Ужин с соблазнителем

Потом я взяла правее. Сразу за лугом была проселочная дорога, которая петляла среди невысоких холмов и вела к монастырским воротам. Вернее, к тому, что осталось от них. Я размечталась, представляя, что происходило здесь сто или даже двести лет назад. Я видела запряженные сытыми лошадями кареты, за их плотными занавесками прятались заплаканные женские глаза и волнующие тайны роковых страстей.

Внезапно в поле моего зрения попала лошадь, скачущая во весь опор. Не могу сказать, откуда она появилась — я заметила ее, когда она была примерно в километре от монастырских ворот. Она словно материализовалась из моих фантазий. За спиной всадницы в черной амазонке развевался длинный ярко-красный шарф. Лошадь скакала через луг, направляясь к берегу. Женщина осадила ее возле кромки воды и спрыгнула на землю. Она была высокая и довольно худая. Я не видела ее лица под полями низко надвинутой на лоб соломенной шляпы — только большие ярко накрашенные губы.

Она нырнула в заросли прибрежных камышей, и через минуту я услыхала стрекот мотора. Маленький белоснежный катер летел к нашему берегу, едва касаясь поверхности воды. Красный шарф за спиной женщины реял наподобие подхваченного ветром стяга. Это было великолепное зрелище, и я откровенно любовалась им, пока не сообразила, что меня могут увидеть. В тот момент мне не хотелось быть участницей событий, и я нырнула в заросли лилий, решив остаться сторонним наблюдателем.

Катер с разбегу ткнулся носом в берег, и женщина легко спрыгнула на песок. Откуда-то появился Боб. А я-то была уверена, что он уединился в своей мастерской.

Я слышала их оживленные веселые голоса, но слов разобрать не могла. Судя по интонациям говоривших, поняла, что они знакомы близко и, по всей вероятности, давно.

Они прошли в двух шагах от меня, направляясь к дому. От женщины щедро благоухало «Пуазоном». Это был аромат моей юности. С ним было связано много будоражащих душу воспоминаний.

Вскоре меня обнаружили собаки и подняли гвалт. Пришлось идти на кухню и кормить их. Я мыла руки возле раковины, когда меня окликнул Боб:

— Чайка, поднимись ко мне в мастерскую. Я хочу познакомить тебя с моей родственницей.

У Боба был растерянный вид — я сразу это увидела. Он понял это.

— Я не рассказывал тебе о ней. У нас довольно сложные отношения. — Боб перешел на шепот. — Она думает, ты моя жена. Не будем ее разочаровывать, ладно?

— Я не похожа на француженку, — сказала я, инстинктивно топорща все свои жалкие перышки.

Боб поморщился, словно ему сделали больно.

— Они с Франсуазой ненавидят друг друга. Ты моя новая — любимая — жена. — Он наклонился и коснулся моих губ мимолетным поцелуем. — Прости меня, Чайка, — прошептал он, окинув меня взглядом виноватого соблазнителя.

— Но я…

— Я на самом деле хочу на тебе жениться.

Он взял меня за руку и подтолкнул в сторону лестницы.

Дама сидела в плетеном кресле возле окна. Шляпа и шарф лежали на диване. Без них она показалась мне не такой таинственной и совсем не величавой. Ей было за пятьдесят, но она была привлекательна, то есть ее красоту возраст не портил.

Она окинула меня более чем заинтригованным взглядом и, кажется, осталась довольна увиденным. Я непроизвольно улыбнулась. Ничего не поделаешь — обожаю производить впечатление.

Боб обнял меня за плечи, нежно привлек к себе.

— Нравится? — спросил он у дамы. — Я знал, что моя Чайка понравится даже тебе. И дело вовсе не в том, что у нас сейчас медовый месяц.

— Это та самая Лариса, которую ты знаешь с детства? — Дама встала и протянула мне руку. — А я Сусанна. Я видела, как вы бродили по лугу. У вас фигура настоящей лесной девы из преданий. Уверена, наши монахи надолго лишились покоя.

— Она очень своенравна и пользуется тем, что я ей все разрешаю. — Боб еще крепче стиснул мои плечи. — Сейчас я принесу джин и апельсиновый сок.

Мы остались с Сусанной с глазу на глаз. Она взяла меня за руку и увлекла на балкон. Эта женщина нравилась мне все больше и больше — я, можно сказать, влюбилась в нее. Дело в том, что меня притягивают сильные натуры. Но наряду с этим в ней было что-то жалкое, даже обреченное, и это тоже вызывало отклик в моей душе.

— Вы должны держать его в ежовых рукавицах, — вдруг сказала Сусанна, повернувшись ко мне, и взяла меня за обе руки. — Он замечательный парень, но слабохарактерный. Эта стерва пользуется его мягкостью и зависимостью от женской ласки. Вы даже представить не можете, как я ее ненавижу. Вы с ней знакомы?

— Вы о Франсуазе? Как-то видела у приятельницы. Это было давно.

— Я сказала Бобу, что если он разведется с этой стервой, я обеспечу ему безбедное будущее. Я по-настоящему богата, поверьте.

Я пробормотала что-то среднее между «верю» и «спасибо» и почувствовала, что краснею — у Сусанны был тяжелый взгляд.

— Не бойся, я не буду ревновать тебя к Бобу, потому что ты…

Она замолчала — на пороге стоял Боб.

Мы пили джин с апельсиновым соком за столиком на круглом балконе с видом на Волгу и окрестности. Не припомню, о чем мы разговаривали — джин быстро отключил мое сознание. Помню только, что Боб то и дело целовал меня, потом усадил к себе на колени. Мне было покойно и уютно.

Мы вдвоем проводили Сусанну к ее катеру и еще какое-то время постояли на берегу, глядя ей вслед. Меня завораживал струящийся полет ее легкого длинного шарфа. Она обернулась, когда катер был на середине Волги. Кажется, она послала нам воздушный поцелуй.

— Ты очаровала ее, Чайка. Я не мог представить себе, что она может растаять от существа своего пола. Мне казалось, что Сусанна в каждой женщине видит соперницу. — Он наклонился и поцеловал меня в макушку. — А что, если нам на самом деле пожениться и поселиться в этом доме? Что скажешь, Чайка?

Перед моим мысленным взором пронеслись картинки из моего предполагаемого будущего с Бобом. Они были потрясающе идилличны. Хотя я уже определенно знала, что не смогу полюбить Боба. Но я к тому времени поняла и то, что страстная любовь и брак, то есть совместное существование под одной крышей, вещи несовместимые.

— Сама не знаю, — пробормотала я.

— А я знаю, что из нас получилась бы замечательная пара. Ты импульсивная. И очень ранимая. Как и я. Я бы смог полностью довериться тебе.

Мы пили что-то еще, устроившись на диване в мастерской Боба. На том самом, где минувшей ночью случилось мое первое боевое крещение. До того дня я не задумывалась, что подразумевается под понятием «сексуальная революция», — я консервативна по натуре, и со словом «революция» у меня всегда ассоциируется слово «хаос». Помню, Боб расписывал в самых радужных красках наше будущее супружество, и мне почудилось на мгновение, что нам удастся построить прочный семейный очаг на обломках моих представлений о нравственности. Я довольно ухмылялась, пока не заснула прямо со стаканом в руке. Я запомнила отчетливо последний миг бодрствования и слова Боба: