Уверенность в обмане

— Алло? — звук голоса Энди быстро возвращает мои бостонские корни. Ее неподражаемый северный выговор почти также хорош, как тягучий южный акцент Маккензи.

— Привет, сестренка, — отвечаю я, откидываясь назад, упираясь головой в изголовье кровати, вытягивая ноги и скрещивая их. Хлопковое постельное белье шуршит при каждом сделанном мною движении.

— Сестренка? В последний раз, когда я проверяла, ты был моим младшим братишкой.

Я закрываю глаза, уложив руку между головой и изголовьем кровати. Идеальный образ моей сестры-близняшки возникает между сомкнутых век. В это время ночи Энди, скорее всего, уже заканчивает выступление. Сейчас она уже заперлась в гримерке, спустившись туда с огромной высокой сцены, что она всегда и делает после завершения шоу. Я представляю себе, как она сидит за туалетным столиком, разминая ноги, как она часто делает после спектакля. Ее мягкие каштановые волосы висят в завитках вокруг ее лица сердечком. Они убраны в пучок, когда она танцует. Может быть, она берет салфетку, чтобы очистить грим с лица, постепенно удаляя косметику, обнажая свои глубокие голубые глаза и пухлые надутые губы. Энди легко описать как высокую, стройную, живую, и, скорее всего, очень красивую. И в то время, как она мечтает найти свою настоящую любовь, жизнь делает ее циничной. Не то, чтобы я виню ее. Ее любовный опыт оставляет желать лучшего и почти такой же плохой, как и у меня. Может быть, и еще хуже.

— На пятнадцать минут. Кроме того, я считаю, что это не тема для женщины, поднимать вопрос о возрасте. Я думаю только о тебе и не хочу ранить твои нежные чувства, напоминая, какая ты уже старая.

— Ха! — вопит Энди. — На самом деле чувства учитываются только при привлечении внимания противоположного пола. Ты, мой дорогой брат, не в этой весовой категории. Поэтому ни к чему поминать мой преклонный возраст, как ты выразился. Не то, чтобы я сильно переживала по этому поводу. На самом деле это восхищение, и оно просто это дает мне шанс надрать твою тощую задницу.

Моя голова откидывается от очередного приступа смеха.

— Я всегда говорил, что тебе следовало стать адвокатом.

Энди присоединяется к моему смеху.

— Ты прав.

— Ой, да ладно, — дразню я, вытягивая руку от спинки кровати. Моя кожа горит от трения с кожей изголовья. Я кладу трубку на плечо и тру руку. — Папа бы тобой гордился. Ты бы была бы первой женщиной Вайз, которая стала адвокатом.

Энди всегда было легче по сравнению со мной. Отец всегда ненавидел меня, казалось, с самого моего появления на свет. Для него я едва ли мог сделать что-либо правильно. Энди, маленькая девочка, вся в оборочках, танцевала вокруг дома и наряжалась. С ней все нянчились, что сводило ее с ума. Когда пришло время поступать в колледж, она сразу же решила пойти в искусство. Нет, она вполне могла бы стать юристом, и отец носился бы с ней как с принцессой из офиса. Я же, с другой стороны, был вынужден продолжить семейную традицию.

— Все это фуфло, Нова. Но мы оба знаем, что он бы хотел, чтобы я вышла замуж за адвоката, а не стала одной из них.

Я протягиваю руку и дергаю за резинку трусов.

— Ты когда-нибудь собираешься прекратить бросать мне вызовы? — ворчу я.

Не одни и те же претензии предъявлялись к подростку и его сестре. Это просто жестоко. В то время как я и Энди посещали разные школы, мы все равно присутствовали на смешанных собраниях, таких, как выпускной, или весенние вечера. Как раз в одно из таких мероприятий и появилась эта дурацкая кличка.

Еще в высшей школе я имел репутацию дамского угодника. Согласен, не на много все изменилось, но в то время у меня было только две школьных подруги. Ни одна из них не была вовлечена в слухи. Согласно легенде, у меня было свидание с капитаном команды по лакроссу, девушкой, во время весенних каникул. Упоминал ли я, что она была старшеклассницей, а я — всего лишь на втором курсе.

Слухи были неправдой. Не то, чтобы я возражал сходить с ней на свидание, но измены уже тогда не привлекали меня. Но ущерб уже был нанесен, и я унаследовал жуткое прозвище Казанова после этого свидания, мне подбил губу и расквасил нос парень капитанши, который посчитал меня инициатором распространения слухов. Энди как-то пронюхала про это прозвище и вовсю потешалась. Она укоротила его до Новы и демонстрировала его каждой девушке, с кем вступала в контакт. К моему ужасу, оно прочно осело ей на язык, а что еще хуже так это то, что многие из моих школьных приятелей последовали со мной в Гарвард, прозывая меня так же. Это окончилось, только когда я переехал в Сарасоту. Ну а для Энди все осталось по-прежнему.

— Неа. Этого никогда не случится, — я провожу ладонью по лицу, чувствуя, как пульсирует жилка на лбу. Перед тем, как я успел ответить, она спрашивает:

— Так что там Вегас?

Я подскакиваю прямо в постели, чуть не выронив телефонную трубку.

— Кто тебе сказал, что я в Вегасе?

Энди смеется, ее голос звучит нудно.

— Кто же еще?

Оливия!

— Какого хрена она тебе звонит?

— Если бы я знала! Хотела бы узнать, кто дал этой сучке мой номер.

— Только не я, — задумавшись на мгновение. — Я уверен, мы могли бы поблагодарить за это моего бывшего секретаря.

— Мне никогда не нравилась эта ведьма, — Энди стонет. — Никогда не могла понять, что заставило тебя спать с ней.

Я всплескиваю руками в воздухе, как будто она могла видеть меня.

— Да я был пьян!

— Упс. Вот так отмазка! — она слегка усмехается. Я знаю, это надоедает ей, что она страдает алкоголизмом, как и я. В глубине души, я думаю, она боится, что может легко попасться в ту же ловушку, что и наша мать, которую мы частенько вытаскивали из туалета пьяной. Я никогда не сомневался, что она позволит задать ей некоторые вопросы. Энди сильная. Сильнее, чем каждый из нас. Не то, чтобы я когда-нибудь даже заикнулся об этом. Она никогда не позволит мне услышать окончание всего этого.

— Позвольте мне представить доказательства! — начинаю я моим лучшим адвокатским тоном.

— Пожалуйста, не начинай. Что меня действительно заботит, так это почему ты звонишь так поздно. Разве ты не должен валиться под тяжестью выигранных денег, или засовывающим деньги стриптизерше в стринги, или сидеть за игральным столом?

— Ты можешь себе представить Гэвина в стрип-клубе? — я взбиваю подушки и падаю головой в невесомое облако.

— Это может оказаться прикольным, наблюдать за сменой оттенков красного на его физиономии.

— Миллион оттенков красного — это сильное преуменьшение... Я помню, последний раз мы ходили в... — я останавливаюсь в раздумье. Прошло уже более десяти лет с того последнего раза, когда я сопровождал Гэвина в клуб джентльменов. Я был выпускником Гарварда и мечтал начать новую жизнь с женщиной, которую любил. Я крепко зажмурился, сдерживая боль и гнев, охватившие меня при этом воспоминании. Я ненавидел признавать, что мой отец прав не во всем, но он оказался прав насчет Ребекки. Факт, что он продолжает держать меня на коротком поводке и по сей день.

Энди вздыхает.

— Я помню, — проходит некоторое время, а мы не произносим ни слова. — Поскольку я уверена, что ты не в Лас-Вегасе, — Энди шутит, пытаясь разрядить атмосферу, — и ты звонишь мне с телефона, который явно не твой, так поздно ночью, — она делает глубокий вздох, — что-то не так. Так почему бы тебе не перейти к делу. Дрю?

Холодок пробегает по моей спине. Я тру подбородок, почесав щетину пальцами.

— Не может что ли брат позвонить сестре без каких-либо поводов?

— Уверена, что может. Но я знаю тебя. Расскажи, что происходит, младший брат.

Я понижаю голос, прикрыв рукой рот и начинаю тяжело дышать.

— Я обнаружил ваше маловерие, — начинаю я голосом Дарта Вейдера.

— Достаточно глупостей, Вейдер! — Энди возвращает подначку голосом лорда Таркина.

— Я не могу поверить, что ты это помнишь.

— Как мне забыть об этом? Вы с Гэвином заставили меня смотреть «Новую Надежду» на протяжении всего лета, каждый день. А теперь хватит юлить, расскажи, зачем позвонил.