Увечный бог

Кенеба больше нет. С Летераса Кенеб единолично занимался командованием Охотниками за Костями. Организовал поход, поддерживал снабжение, дисциплину и порядок. Короче, занимался всем. У некоторых людей есть такой талант. "Управлять гарнизоном было достаточно просто. Наш толстый квартирмейстер совал руку во все карманы, этот улыбчивый олух с острыми глазами, а поставщики так и кишели вокруг. Все, что было нужно - подписать требование. Иногда даже без писанины - только подмигнуть, кивнуть...

Патрули выходили. Патрули возвращались. Смена вахт, бдительная стража у ворот. Мы поддерживали мир, а мир делал нас счастливыми".

Но армия на марше - иное дело. Вопросы снабжения успели его измучить, иссушили разум. Слишком о многом нужно думать и заботиться. "Отлично, теперь мы стали легче... ха, как приятно сознавать. Регулярная армия с горсткой панцирников и морпехов. Итак, припасов более чем достаточно, если такое вообще бывает.

Но не надолго. Она хочет, чтобы мы пересекли Пустоши - а что ждет за ними? Пустыня. Беспроглядная. Нет, нам грозит голод, пусть фуры и перегружены. Голод, жажда.

Я не возьмусь. И не просите. Не надо".

Но они ведь не попросят, да? Потому что он не Кенеб. "Нет причин вообще показываться. В их компании я хуже Банашара. Он хотя бы смел, приходит пьяным и смотрит в лицо недовольной Таворе. Особый сорт смелости".

В лагере стало шумнее, ведь приближается заря. Тихие разговоры, тупая тварь пробуждается к грубым истинам; глаза моргают, души дрожат. "Мы ходячие мертвецы. Чего ты еще хочешь, Тавора?"

Много чего. Он чувствует это не хуже, чем звериные зубы в теле.

Тихо зарычав, он откинул одеяла и сел. Шатер Кулака. Много пространства ради ничего. Сырой воздух ждет его героического подъема, блеска богоподобной мудрости. Он натянул одежду, подобрал отсыревшие сапоги, потряс, выгоняя возможных скорпионов и пауков. С трудом всунул ноги. Ему хотелось отлить.

"Когда-то был отличным офицером".

Кулак Блистиг развязал веревочку на пологе и вышел наружу.

***

Добряк огляделся.
– Капитан Ребенд.

– Кулак?

– Найдите мне Прыща.

– Старшего сержанта Прыща, сэр?

– Прыща любого чина, который он себе присвоил этим утром. Да. Узнаете его по черным глазам.
– Добряк помедлил, размышляя.
– Хотелось бы знать, кто сломал ему нос. Заслуживает медали.

– Да, сэр. Спешу, сэр.

Он услышал стук сапог, оглянулся. Кулак Фаредан Сорт и на шаг позади нее капитан Скенроу. Обе женщины выглядят несчастными. Добряк оскалился: - Такие лица вы намерены показать солдатам?

Скенроу виновато отвела взор, но глаза Сорт стали тверже кремня.
– Ваши собственные солдаты готовы взбунтоваться, Добряк. Не могу поверить - вы приказали...

– Проверить снаряжение? Почему бы нет? Заставит их отскрести дерьмо от штанов и вообще почиститься. Давно пора.

Фаредан Сорт долго смотрела на него.
– Это не каприз, да?

– Даю полезный совет, - отозвался Добряк.
– Крепость в огне, черная холера убивает поваров, крысы не стали есть ваш суп, а ваша жена, завидев во дворе бродячий цирк, смазывает петли на двери в спальню. Но тут подхожу я, бью в ухо потертым сапогом. Когда очнетесь, о чем будете думать?

Скенроу ответила: - Буду изобретать особенные способы вас убить, сэр.

Добряк поддернул пояс.
– Солнце расщепило небеса, мои дорогие. Время моей привычной прогулки.

– Назначить охрану, Кулак?

– Благородное предложение, капитан, но все будет отлично. О, если покажется Ребенд с Прыщом, произведите моего лучшего сержанта в новый чин. Подойдет Всемогущий Надзиратель Вселенной. Леди.

***

Когда кулак ушел, Фаредан Сорт вздохнула, потерла лицо.
– Ладно, - пробурчала она, - ублюдок в чем-то прав.

– Поэтому он и ублюдок, сэр.

Сорт подняла глаза: - Порочите репутацию Кулака, капитан?

Скенроу выпрямилась.
– Никак нет, Кулак. Констатирую факт. Кулак Добряк - ублюдок, сэр. Был им в капитанах, лейтенантах, капралах и семилетних пацанах. Сэр?

Сорт внимательно поглядела на Скенроу. Она тяжело, тяжело приняла смерть Рутана Гудда, заставив Сорт подозревать: их связывало не простое товарищество офицеров. А теперь приходится говорить "сэр" той, что недавно была таким же капитаном. "Должна ли я поговорить? Сказать, что мне так же неловко? Есть ли смысл?" Она ведь держится. Как подобает проклятому солдату.

"И еще Добряк. Кулак Добряк. Спаси всех нас Худ".

– Врожденное, - сказала она вслух.
– Боги подлые. Думаю, пришло время встретиться с моими новыми солдатами.

– Обычная пехота - там простые люди, сэр. В них нет хитрого упрямства, как в морпехах. Трудностей не ждите.

– Они разбежались, капитан.

– Им приказали, сэр. И потому они еще живы. По большей части.

– Начинаю видеть новую причину для задуманной Добряком проверки снаряжения. Многие ли побросали оружие, потеряли щиты?

– Отправлены отряды для сбора всего оставшегося позади, сэр.

– Я не о том. Они бросили оружие. Такое входит в привычку. Говорите, капитан, трудностей не будет? Может, не того рода, о которых вы думаете. Меня беспокоят другие трудности.

– Понимаю, сэр. Тогда лучше их встряхнуть.

– Думаю, мне придется стать весьма нелюбезной.

– Ублюдком?

– Неправильный род, капитан.

– Может и да, сэр, но слово правильное.

***