Уязвимость

Но эйфория, которая меня накрыла остается во мне. И я парю в ней, прислушиваясь к своим ощущениям. Губы растягиваются в улыбке, я покусываю их, пряча взгляд. И я забываю обо всем пока. И о его мониторах, и о простреленном холодильнике и еще о куче тех неудобных вещей, которые он пытался отрезать дистанцией. Мне плевать… Я хочу это чувство внутри. Его никогда не было у меня. И я, как нищая собираю каждую крошечку от него. И пусть этих крошечек не так уж и много, но их достаточно, чтобы я чувствовала себя счастливой сейчас. И я не позволяю страху, который кружится где-то в периметре, проникнуть в меня. Потому что мне надо выбрать — вот это счастье или вот этот страх, что оно кратковременно. И я выбрала.

— Вуаля! — показывает мне Арина на загоревшиеся на черной поверхности алыми кругами конфорки.

Пока я режу овощи, Кирилл моет в раковине яблоко.

— Ариш… — отдает ей.

Усевшись в кресло с ногами, она забирает яблоко не отрывая глаз от экрана.

— Налей мне Мартини.

— Обойдешься. Тебе на тренировку.

Споласкивает второе. Откусывает. Бросаю взгляд на его яблоко. Мне хочется откусить от него. Не потому, что я хочу этого яблока. Потому что это способ стать ближе к нему. Мы встречаемся с ним взглядами. Я сглатываю… И он молча протягивает его мне, позволяя откусить. Складывает руки на груди, оперевшись рядом на тумбу и наблюдает за процессом.

— Ты хочешь помочь?

— Нет.

— Почему вы не готовите?

— Когда-то мы решили никогда не делать того, что не любим делать. И не тратить на это свое время.

— И вы оба не любите готовить?

— Как-то так.

— А я люблю готовить, — пожимаю я плечами.

— Прекрасно! — ухмыляется он.

— Но делаю это редко.

— Почему?

— Некому. Ужинаю я обычно творогом. Утром что-нибудь к кофе. Днем обедаю на работе. На выходных только…

— Теперь есть кому! — хихикает Арина. — Мы два благодарных проглота.

— С удовольствием… Иногда могу. Но не думаю, что это будет возможно часто с моим графиком.

— Я могу отменить твой график. Тебе не нужно работать.

— Я люблю свою работу.

— Ладно. Как скажешь…

— Вау! — прячу я взгляд, снижая голос до шепота. — Кирилл Олегович умеет уступать?

— Он умеет уважать чужие удовольствия, — также вполголоса отвечает мне он.

— И насколько же?

— Пока они не мешают моим.

— Ты не хочешь вернуть мне мои вещи и ключи?

— Неа…

— Это немного напрягает.

— Ну и что… придется потерпеть.

— Когда ты отпустишь меня домой?

— А зачем тебе туда? Тебе плохо здесь?

— Хорошо.

— Вот и хорошо.

Телефон в кармане его халата звонит.

— Да? — брови хмуро съезжаются к переносице. — Как вырубило? Блять… Я сейчас настрою. Полчаса…

Убирает телефон в карман.

— Так что там у нас было про уважение и чужие удовольствия? — смотрю на него искоса, высыпая овощи в купленную нами новую сковороду.

— Удовольствия… — задумчиво. — Сейчас я немного поработаю, потом мы съедим с удовольствием, — выделяет он последнее слово, — все, что ты наготовишь, а потом… уединимся и поизучаем твои.

— А про уважение?

Перехватывает мою руку и оставляет проникновенный поцелуй на пальцах.

— Те его формы, что мне гармоничны — пожалуйста.

— А полноценную версию?

Пожимает плечами.

— Увы. Но то, что по природе мне не дано, я с лихвой постараюсь заменить чем-нибудь соразмерным.

Уходит.

Заторможенно перевариваю.

Пока Арина болтает с кем-то по телефону на лоджии, делаю огонь тише и иду в комнату к Кириллу. И я понимаю каждую из жен Синей Бороды, почему они делали то, что делали. Этому невозможно сопротивляться! Другой исход просто невозможен.

Заглядываю… Его нет. Экраны погашены. Прикасаюсь пальцами к той самой двери и с замиранием сердца толкаю. Закрыто изнутри…

Глава 39 — Степень близости

Арина уехала на тренировку, и мы вдвоем. Я убираю тарелки в посудомойку. Она здесь тоже оказывается есть. Кирилл достает бокалы.

— Мартини хочешь?

Не дожидаясь ответа наливает, разбавляя один из бокалов тоником.

— А таблетка?

— Какая таблетка?

— Для посудомойки.

— Мм… Их нет. Завтра будут.

Помогает мне запустить её. Поднимаюсь, оказываясь прижатой им к столу. Подхватывая за талию присаживает меня на столешницу. Подает бокал. Машинально беру, немного теряясь от его прикосновений.

Невозможно привыкнуть к мужчине за сутки. И меня шатает от чувства полного слияния с ним в какие-то моменты, до полного отчуждения, когда я вдруг начинаю видеть рядом с собой совершенно постороннего незнакомого человека. И сейчас наверное, происходит второе. И я немного шокирована этой его близостью.

— Что такое? — вглядывается он в мои глаза.

Поправляю прядь волос, упавшую на снова загоревшееся лицо.

— Ничего.

— Саш?

Мне кажется его шатает точно также. Только мы не можем совпасть в фазах. Потому что он сейчас открыт, а я не могу…

— Чего-то боишься?

— Равнодушия… разочарования… и того, что ты меня… оттолкнешь, потому что тебе это все окажется… неудобно.

Его глаза приближаются к моим. Он разглядывает, не торопясь отвечать мне чем-то.

— То, из-за чего я могу оттолкнуть… в тебе нет, Саша. Ты… воплощение моих желаний. Ты даже больше. Потому что просто желаниями… тебя не описать. Равнодушия нет. А очаровываться не надо… — качает он головой. — Нечем очаровываться. Надо принимать и… терпеть, наверное… Как мы и оговорили в нашем контракте.

До меня очень медленно доходит смысл того, что он говорит. Смысл болезненно и эйфорично бьется у меня где-то в животе. Но для меня это слишком, что ли… Мне хочется спрятаться от него сейчас. И чувствую, как его начинает отмораживать после сказанного, а меня от осознания, что я не поймала его вот эту редкую открытость своей, наоборот начинает пробивать и…

Выпивает залпом свой бокал. Небрежно и со стуком отставляет его. И оставив меня уходит на лоджию, прихватывая по пути пачку сигарет со стола.