В бою обретёшь ты право своё...

— Последний инструктаж, парни! Передвигаться всем вместе, на провокации не поддаваться. В случае драки никого не убивать. Казначей и его люди должны опекаться особенно тщательно. И ещё, помните — это не туристическая прогулка, а боевое задание! — капитан пристально оглядел своих спутников, поправляя эфес меча, — Дай бог, чтобы всё прошло гладко?! — молча подумал он.

Городской Рынок, вплотную примыкавший к порту, оглушил их своим невероятным шумом, криками, толкотнёй и ещё немалым зловонием. Даже компактная группа физически крепких людей с трудом прокладывала себе дорогу в бурлящей толпе.

— Сдаётся, тут собралось с полгорода? — подумал капитан, хватая за плечо какого-то малолетнего оборванца, — Эй, малой, где здесь невольничий рынок?

— Господин, хочет пройти на невольничий рынок? Это просто, — оборванец скорчил хитрую рожицу, — пойдёте прямо, за рыбными рядами свернёте к Старой башне, потом…

— Проводишь, нас! — на солнце сверкнула мелкая серебренная монета, — на месте получишь ещё!

— Господин так добр… — монета бесследно исчезла среди лохмотьев.

Хватит болтать, веди! — в голосе капитана лязгнула сталь, — и без глупостей!

Оборванец обвёл взглядом молчаливый эскорт, — будьте, уверены, господин, я буду, верен вам до последнего вздоха…

Трепло! — голос капитана смягчился, а рука отвесила оборванцу лёгкий подзатыльник, — Веди, малыш!

Мальчишка привел их к проходу меж двух грязных приземистых бараков, охраняемому десятком городских стражников.

— Вид у этих людей больно не воинственный, — подумал капитан, разглядывая их разномастное снаряжение. Никто не носил шлемов, у всех головы были обмотаны чем-то вроде мокрых тюрбанов, — скорее всего ополчение из ремесленников и мелких лавочников, — пришёл он к окончательному выводу.

Не говоря ни слова, стражники лениво расступились, пропуская пришедших. Внезапно стены бараков оборвались, и капитан увидел небольшую прямоугольную площадь, окаймлённую унылыми помостами, накрытыми пропылёнными навесами. В серой полутьме невнятно белели измученные, потерявшие надежду лица, много лиц. В воздухе стояла пропитанная тоской глухая тишина, нарушаемая только отдалённым однообразным свистом плети. Глаза капитана сверкнули огнём из-под капюшона и в них на мгновенье пронеслись безмолвные призраки атакующих вертолётов.

— Держи! — в руку оборванца упала ЗОЛОТАЯ монетка, — Свободен! — не обращая на мальчишку больше никакого внимания, капитан пошёл вдоль рядов на далёкий звук…

— Боцман! — не оборачиваясь, он щёлкнул пальцами.

— Слушаю, Шкип? — за его спиной показалась фигура, на голову выше всех окружающих.

— Сколько, ТОВАРА поместится в наш трюм?

— Сотни две, может чуть больше?.. — подбитые медными гвоздями сапоги издавали рокочущий гром, вызванный дюжиной шагающих в ногу людей.

В конце площади к врытому в землю деревянному столбу были привязаны две полуобнажённые фигуры. Именно над ними змеёй взлетал длинный кнут. Роль палача исполнял здоровый, обнажённый до пояса детина в кожаных штанах и с наголо выбритой головой.

На шум уже спешил низенький, гладко выбритый толстячок, в засаленном цветастом халате и широкой плоской шляпе блином.

— Что тут происходит? — голос капитана был странно спокоен. Он уже разглядел, кто был привязан к столбу. Молодой парень, точнее мужчина, лет эдак двадцати пяти — тридцати, точнее возраст было определить сложно из-за светлой, обстриженной неровными клочьями бороды и нескольких уродливых рубцов, пересекавших тело. С другой стороны столба была привязана смуглая девушка, в меру стройная, среднего роста, чёрные, наполненные слезами глаза удлиненны к вискам…

— Этот сын шакала, лишил девственности мою лучшую рабыню, жемчужину в моей коллекции… — палач отвёл кнут для очередного удара.

— Боцман! — голос капитана был холоден как лёд.

На полпути кожа кнута встретилась с деревом посоха, затем лёгкий рывок и кнут покинул руку владельца. Отскочив, палач с невнятной руганью схватился за висящий на поясе нож и тут же оказался окружённым десятком серых фигур с посохами наизготовку.

— Остановите своего холуя, иначе мои люди его искалечат! — прошипел капитан на ухо работорговцу.

— Не надо, Тубо! — толстяк махнул рукой и повернулся к капитану, — А вам то, какое в этом дело, молодой человек?

— Я хочу купить этих двоих, — капитан уже разглядел на плече мужчины искалеченную шрамом, но всё ещё достаточно различимую вытатуированную голову оскалившегося пса — символ авалийского легиона.

— Господин хочет купить? — толстяк вытер со лба выступивший пот, — господин, не прогадает, самые очаровательные девушки со всего Оймена, на все вкусы, красавицы, умницы, послушные как овечки…

Капитану хотелось сказать ему — Заткнись, падаль! — а что по этому поводу думали матросы, можно было выразить только трёхэтажной русской народной лингвистической конструкцией.

— Сколько? — оборвал капитан, излияния работорговца.

— Десять золотых!

— Хорошо! — подозрительно легко согласился капитан, — За десять золотых я согласен приобрести двух калек и твои уши в придачу! — его рука потянулась к мечу.

— Помилуйте, господин! — завизжал купец, — четыре золотых, только для вас — четыре золотых!

— Отсчитай, «Казначей»! — капитан невозмутимо, отстранил с дороги торговца живым товаром и легко вспрыгнул на помост. Его внимание привлекла высокая девушка, чем-то особенным выделяющаяся среди средней массы… Белоснежная кожа, коротко обстриженные рыжие волосы, спокойный взгляд ярко-синих глаз, плотно сжатые губы…

— Стоп! — одернул себя капитан, — спокойный взгляд… Чтобы сохранить спокойствие в таких обстоятельствах, тут, знаете ли, одних душевных сил мало, тут, знаете ли, психологическая подготовочка нужна ещё та!?

Его пальцы слегка коснулись девичьей шеи, повернутый камнем внутрь перстень скользнул по коже. В ушах отозвалось озадаченное «пип-пи-и-ип» — генный сканер не подтвердил принадлежность данной особи к «Человеку стандартному»… Короткий жест и Боцман уже протягивает девушке руку…

— Пять золотых, господин… — вмешивается торговец.

— Вместе с твоим носом?! — нехорошо прищурился капитан, обернувшись.

— Два золотых, господин, и эта нежная лилия ваша.

— Ладно, толстяк! — капитан почесал лоб пальцем, — я тороплюсь, а с тобой торговаться можно будет ещё дня два… Это всё твой товар? — капитан обвёл рукой длинные навесы, под которыми выстроились около сотни молодых рабынь, десятка два мужчин — явно проданные в рабство военнопленные и с полсотни ребятишек всех возрастов.