор постарался, как мог. Возможно, когда-то в детстве, в саду или в школе, он неплохо лепил из пластилина потешных собачек и котиков. Но незнание человеческой анатомии подвело его при изготовлении монументального заказа. У солдата, исполненного в человеческий рост, наблюдались странные аномалии. На левой ноге присутствовали два колена одновременно, а правая рука, если ее распрямить, наверняка оказалась бы намного длиннее левой. Самое странное – лицо сапера было отлито из бетона идеально, хотя и напоминало посмертную маску. Скорее всего, самородок пошел на хитрость: увековечил в скульптуре гипсовую отливку с лица одного из своих земляков-сослуживцев. Чтобы не возиться с головным убором, он водрузил на бетонного сапера самую настоящую стальную каску. Та же история случилась и с миноискателем, и с противотанковой миной – эти предметы были внаглую позаимствованы на военных складах и вставлены в бетонные руки скульптурного солдата.