Увечный бог

Онос Т'оолан дал нам свою боль. Он не знает о даре, хотя дар его велик. Мы подчинялись приказам Меча, не зная его души. Мы думали, что нашли тирана, превзошедшего самих Джагутов. Но он же потерян, как все мы.

Но если были незримые свидетели того мига, твердолобый среди нас... ах, что вы так боитесь показать? Почему страшитесь слез и тихих всхлипываний? Надменно улыбаетесь, но в чем ваше торжество? Хотел бы я знать. Самодельные цепи так туго стянули вас, и чем тут гордиться? Неспособность чувствовать - не добродетель.

И улыбки ваши кривы".

Улаг играл так всю жизнь, и потом, в пепле Телланна, в круговоротах безумной реки - тропы Первого Меча. Воображал невидимое присутствие, море смазанных лиц, полчища непонятных мыслей за пеленой глаз.

Иногда он склонен был говорить с ними.

"Я волк, что умирает от одиночества, если его изгонит стая. Поэтому, даже одинокий, я стараюсь думать иначе. Не было истинного единения Т'лан Имассов, ибо мы отказались от памяти жизней. Но даже среди них было лучше, чем одному. Ах, что я за дурак. Мои слушатели - грядущее осуждение, и когда оно, суровое, заговорит множеством голосов, я не услышу.

Стерпишь, Улаг? Слышишь ли смех Трелланов? Хохот людей?

Против грядущего, Улаг, ты беспомощнее лежащего на скале ребенка. Тень орла скользит по залитым слезами глазам, по нежному личику. Ребенок затихает, зная - опасность близка. Но увы, он еще не умеет ползать. А руки матери давно пропали.

Мы рыдали бы над его участью, Онос Т'оолан. Если бы могли".

***

Надежный Щит Буян оторвался от земли, моргая, чтобы избавиться от слез, потрогал рассеченную щеку.
– Ладно, - сказал он, сплюнув кровь, - я, наверное, заслужил. По крайней мере, - сверкнул он глазами на Геслера, - ты сейчас так скажешь. Правильно? Скажи, Гес, или помоги встать. Я намерен оторвать тебе голову и швырнуть в ближайшую помойку.

– Я хотел привлечь внимание, - отвечал Смертный Меч.
– С тобой по-хорошему не получается.

– Тебе откуда знать? Ты ни разу не пытался. За все годы, пока я проклят твоей компанией.

– Ну, - ответил Геслер, покосившись на топающую мимо массу фурий Че'малле, - так получается, что я нашел решение. Избавлю тебя от проклятия.

– Ты не можешь сбежать и бросить меня здесь...

– Нет, я отсылаю тебя.

– Чего?

– Я Смертный Меч. Могу делать что-то вроде.

– Отсылаешь куда?

– К ней. К тому, что от нее осталось.

Буян отвернулся, поглядев на юг, на пустую унылую равнину.
– Ты ведь всегда меня недолюбливал?

– Нужно узнать, Буян. Да, я мог бы поехать сам, но ты же Надежный Щит. Там души друзей, висят повсюду словно дурной запах. Неужели ты так и оставишь призраки блуждать, Буян?

– Но что я, по-твоему, должен с ними сделать?

– Мне откуда знать. Благословишь, наверное, или еще что-то сделаешь. Что должен.

Дестриант Келиз ехала назад, к ним. Оказавшись рядом, оглядела каждого по очереди, нахмурилась, видя рассеченную щеку и красный фингал под левым глазом Буяна. Остановила "скакуна" Ве'Гат.
– Почему бы вам просто не поговорить? Духи подлые, мужики всюду одинаковы. Что стряслось?

– Ничего, - ответил Буян.
– Я должен удалиться.

– Удалиться?

– Временно, - заверил Геслер, снова взбираясь в седло из чешуйчатой кожи и костей - на спину Солдата.
– Как чесоточный щенок, он надолго не отвяжется.

– И куда он поедет?

– Назад, туда, откуда мы, - сказал Геслер.
– К Охотникам за Костями. Их сильно потрепали. Нужно узнать, насколько сильно.

– Зачем?

Буян вытаращился на Геслера, тоже ожидая ответа; однако Смертный Меч попросту выругался и пинком послал "скакуна" в движение.

Едва он отъехал, Келиз настойчиво спросила Буяна: - Ну?

Тот пожал плечами: - Если впереди трудности, Дестриант, хорошо знать, что творится у союзников.

Ответ ее встревожил, хотя причин она не понимала.
– Тебе нужен эскорт.

– Нет, не нужен.

– Нужен, нужен, Щит. Твоему Ве'Гат нужно есть. Я велю Сег'Чероку придать вам трех Охотников К"эл и двух трутней. Когда отправляетесь?

Он пошел к "скакуну".
– Немедля.

Женщина прошипела какое-то эланское проклятие и послала Ве'Гат вперед.

Буян ухмылялся, залезая в седло. "Классическая малазанская военная структура в действии. Короткое, яростное обсуждение - и вперед. Мы ждать не любим. А Геслер? Ну, я тебе челюсть сломаю".

***

Гриб заметил, как уезжает Буян, и скривился.
– Что-то будет.

Синн фыркнула: - Спасибо. Я только заснула, а ты меня разбудил. Кому нужен этот Буян?

– Мне.

– Они почти все мертвы, - заявила она.
– Он едет убедиться. Хочешь с ним, Гриб? Желаешь поглядеть на труп Кенеба? И мне ехать с тобой? Смогу узнать, что именно стервятники сделали с братом. Истина у тебя в сердце, Гриб. Ты ее чуешь, как и я. Они мертвы.

Услышав жестокие слова, Гриб съежился и отвел взор. Ряды К'чайн Че'малле, Солдаты Ве'Гат - массивные вытянутые головы колышутся в едином ритме, шкуры покрылись пылью, заставившей потускнеть алое золото чешуи на шеях и боках. Оружие на перевязях из кожи трутней покачивается и лязгает. Резные шлемы скрывают глаза. "Но у каждого солдата один и тот же взгляд. Видел слишком много, знает, что будет еще хуже.

Дядя Кенеб, для тебя все кончено. Наконец-то. Ты ведь ничего такого не желал, правда? Жена тебя бросила. Все, что у тебя было - армия, и ты умер вместе с ней. Разве ты желал чего-то иного?"

Но он же не понимает этих истин. Он молод, не видал жизни. Пытался проникнуть в головы людей вроде Кенеба - тех, у кого за спиной много лет - но не мог. Он может лишь повторять их рассказы. Вихрь. Резня, бегство. "Потерянная любовь, но что я об этом знаю?

Кенеб, ты ушел. Никогда мне не увидеть твоего лица - негодования, с которым ты иногда на меня смотрел. Но даже тогда я знал: ты меня не бросишь. Просто не сможешь, и я это знал. Именно это я и потерял. Не знаю, как это назвать... но оно ушло, ушло навеки".