Увечный бог

– Почему?
– Одинокий глаз моргнул.
– У меня все восемь моряков...

– Четверо, сержант.

– Пятьдесят процентов потерь? Неплохо для вечеринки.

– Вечеринки?

Она села.
– Прошлой ночью было восемь.

– Четверо.

– Правильно, дважды четверо.

– Это не вечеринка была, сержант.

Хеллиан пыталась освободить второй глаз.
– Не она, гммм? Вот что значит убегать, капрал. Пропустил всё веселье.

– Да, полагаю так. Мы растопили кусок шоколада - думали, вам понравится.

– Та штука? Вспоминаю. Болкандшоколад. Ладно, вон из палатки. Я приведу себя в достойный вид.

– Вы не в палатке, сержант, вы в отхожем месте.

Она огляделась.
– Вот откуда запах.

– Никто им не пользовался, сержант. Мы видели, что вы тут.

– Ох.

***

Живот снова свело, но рвоты не осталось, так что он сглотнул, подождал, тяжко вздыхая, и снова сел на корточки.
– Чопорные соски Полиэли! Если я не буду ничего сдерживать, весь наружу выйду!

– Уже, Борот, - заметил Горлорез, стоявший неподалеку. Голос его стал сплошным хрипом и сипом. Старые шрамы на шее воспалились; удар в грудь оказался таким сильным, что колечки доспеха впаялись в грудину, и это как-то повлияло на гортань.

Они отошли от лагеря, встав в двадцати шагах от восточного пикета. Наоборот, Горлорез, Мертвяк и сержант Бальзам. Выжившие Девятого взвода. Пехотинцы скорчились в своих норках, смотрели на них налитыми кровью глазами, но молчали. Это вызов? Жалость? Взводный маг не знал и знать не желал. Утерев рот ладонью, он глянул на Горлореза с Бальзамом.
– Ты созвал нас, сержант. Зачем?

Бальзам стащил шлем, яростно поскреб лысину.
– Просто сказать: мы во взводе не сломались, мы не будем брать новых членов. Вот и все.

Наоборот хмыкнул: - Мы за этим сюда тащились?

– Не будь идиотом, - прорычал Мертаяк.

Бальзам встал к ним лицом.
– Говорите все. Сначала ты, Горлорез.

Высокий мужчина вроде бы вздрогнул.
– Чего сказать? Нас погрызли. Но Добряк назвал Скрипа - как там?
– кровавым гением. У нас теперь новый капитан...

– В Сорт ничего плохого не было, - вмешался Мертвяк.

– Никто не говорит. Она решительный офицер, эта баба. Но, может, в том и дело. Скрип плоть от плоти морпех. Был сапером. Сержантом. Теперь капитан того, что от нас осталось. Я только рад.
– Он пожал печами, смотря на Бальзама.
– Больше сказать нечего.

– А когда он скажет, что пришло время идти, вы станете скулить и блеять?

Брови Горлореза поднялись.
– Идти? Куда?

Бальзам прищурился.
– Твоя очередь, Мертвяк.

– Худ мертв. Серые всадники патрулируют врата. Во снах я вижу лица - смутно, но всё же... Малазане. Сжигатели Мостов. Вы просто не можете себе представить, какое это облегчение. Они все там. Думаю, надо благодарить Мертвого Ежа.

– Ты о чем?
– удивился Наоборот.

– Такое чувство. Словно он, вернувшись, прожег за собой тропу. Шесть дней назад... ну, готов поклясться, они были от нас на расстоянии поцелуя.

– Потому что мы почти что умерли, - буркнул Горлорез.

– Нет, они были как осы - но "медом" для них были не смерть и не ящеры. Их привлекло случившееся в авангарде. С Лостарой Ииль.
– Глаза его сияли, когда он обводил взглядом товарищей.

– Знаете, я сам мельком видел. Видел ее танец. Она сделала то же, что Рутан Гудд, но не пала под клинками. Ящеры отступили - они не знали, что делать, не могли подобраться близко - а те, что смогли... боги, их порубило в куски. Я смотрел на нее и сердце чуть не лопалось.

– Она спасла жизнь Адъюнкта, - сказал Горлорез.
– Так ли это хорошо?

– Не тебе спрашивать, - ответил Бальзам.
– Скрип нас созывает. Ему есть что сказать. Думаю, насчет нее, Адъюнкта. И того, что будет. Мы всё ещё морпехи. Мы по-прежнему морская пехота, и среди нас есть тяжелая пехота - самые упрямые быки, каких я видывал.

Он повернулся, потому что к ним подошли двое солдат из дозора. Они держали в руках два каравая, сверток с сыром и глиняную бутыль явно родом с Семиградья.

– Что это?
– спросил Мертвяк.

Солдаты замерли в нескольких шагах. Тот, что справа, заговорил: - Смена вахты, сержант. Нам принесли завтрак. Но мы не особо голодные.
– Тут они положили продукты на чистый клочок земли, кивнули и направились в лагерь.

– Розовое брюхо Худа, - вздохнул Мертвяк.

– Пригодится, - сказал Бальзам.
– Но мы не закончили. Наоборот.

– Садки больны, сержант. Ты видел, что делается с нами, магами. Есть и новые, садки новые, я имел в виду... только они совсем не ласковые. Хотя я могу попробовать в них нырнуть, когда совсем одурею от своей бесполезности.

– Ты среди нас лучший арбалетчик, Борот, так что не говори о бесполезности.

– Может и так, Горлорез, но мне не по себе.

– Мертвяк, - сказал Бальзам, - ты тут занимался целением.

– Да, но Борот прав: это не весело. Проблема в том, что я всё ещё как-то привязан к Худу. Даже если он... хм, мертвый. Не знаю, почему, но когда магия ко мне приходит, она холодна как лед.

Наоборот нахмурился: - Лед? Бессмыслица.

– Худ был треклятым Джагутом, так что смысл есть. Но смысла нет, потому что он, э... ушел.

Горлорез сплюнул.
– Если он действительно помер, как ты говоришь, он сошел в свое же королевство? И разве он не должен был уже быть мертвым, раз стал Богом Смерти? Это в твоих словах смысла нет, Мертвяк.

Некромант выглядел несчастным.
– Знаю.

– В следующий раз, как будешь исцелять, - предложил Наоборот, - позволь мне принюхаться.

– Тебя снова затошнит.

– И что?

– О чем ты думаешь, Борот?
– поинтересовался Бальзам.

– Думаю, Мертвяк уже не пользуется садком Худа. Думаю, это должен быть Омтозе Феллак.

– Мне тоже кажется, - пробубнил Мертвяк.

– Есть один способ проверить, - сказал Бальзам.

Наоборот выругался.
– Вот. Мы не знаем точно, но ходит слух: у нее сломаны ребра, она кашляет кровью, и у нее сотрясение мозга. Однако с этим отатаралом никто к ней не может подойти.

– Но Омтозе Феллак - садок Старших.
– Мертвяк кивнул.
– Что же, идем. Стоит попытаться.

– Пойдем, - согласился Бальзам.
– Но сначала еда.

– Оставим Адъюнкта страдать?