Увязнуть в паутине

2

Теодор Шацкий уселся на кровати, на которой почти две ночи провел Хенрик Теляк. Из папки он вынул протокол осмотра места происшествия, еще раз перелистал, хотя и делал это уже раньше. Ничего здесь не было, сплошные очевидности… Ладно, еще раз. Разочарованно он отложил протокол, оглядел темное помещение. Кровать, столик при кровати, лампа, коврик из Икеи, мелкий шкафчик, зеркало на стене, распятие над дверью. Даже стула не было. Одно небольшое окно с двумя ручками; краска лущилась, а стекла просили, чтобы их вымыли еще и с другой стороны.

Перед тем Шацкий осмотрел и другие комнаты — все выглядели точно так же. По дороге на Лазенковскую он думал, что, может, что-то его вдохновит, что он увидит какую-то мелочь, интуиция подскажет, кто убийца. Только ничего такого не случилось. Со двора — теоретически на ночь запираемого, только Шацкий не верил, чтобы кто-либо за этим следил — через некрасивые коричневого цвета двери можно было войти в холл. Оттуда можно было пройти в трапезную, в небольшой зал, где был найден труп, или же отправиться дальше по узкому коридору, ведущему к кельям (всего их было семь) и туалету. Дальше уже находился следующий холл и переход в другую часть монастыря. Хотя Шацкий и не был уверен, а можно ли вообще применить здесь слово «монастырь». Если глядеть на здание снаружи — тогда да. А изнутри все это походило напущенную, много лет не ремонтированную контору. Темную и мрачную. Переход запирался сосновыми дверьми, которых никто никогда не отпирал.

Безнадега, — подумал Шацкий. Когда полиция обыскивала эти помещения — а также личные вещи всех свидетелей — сразу же после обнаружения останков, не было найдено ничего такого, что имело бы отношение к делу. Ничего, что можно было бы рассматривать в качестве улики или хотя бы тени улики. Бе-на-де-га. Если завтра после посещения эксперта ничего не возникнет, с понедельника придется засесть за наркотиками.

Шацкий буквально подпрыгнул, когда двери неожиданно открылись, и в них возник ксёндз Мечислав Пачек. Кузнецов в чем-то был прав, говоря, что все они выглядят как страстные онанисты. Все священники, которых Шацкий встречал в течение собственной карьеры, всегда казались какими-то размытыми, с туманным взглядом и какими-то размякшими, ну совсем так, будто бы слишком засиделись в ванне с горячей водой. ксёндз Пачек со своей добродушно-озабоченной улыбкой на их фоне ничем не отличался. Ладно, почти не отличался. Разговаривал он быстро, без священнической масляности, в ходе беседы вызывал впечатление человека конкретного и быстро все схватывающего. Шацкий посчитал, что душепастырь не может сказать ничего такого, что могло бы помочь. Очередное разочарование.

— Ну что, пан нашел что-нибудь? — спросил священник.

— К сожалению, ничего, отче, — ответил Шацкий, поднимаясь с койки. — Похоже, что только чудо способно подтолкнуть следствие вперед. Если отец может что-нибудь сделать по данному вопросу, — красноречиво поднял он глаза горе, — я буду только благодарен.

— Вы объявили себя на надлежащей стороне, пан прокурор. — Священник сплел пальцы, как будто бы сразу же хотел пасть на колени и помолиться за успех следствия. — А это означает, что у пана могучие союзники.

— Возможно, они настолько могущественные, что даже и не знают, что где-то там, в окопах несколько солдат союзной армии пытается противостоять превышающим силам противника. Может быть, они посчитали, что данный участок фронта уже утрачен, так что снаряды следовало бы нацелить куда-нибудь в другую сторону?

— Вы, пан прокурор, не один из немногих солдат, но лейтенант большой армии, силы врага не такие уже преогромные, а ваш участок фронта всегда будет одним из самых важных.

— Ну а мог бы я получить хотя бы ружье, которое не дает осечек?

Ксёндз Пачек рассмеялся.

— Ну, об этом просите сами. Но я могу дать вам кое-что иное. Не знаю, пригодится ли это, мы нашли это вчера в часовне. Я уже собирался было звонить в полицию, но подумал, раз уж вы здесь будете, то я ведь могу сам передать это вам. Мне кажется, что это принадлежало несчастной жертве, поскольку на обороте выгравировано имя Хенрика Теляка, а из газет помню, что беднягу звали Хенриком Т.

Говоря это, он подал Шацкому небольшой, серебристо-красный цифровой диктофон.

Прокурор взял его в руку и невольно глянул на висящий над дверью крест.

Даже верить не хочется, подумал он.

3

В помещении для проведения допросов полицейской комендатуры на Вильчей находились: Шацкий, Кузнецов, диктофон Теляка и запасные пальчиковые батарейки.

— Ты умеешь этим пользоваться? — спросил полицейский, крутя в ладони электронный гаджет.

Шацкий отобрал у него диктофон.

— Да любой может. Это же магнитофон, а не томограф.

— Да нуу?! — Кузнецов откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — А куда вставляют кассеты?

Шацкий искривил губы в подобии улыбки. Настолько лишь, чтобы показать, что шутку понял. Полицейский повел глазами и взял лежащую на столе тетрадку на 16 листов с таксой на обложке. На первой странице большими буквами он красиво написал: Урок 1. Тема: Допрос магнитофона без кассеты.

— Ну что, можно? — спросил Шацкий. — Или сначала нужно пройти тренинг по пожарной безопасности?

— Нафиг с тренингами, — конспиративно прошептал Олег. — Пошли-ка лучше в раздевалку. У девиц физра. Анка обещала, что за шоколадку покажет мне сиськи без лифчика.

Это Шацкий комментировать не стал, просто вопросительно сморшил брови. Кузнецов лишь вздохнул и мотнул головой.

Шацкий нажал на клавишу «play» с таким напряжением, как будто бы на диктофоне было записано, как минимум, признание убийцы в собственной вине. Из динамика поначалу раздались какие-то шорохи, а потом удивительно высокий голос Теляка:

— Двадцать третье мая две тысячи пятого года, время: десять утра. Встреча представителей фирмы Польграфекс с оптовыми торговцами типографских красок Каннекс. Со стороны Польграфекса присутствуют: Хенрик Теляк…

Запись продолжалась около часа, в ней было полно непонятных терминов, типа ЦМЫК, пантон, заливка, нокаут фонтов [70] и т. д. Шацкий опасался, несмотря на все уговоры Кузнецова, пользоваться перемоткой, чтобы ничего не упустить. Полицейский демонстративно зевал и рисовал в своей тетрадке абстрактные картинки и голых женщин. И то, и другое — совершенно неумело. Тем не менее, когда оказалось, что следующая запись — это встреча на фирме на тему маркетинга и продаж, Шацкий сдался и воспользовался ускоренной прокруткой, каждые три минуты проверяя, не пропустил ли чего. Но он знал, что потом и так придется прослушать абсолютно все. Быть может, попадет на какие-нибудь ссоры по поводу денег, возможно, узнает случаем о каких-то напряжениях по работе. Такого мотива исключать нельзя.

70

Четырёхцветная автотипия (CMYK: Cyan, Magenta, Yellow, Key color) — субтрактивная схема формирования цвета, используемая прежде всего в полиграфии для стандартной триадной печати.

Цветовая модель Пантон, система PMS (Pantone Matching System) — стандартизованная система подбора цвета, разработанная американской фирмой Pantone Inc в середине XX века.

Для закраски замкнутой области используют инструмент Заливка.

«Нокаут фонтов» (так у автора — прим. перевод.) — скорее всего, шрифт «Knockout».

Но в ходе беглого прослушивания этого и нескольких последующих скучных деловых протоколов он так и не нашел чего-либо, способного его заинтересовать. У него склеивались глаза при мысли, что придется воспроизвести всю эту нудятину еще раз. Он нуждался в кофе. Олег охотно смылся из комнаты и вернулся через несколько минут с двумя порциями бурды цвета воды из Вислы.

— Кофе-машина у них испортилась, — пояснил он, ставя перед Шацким пластиковый стаканчик.

Индикатор показывал, что остались только три записи. Вообще-то, Шацкий уже согласился с мыслью, что на них ничего не будет, и диктофон окажется такой же обманкой, как и все остальное в этом следствии.