Увечный бог

Она одиноко шагала к массам коланцев. Почти еще ребенок, тощая как палка девочка, которую плохо кормили в детстве. Жалкое зрелище.

Геслер увидел, как она поднимает руки, и вздрогнул.

С ужасающим ревом стена пламени объяла верхние окопы. Обжигающие ветры вырвались дикими потоками, потекли и сюда, вниз по склону. На глазах Геслера трупы рядом с девушкой почернели, задергали конечностями, сворачиваясь клубками в горьком чреве жары.

Потом Синн двинулась, гоня перед собой стену огня.

Келиз упала на колени около Геслера.
– Ты должен ее отозвать! Нельзя сжигать их живьем!

Геслер сгорбился.

– Слишком поздно, Келиз. Ее не остановишь.

Келиз закричала - сырой, раздирающий душу звук - закрыла лицо руками. Но она так и не смогла оторваться от сцены истребления.

Пламя пожирало армию, прильнувшую к основанию Шпиля. Тела мгновенно взрывались, кровь кипела. Тысячи солдат бежали, попадая в огонь, их тела плавились. В пламени всё чернело и крошилось золой. Огненный шторм не утихал.

Ганф Мач присела подле Буяна, с когтей текло масло, исцеляя рану на ноге; он уже отталкивал ее лапы: - Гес... нужно идти на ступени...

– Знаю, - сказал он. "Сквозь огонь. Разумеется. Кто, если не мы".

– Она не остановится, - произнес Буян, вставая и шатаясь как пьяный.
– Она возьмет себе всю силу...

– Знаю, Буян!
– "Знаю, чтоб тебя!" Геслер заставил себя встать. Прищурился, глядя в сторону материка.
– Боги подлые, что это?

– Призрачная армия, - ответила Келиз.
– Матрона говорит, они просто появились с неба.

– Пошлите туда Ве'Гат - всех, Келиз! Понимаешь? Нужно убрать их как можно дальше. Если Синн доберется до сердца, пламя пожрет всю гребаную страну на лиги вокруг!

Она схватила его за руку: - Тогда ты ничего не сможешь. Неужели не видишь... ты не можешь...

Геслер охватил руками ее лицо и крепко поцеловал.
– Учи ящериц, Келиз, только лучшему, что есть в людях. Только лучшему.
– Обернулся к Буяну.
– Ладно, идем. Забудь про оружие - расплавится в руках. Доспехи сорвем по пути.

– Кончай мне приказывать!

Старые моряки двинулись кверху бок о бок.

Они перешагивали грязные трупы, шли по дымящейся земле; воздух был раскален, как в кузнице.

– Не могу поверить, Гес, - пропыхтел Буян.
– Ты звал Фенера!

– Не я один, Буян! Слышал, ты...

– Не я. Это был кто-то еще. Ты его призвал и, чтоб тебя, убил! Геслер, ты взял и убил нашего бога!

– Иди к Худу, - зарычал Геслер.
– Кто скрестил пальцы, отрекаясь от культа? Не ты ли? Думаю, ты.

– Ты сам сказал, что сделал так же!

– Верно. Так что не забывай - мы оба убили Фенера. Правильно?

Еще пять шагов, и они не смогли разговаривать - каждый вздох обжигал, кожаная одежда начала обугливаться. "Вот теперь дело точно дрянь.

Но это Телас. Я чую - мы были в нем раньше". Он искал Синн, но нигде не видел. "Вышла из пламени И'Гатана. Вошла в пламя здесь. Это ее мир. Но мы знали, не так ли?

Клянусь, я слышу ее смех".

***

Келиз вскрикнула, когда Геслер и Буян исчезли в языках огня. Она не понимала. Она пораженно смотрела, как они переступают через тела, ставшие кучками золы, как на них горят куртки.

– Матрона - что это за дар? Какой властью они наделены?

– Дестриант, это выше моего понимания. Но теперь мне - как и всем - ясно: ты выбрала мудро. Если бы могли, мы пошли бы за этими людьми в огненную бурю. Если бы могли, мы пошли бы за ними на край Бездны. Ты спрашиваешь, что они такое... Дестриант, я должна спросить тебя о том же.

Она качала головой, беспомощно пожимала плечами.
– Не знаю. Малазане.

***

Пламя гнало его назад. Это стало причиной гнева и отчаяния. Он пробовал снова и снова, но любимый хозяин ушел слишком далеко. Завывая, он носился взад и вперед вдоль третьей траншеи; в ноздри лезла вонь паленой шкуры, его шкуры.

А потом он увидел щенка - того, с клочьями волос и визгливым голосом, щенка, что так никогда и не вырастет. Бегущего к холоду, к мерзлому морю.

Неужели щенок нашел путь мимо горячего воздуха?

Виканский пастуший пес оскалил изодранную морду и пустился следом.

На кружном пути он найдет хозяина. Чтобы драться рядом. Для Крюка не было иной причины жить.

Подножие Шпиля стало выжженным камнем - не осталось даже доспехов, только струйки расплавленного железа текли по черным трещинам в скале.

Но Геслер и Буян шли через пожар. Кожа одежды прилипла к телу, став твердой и хрупкой как скорлупа; пока морпехи шагали к ступеням, остатки курток и брюк потрескались, уподобились змеиной шкуре.

Геслер видел ступени, но и там ее не было. Взгляд поднялся. "Дерьмо". Она уже в четверти пути наверх. Он толкнул Буяна в плечо, указал.

Они достигли подножия, ступили на пропеченные, крошащиеся ступени.

Буян заступил Геслеру путь и начал жестикулировать - тайный язык морской пехоты. "Оставь ее мне - задержу, отгоню, как получится. Иди мимо. Иди как можешь быстро на вершину".

"Слушай, тут слишком плохо даже для нас. Она зажарит нас до костей..."

"Да ладно. Я удержу - только не тушуйся там, Гес! Сбрось ведьму с утеса. Возьми треклятое сердце!"

Ноги Геслера ломило при каждом шаге. Он слишком устал. Целый день боев. Напряжение командира. Бесконечная резня. Когда он доберется до вершины - это если сумеет миновать Синн!
– то будет совершенно голым. Без оружия, лицом к лицу с проклятой Форкрул Ассейлой.

Синн ни разу не оглянулась. Она не знает, что сзади преследователи. Шаги ее размерены, неумолимы - но и спокойны, почти небрежны.

Все трое выбрались за пределы пламени, и оно угасало внизу.

Девица его придерживает - бережет для Форкрул Ассейлы. Телас для войны против садка Ассейлов. "Старое- старое дерьмо, вот что это. Неужели они не могут попросту убраться? Назад, в забытые могилы. Нечестно вовлекать нас в войны, которых не мы начинали - войны, идущие так долго, что потеряли всякий смысл.