Увечный бог

Проходившие мимо солдаты замирали, глядели с любопытством.

– Только согласись! Не согласишься - клянусь, Скрип, клянусь!
– проведешь остаток дней в горьких сожалениях. Слушай меня! Дело не в нас одних, ясно? Тебе нужны Сжигатели Мостов!

Скрипач оттолкнул Ежа обеими руками, чуть не уронив.
– Они не Сжигатели Мостов! Это не просто имя! Нельзя набрать случайных дураков- перестарков и назвать их Сжигателями!

– Почему бы?
– возразил Еж.
– Мы что, в начале были другими? Юные лупоглазые дураки, желающие стать лучше, вот кто мы были!
– Он показал на лагерь.

– Ничем не отличались от Охотников за Костями, сам не видишь?

– Не ходи за мной!

– Ты не слушаешь! Я прошел Туда и вернулся! Выбора нет, чтоб тебя!

Слезы блестели на глазах Скрипача.
– Не ходи, и всё.

Еж повесил голову.
– Я сказал. Выбора нет, совсем нет.

Когда Скрипач ушел, Еж не стал его удерживать. Он оглянулся, скалясь: - Почти полдень - поешьте чего-нибудь, вислоухие ублюдки, - и ушел к своей роте.

Скрипач пролез между двух шатров, но на выходе упал на колено, закрыв лицо руками. Потекли слезы, тело снова и снова содрогалось от рыданий.

"Мы идем на смерть - он что, не видит? Потерять его снова... нет, не могу".

Он все еще ощущал плечи Ежа и как оттолкнул его. Видел обиду на лице друга -"нет, не надо..." Руки жгло, ладони болели. Он сжал кулаки, повесил голову, заставляя себя глубоко дышать, изгоняя слабость и с ней ужасное отчаяние, готовое сломать его, сокрушить в пыль.

Но нужно идти к солдатам. Сержанты, должно быть, уже их собрали. Ждут. Морпехи и панцирники - остатки тех и этих. "Еще одно дельце, и нам конец. Полная крышка.

Боги, Еж, мы должны были умереть в тоннелях. Было бы намного легче и быстрее. Нет времени на горе, нет времени, чтобы жесткие шрамы лишили нас способности чувствовать.

А ты появился снова и разбередил старые раны.

Вискиджек, Калам, Ходунок... все ушли. Почему ты не остался с ними? Почему не мог просто подождать меня?"

Слезы всё текли по щекам, смачивая бороду. Он почти не видел мертвую траву под ногами.

"Хватит. Еще одно дельце... они попытаются нас остановить. Должны. А мы должны быть готовы. Нам нужно... мне нужно... стать капитаном, тем, кто в ответе. Тем, кто скажет солдатам, где им умирать".

Утирая лицо, он медленно встал.
– Боги, - пробормотал он.
– Сначала Адъюнкт, потом этот.
– Вздохнул.
– Ладно, назовем плохим днем и забудем. Готов, Скрип? Готов к ним? Лучше бы был.

Он ушел.

***

Даже в облегчении пузыря есть слава, решил Корабб, видя изгибающуюся под привычным углом струю, слыша знакомый, но уникальный звук касания почвы.

– Не похоже, что тебе нужны обе руки, - заметила сидевшая неподалеку Улыба.

– Сегодня я даже на тебя смотрю с сочувствием, - отвечал он, заканчивая дело и плюя на руки для чистоты.

– Сочувствием? Кто я тебе, хромая собака?

Сидевший у вещмешка Бутыл засмеялся, заслужив от Улыбы мрачный взгляд.

– Мы идем в какую-то драку, - сказал Корабб, поворачиваясь к солдатам лицом.
– Сегодня вы моя семья.

– Что объясняет сочувствие, - буркнул Корик.

– Я стану рядом с тобой, Корик-сетиец.

Улыба фыркнула: - Для чего? Не дать сбежать?

– Нет. Потому что в этот раз он встанет с нами. Снова будет солдатом.

Последовал долгий миг молчания; Корик встал и ушел от взвода.

– В его мозгах угнездился демон, - чуть слышно сказал Каракатица.
– Нашептывает и, должно быть, уже с ума свел.

– А вот и сержант, - воскликнул Корабб.
– Время.
– Он подошел к вещам, еще раз проверил лямки, подхватил арбалет и, чуть полюбовавшись, привязал к мешку. Пересчитал стрелы, с удовлетворением удостоверившись: их по-прежнему двенадцать.

– Мешки на плечи, - приказал подошедший Тарр.
– Идем на северо-запад.

– Черт, почти что назад!
– бросила Улыба.
– Далеко? Если придется увидеть ту пустыню, горло себе перережу.

– Теперь там большое озеро, - заметил Бутыл.

Тарр сказал: - Будем там к полудню завтра. Так говорит капитан. Еды брать на два дня, воды столько, сколько унесете.

Корабб поскреб обросшую челюсть.
– Сержант, регуляры тоже готовятся к выходу.

– Они идут на восток, капрал.

– А когда встретимся?

В ответ сержант метнул на него острый взгляд и занялся своими вещами.

Улыба подобралась к Кораббу.
– Нужно было пользоваться дрючком не только для писанья, капрал. А теперь поздно.

"О. Я въехал. Назад не вернемся".– Тогда мы идем к славе.

– Дыханье Худа, - буркнула Улыба.

Однако он успел взглянуть в торопливо опущенное лицо. "Она боится. Она так молода".– А ты, Улыба, тоже станешь рядом.

Неужели она чуть не бросилась ему на шею? Он не был уверен, однако она спрятала лицо и принялась рыться в вещмешке.

– Ты отрастила длинные волосы, - сказал он.
– И стала почти красивой.

Каракатица подошел к нему.
– Ты действительно не знаешь, Корабб, когда пора заткнуться?

– Стройся, - велел Тарр.
– Мы первые в колонне.

Каракатица поймал взгляд сержанта и чуть заметно кивнул. Тарр повернулся, глядя туда, где ожидал Скрипач. Капитан выглядел больным; он ответил Тарру непроницаемым взглядом, отвернулся и пошел.

Путь проведет их через лагерь регулярной пехоты, по центральной, самой широкой улице, между неровных рядов палаток, навесов и шалашей. Сапер глянул было в небо, но тут же отвел глаза: сияющие царапины вроде бы близки как никогда. Они заставляли его нервничать.

Каракатица махнул рукой, веля солдатам идти следом, и оглянулся, убеждаясь, что Бальзам выводит своих, а за ним пойдет сержант Урб. Потом выйдут остальные: Хеллиан, Смола, Бадан Грук, Впалый Глаз и панцирники (эти пойдут где им захочется).