Узы крови

– Все нормально, – повторил Гарри, чувствуя себя до ужаса неловко.

Прохладные ладошки Стеллы лежали у него на щеках. Она склонилась совсем близко к его лицу – Гарри четко видел ее даже без очков. Ее нос покраснел на ветру и выглядел забавно в сочетании с белоснежной кожей, ресницы были похожи на трепещущие крылья бабочки, когда она моргала. Совершенно не отдавая себе отчета в своих действиях, Гарри подался вперед и поцеловал ее.

***

Что-то подсказывало Ремусу, что ему не стоит открывать дверь, в которую настойчиво барабанили, но он все же высунул нос наружу.

– Если гора не идет к Магомету, тогда Магомет придет к горе! – скороговоркой прожужжала Тонкс.

– Что? – не понял Ремус.

– Слышала где-то, – пожала плечами она и проскользнула у него под рукой.

Ремус вполне мог бы загородить ей проход, но его волчье Я было вовсе не против такой компании на вечер. Тонкс вытянула из-под дождевика бутылку виски.

– Я несла ее тайно, чтобы не совращать ваших учеников, профессор, – улыбнулась она.

– Да ладно, – усмехнулся в ответ Ремус. – Просто преподаватели все еще не запомнили, что ты уже закончила школу.

– Ничего подобного! – ощетинилась Тонкс.

Ремус засмеялся. Она выглядела очень забавно, когда злилась. Тонкс недовольно хмыкнула и наколдовала два стакана.

– Давай пьянствовать! – хлопнула в ладони она.

Ремус позвал одного из хогвартских домовиков и попросил принести несколько бутербродов.

– Зануда, – наморщила нос Тонкс.

– Я не буду пить натощак и тебе не позволю, – невозмутимо отозвался Ремус, усаживаясь в кресло. – Мы с Сириусом и так пьянствовали почти весь прошлый год, с меня хватит.

– Ах! – Тонкс с осуждающим видом прижала ладонь к губам. – Ремус Люпин алкоголик! Бессовестный! И это – школьный преподаватель! Тебе повезло, что в нашей стране нет полиции нравов!

– Ты сегодня на редкость противная, – уведомил ее Ремус. – Есть повод?

Тонкс зачем-то взъерошила и без того торчащие во все стороны волосы и плеснула виски в стаканы. На столе очень вовремя появились бутерброды.

– Конечно, есть, – отвлеченно кивнула она. Казалось, ее мысли в это время витали где-то далеко. – Пытаюсь вызвать у тебя жалость. Я тут изнываю от любви, у меня испортился характер, а ты даже угрызений совести не испытываешь.

– Может, хватит уже разговоров на эту тему? – недовольно проворчал Ремус.

– Я все-таки не понимаю! – упрямо насупилась Тонкс, отвлекаясь от своих мыслей. – Я тебе совсем не нравлюсь?

Ремус почесал за ухом.

– Я для тебя слишком стар, слишком…

Она со стоном уронила голову на стол, и оттуда известила:

– Ты для меня слишком идиот.

– Спасибо! – возмущенно воскликнул Ремус.

Тонкс подняла голову, гневно сверкая глазами.

– Что бы ты там ни говорил, я уверена, что я тебе не безразлична! Только не пойму, в чем теперь проблема? Министр расширил права оборотней, ты теперь работаешь в Хогвартсе…

– Министр не был доволен моей кандидатурой, – мрачно сказал Ремус.

Она еще совсем девчонка, очевидных вещей не понимает!

– Он расширил права оборотней, чтобы хотя бы частично лишить Волдеморта поддержки таких, как я, – объяснил ей прописную истину Ремус. – После окончания войны все опять вернется на круги своя, я в этом почти уверен.

Тонкс устало покачала головой.

– Рем, до конца войны еще дожить надо, – глухо произнесла она.

Ремус удивленно смотрел, как она одним глотком осушила свой стакан, поморщилась и взяла бутерброд.

– Я… – она уставилась в одну точку. – Я не совсем уверена, что переживу эту войну. Поэтому-то я и хочу получить все и сейчас. Мы ничего не можем откладывать на потом и не имеем права быть терпеливыми, иначе однажды обнаружим, что никакого «потом» нет, а все несделанное просто без предупреждения кануло в небытие. Сейчас такое время, что никто не может поручиться за существование своего завтра.

Она затолкала в рот почти целый бутерброд и шмыгнула носом. У Ремуса создалось впечатление, будто она нарочно сделала так, чтобы как-то разбавить высокопарность своих слов. Она пробурчала с набитым ртом:

– Извини, я сегодня чересчур пафосная.

– Что-то произошло, да? – догадался Ремус.

Она шумно проглотила бутерброд и плеснула себе еще виски.

– Несколько часов назад погиб мой бывший… ну… – Тонкс бросила на него извиняющийся взгляд, – бывший парень. Маглорожденный. Я была в Святого Мунго, видела его родителей.

– Пожиратели постарались? – уточнил Ремус.

– Да, – Тонкс горько улыбнулась. – Завтра во всех газетах напишут о несостоятельности Аврората. Знаешь, мне на какое-то мгновение даже показалось, будто я всему виной.

– Тонкс… – начал было Ремус, но она его не слушала.

– Беллатриса в Отделе Тайн обещала превратить мою жизнь в ад, – говорила она, глядя в свой стакан. – Вот я и подумала, а вдруг она решила сначала… – Тонкс всхлипнула, – … сначала убить тех… кто…

Она закрыла лицо руками.

– Это маловероятно, – рассудительно заметил Ремус. – Она не стала бы собирать на тебя детальное досье, для такой одержимой это слишком кропотливый труд.

Тонкс отняла руки от лица и пристально посмотрела на него.

– Думаешь?

– Уверен, – кивнул Ремус, хотя никакой уверенности не испытывал.

Кто вообще мог сказать, что творится в голове у этой чокнутой Лестрейндж? Однако, что бы она ни задумала, вины Тонкс тут точно нет, и нельзя позволять ей ее испытывать. Во всем виновата только сама безумная Беллатриса. А считать себя виноватыми за то, что кого-то любили, люди не должны.

– Со смертью можно только смириться, – сказал он. – Никакие угрызения совести никого не вернут. Тебе остается только помнить этого парня, – он поднял стакан. – За память.

– За память, – эхом повторила Тонкс.

========== 19. Цветы для принцессы ==========

В пятницу Гермиона проснулась в половине пятого, когда в комнате еще царили полумрак и сладкая дрема. Первое, что бросилось ей в глаза, была лежащая в ногах ее постели большая белая коробка. Гермиона вылезла из-под теплого одеяла и прошлепала голыми ступнями по обжигающе холодным плитам пола. К коробке прилагалась записка, написанная размашистым не очень разборчивым почерком. «Надень в Министерство это. С. Снейп».