Уверение Фомы. Рассказы. Очерки. Записи

Затем Плотов исхитрился усесться за столик как-то так, что их с Алиной ноги сразу нашли друг друга. Подсунул свою стопу – под её миниатюрную, чтоб та не мерзла, а второй своей – ещё и накрыл, словно двумя ладонями обнял. Да он бы и щеками-губами прижался к этим дивным маленьким ногам…

«Чуть узенькую пятку я заметил», – воскликнул изумлённый пушкинский Дон Гуан, а слуга его Лепорелло сходу прокомментировал – вполне саркастически, но и уважительно: «Довольно с вас. У вас воображенье в минуту дорисует остальное; оно у нас проворней живописца, вам всё равно, с чего бы ни начать, с бровей ли, с ног ли…»

Мммм.

Галина вышла поговорить с вислоухой, а они так и сидели, проникновенно поглаживая под столом друг друга; изредка он слегка поднимался пальцами ног по её голеням, спрятанным в чёрные колготы под серой юбкой.

Аличка. Женщина в белой блузе, с голубовато-зелёным платком-батиком на плечах, смотрела на Плотова, как умный, изумлённый и растерянный совёнок, протягивала руку – ног было недостаточно! – и трогала его! Это были не просто касания, а поглаживания, заключавшие в себе не только продолжительность, но и, пожалуй, сожаление о том, что ладонь следует иногда убирать.

Плотов был обманываться рад: ему хотелось думать, что Алина трогает его столь содержательно, как трогал бы её он сам, но до поры не торопился. Однако потом погладил хвостик её волос, коснулся щеки, да так и замер, потому что она удержала его руку, прижав плечом. Он потёк навстречу её склоненной набок голове, и сразу их губы встретились, забылись друг в друге. «Уста наши открыты вам, сердце наше расширено…» Скажешь ли лучше апостола Павла? Или апостол говорил – о другом, внестрастном?

Тогда скажи сам: «Сок забытья, забвенья нектар под языком её…»

Стих на Плотова накатил-таки, что бывало нечасто. И потому Плотов ещё немного попел-почитал – из нового, достав, чтоб не ошибаться, из сумки распечатки. И под занавес выдал эксклюзив – для скрыпалей:

– «Смычком измучив верную, концертную, устав, как в поединке за бессмертную, по мостовой, – проворно, как с пригорочка, студенточка идёт, консерваторочка…».

Алина мяконько заявила, что он всё исполняет как-то не так, что надо что-то подправить, привела в пример местного барда, Шумова, что ль. (Гений, ё! Уж не дружок ли? Ух, если б Плотову жить в О., он бы всех её дружков на нет извёл, нанивэць, как сказали бы в граде С. Самонадеянный ты тип, Арсений Данилыччч!). Захмелевшая Галя стала убеждать её, что всё чудесно, что это такая авторская манера. Алина не соглашалась, поглаживая его ноги под столом уже и второй стопой.

– Я готов, – сказал Плотов Алине на ухо.

– К чему?

– Подправлять.

Она отстранилась, чтобы заглянуть ему в лицо. В глазах её прочиталось что-то вроде ласкового улыбчивого: «Ду-ра-чок!»

Плотов убрал очки с носа.

– Господи, он снял их! – воскликнула Аля, глядя куда-то вверх, в стену.

– У тебя глаза – такие ж, как у меня, – опередил её Плотов.

– Серые? Дай внимательно погляжу, запомню, пока ты опять не скрылся за стеклами… Удлинённые, как рыбки. Красивые.

– Все равно не запомнишь.

– Ты меня недооце-е-ниваешь…

– Кросафчег, – злясь на себя, сказал Плотов.

– Что-что?

– Так на интернет-сленге, любовно называемом «язык падонков», звучит слово «красавчик».

– Фу!

– Вот именно… А ты вообще-то пользуешься электронной почтой?

– Я и обычной – не очень. Но, в принципе, в филармонии есть – в канцелярии – такая связь.

– Такая связь… – эхом отозвался Плотов.

– А что?

– Напишешь мне когда-нибудь, чтоб я знал, что ты обо мне хоть иногда вспоминаешь: «Превед, кросафчег!» или «Превед, медвед!». А я отвечу.

– И письмо попадёт к секретарю. А как ты насчёт – позвонить мне? И потом: ты ведь сюда иногда приезжаешь?

– Трезвая мысль. Но мы ведь живём в двадцать первом веке, и электронная почта позволяет не умирать ежедневно – в неведении. А то может ведь статься, как справедливо, и по звуку более чем убедительно, заметил небезызвестный Борис П.: тоска с костями сгложет…

Алина словно уменьшилась (или Плотову показалось?), как воздушный шарик, подаренный Пятачком ослику Иа.

– Я подумаю об этом завтра. Так, кажется, говорила Скарлетт? Это тебе цитата в ответ на цитату.

– Умница.

– Кто?

– Да, думаю, вы обе.

Плотов потянулся за бокалом.

– Какая у него маленькая ладонь! – воскликнула Алина.

Плотов пока не привык и не мог понять, в каких случаях она говорит о нём как о третьем лице.

Аля взяла его руку и приложила к своей, вкрадчиво касаясь ладони с обеих сторон.

– Не меньше твоей, – улыбнулся Плотов.

– Пальчонки какие занятные. И тоже – мозоли от струн. А подушечки на ладони мя-а-генькие. Тигр.

Ну как нужно было понимать её прикосновенья? Если б знать, что в предыдущей жизни она была скульптором, тогда бы её тактильное влечение объяснялось просто: имея толику фантазии, можно вообразить вожделение, с которым художник осязает модель. Угодив в смещенное состояние чувств, Плотов был не способен на самые простые трактовки.

– Однако ты меня рассматриваешь, как Набоков – бабочку… Но, скажу честно, сам себе дивлюсь: меня это не смущает. Рассматривай, пожалуйста, дальше. Много чего ещё осталось.

– Я – как Набоков? А ты как кто, в таких очищах? Все мои морщины, наверное, в них видны, и даже недостатки воспитания, не говоря о нравственных искривлениях.

– Зачем так преувеличивать: «морщины»! Есть же в русском языке суффиксы, которые уменьшают и ласкают: морщинки.

– Суффиксы есть. Но их к лицу не прилепишь. Очень хорошо, что ты очки снял!

– Но я стал тебя хуже видеть.

– Можно видеть и без глаз.

– Я подумаю об этом. Сегодня… Однако как учесть расхожее мнение, что мужчины любят глазами?

– Не смотри на меня сквозь очки.

– Без них ты видишься нерезко.

– И прекрасно, будем считать это романтической дымкой.

– Но я хочу смотреть на тебя.

– Ты же внимательный. Ты же уже посмотрел.

Она сказала это уж очень тихо. У Плотова защемило в носу.

– У меня память плохая. Я должен её подпитывать.

Не уходя из Алиных рук, Плотов перевернул ладонь. Она удержала свою сверху, как барышня на балу, приглашенная кавалером на танец.

– Какой большой камень! – сказал Плотов, увидав кольцо. – Яшма.

Галина протянула ему руку:

– И у меня – почти такой же. Это авторские работы здешнего мастера. Очень недорого.

– Да-а, вы весьма художественные девчухи!

В кухню заглянула вислоухая, сразу притерлась жирнющей щекой к плотовской голени, запрыгнула к нему на колени.