Уютная душа

Милка улыбнулась:

— Не скромничай. Ты специально так говоришь, чтобы я тебе не навязывалась. А расчет? Знаешь, не так уж плохо стать профессорской женой.

— Ясно. Как в старину: у нее деньги, у него титул. Нет, Мил, так не пойдет. Сама подумай — Мила Миллер! Глупо звучит.

— Ну как хочешь.

Убрав со стола, Милка ушла из кухни.

«Ей не хотелось оставаться с какими-то своими переживаниями наедине, — подумал Миллер, закуривая. — Можно было поутешать ее, но неизвестно, всегда ли это нужно».

Глава 7

Как странно было заходить в кабинет Криворучко, зная, что не застанешь там хозяина!

Все сотрудники кафедры были уверены, что, вступив в должность, Максимов оставит кабинет старому профессору, а сам займет какое-нибудь другое помещение. Коммерческий медицинский центр стремительно развивался, пожирая все новые территории, но начмед придумал забрать кабинет у главной медсестры, а для нее освободить одну из маленьких палат.

Однако Максимов объявил, что в кабинете заведующего кафедрой должен находиться именно заведующий кафедрой, а не какой-то там профессор-консультант.

«Этот кабинет нужен не для удовлетворения моих амбиций, — пояснил он, — а потому, что так полагается. Будут приходить люди, в том числе иностранная профессура, и завкафедрой, не имеющий приличного кабинета, произведет на них плохое впечатление».

Формально он был прав. Валериан Павлович безропотно собрал нехитрые манатки и переехал к Миллеру. Книги, мебель и фарфоровый сервиз остались новому владельцу кабинета.

Они даже не стали пытаться втиснуть в комнатенку второй письменный стол: во-первых, и так понятно было, что он не влезет, а во-вторых, большую часть дня Миллер работал в операционной и пользовался кабинетом только вечерами, когда Криворучко уезжал домой.

Казалось, Валериан Павлович не особенно переживает из-за потери кабинета, в котором он проработал двадцать лет, но сердце Миллера сжималось всякий раз, когда вместо родного Криворучко он видел за старинным письменным столом самодовольного Максимова.

— Профессор, если это возможно, я хотел бы уехать завтра в одиннадцать, — сказал Миллер, остановившись в дверях.

Максимов многозначительно посмотрел на него и с неприятной, нарочитой вежливостью указал на стул. Даже не стараясь скрыть раздражение, Миллер с грохотом выдвинул старинный резной стул и уселся, вытащив сигареты из кармана. Теперь в кабинете можно было дымить сколько влезет — новый заведующий был страстным курильщиком.

— Хотите уехать? Куда же, позвольте осведомиться? Снова в клинику Розенберга, обогащаться? Мы ведь уже имели разговор на эту тему, не так ли? Или мне стоит освежить вашу память? Как бы ни было мало ваше жалованье, чтобы получить его, вы обязаны отработать определенное количество часов и в определенное время суток, указанное в табеле учета рабочего времени. Для побочных доходов у вас есть личный досуг. — Выдерживая паузу, чтобы Миллер проникся его справедливой речью, Максимов закурил. — Да, в свободное время вы вольны делать что хотите. Но мне больно думать, что профессор кафедры нейрохирургии способен унизиться до шлифовки физиономий богатых сучек.

— Профессор, я не шлифую никаких физиономий. Хотя бы потому, что не умею. Действительно, Яков Михайлович иногда просит меня помочь ему на сложных пластических операциях, когда он удаляет опухоли, расположенные поблизости от нервных стволов…

— Меня не интересуют подробности, — недослушал Максимов. — Еще раз повторяю: в свободное время делайте что хотите. А завтра прошу почтить нас своим присутствием в течение всего рабочего дня.

— Профессор, я собирался ехать не к Розенбергу… — Миллер сам понял, что это прозвучало довольно жалко. — Меня просил помочь профессор Колдунов.

Ян Александрович Колдунов был одним из самых известных хирургов города.

Максимов надменно шевельнул бровью, покачал головой и горестно вздохнул. Потом посмотрел на Дмитрия Дмитриевича, как на неразумное дитя.

— Скажи мне, кто твой друг… Что нужно от вас этому хирургическому хулигану? В определенных кругах имя Яна Александровича давно уже стало нарицательным.

«В кругах завистливых бездарностей», — желчно подумал Миллер.

— Он пригласил меня проконсультировать больного.

— Опять-таки для консультаций на стороне у вас есть время, свободное от основной работы. Если же вы хотите провести ее именно в рабочее время, пусть Колдунов пришлет нам официальный запрос, родственники больного оплатят ваши услуги через кассу, и тогда — пожалуйста, езжайте. Это в том случае, если больной нетранспортабельный. А в противном случае лучше привезти его к нам. Марку учреждения надо держать, дорогой Дмитрий Дмитриевич, а не мчаться сломя голову по первому зову разных флибустьеров от хирургии, словно вы не профессор, а мальчик на побегушках.

Миллер вспомнил, что и его самого Максимов недавно назвал флибустьером от хирургии. Наверное, новый завкафедрой считал флибустьерами всех, кто был талантливее его. Не дав выхода раздражению, Дмитрий Дмитриевич не стал говорить, что марка учреждения поддерживается высоким качеством операций и научных статей, а не тем, кто к кому ездит… Он просто закурил новую сигарету.

Хорошо, он посмотрит больного вечером, а как быть, если они с Колдуновым решатся на операцию? Это у Розенберга в царстве частного капитала можно оперировать в субботу и воскресенье, а в клинике Колдунова плановые операции проводятся только в рабочее время, которое, как говорили в фильме «Служебный роман», у всех одинаковое…

— Но, профессор, у пациента заболевание по теме моей научной работы. Недавно вышла моя статья о хирургическом лечении распространенных форм рака с метастазами в позвоночник. Это новая тема, она требует дальнейшего изучения, я заинтересован в сборе клинического материала. Кроме того, мой ученик Чесноков, оформив соискательство, будет писать диссертацию именно об этом.

— Позвольте напомнить вам, что в настоящее время кафедрой заведую я, — улыбнулся Максимов. — И я решаю, кто и о чем здесь будет писать. И под чьим, кстати, научным руководством. Не нужно вам, дорогой мой, брать на себя лишние функции.

— Согласен, — кивнул Миллер, — но позвольте все же объяснить вам суть дела. — Он с отвращением поймал себя на том, что начинает изъясняться так же витиевато и подчеркнуто интеллигентно, как Максимов. — У больного рак легкого с метастазом в грудной отдел позвоночника. Профессор Колдунов считает, что опухоль операбельна. Я из того же доступа смогу сделать резекцию тел позвонков, заместить дефект участком костной ткани, взятой из гребня подвздошной кости, и стабилизировать позвоночник с помощью металлической конструкции. Случай представляется мне перспективным. Колдунов — активный хирург, работает и в грудной клетке, и в брюшной полости. Если наладить с ним сотрудничество, то можно провести целую серию операций у онкологических больных с метастазами злокачественных опухолей в позвоночник. Думаю, за год мы с ним наберем достаточно материала для программной статьи или даже небольшой монографии. Да, мне придется отлучаться к нему в клинику в рабочее время, но вы же понимаете, профессор, что это ради науки, — Дмитрий Дмитриевич тоже улыбнулся, — а значит, может рассматриваться как местная командировка. Но я даже не потребую оплаты транспортных расходов, хотя по закону и мог бы.