В долине солнца

– Можешь присоединиться к нам завтра вечером, если хочешь, – сказала она.

Он встал и поблагодарил ее. И сказал, что придет.

Аннабель вернулась к дому. На вершине холма она обернулась и увидела, что он еще стоит и смотрит на нее. Она скрылась внутри.

Четверг

16 октября

Ридер вышел из кабинета психиатра, чтобы свернуть самокрутку. В тусклом коридоре стояла прохлада. Он выходил в вестибюль, вымощенный грязной и потрескавшейся испанской плиткой. Парадные двери, с их массивными панелями из дуба и железа, были распахнуты, и в проеме Ридер видел лысого мужчину в халате, который шагал по лужайке в тени проплывающих облаков. Мужчина опирался на металлические ходунки, при этом отмахиваясь от мух. День выдался жаркий, и мухи были голодны. Ридер лизнул бумагу и склеил обертку. Через дверь кабинета он слышал, как Сесил уже прощался с толстым потеющим доктором, который не слишком стремился показывать свои записи по делу после того, как рейнджеры показали ему фотографию, которую обнаружили в сарае в Грандвью.

Ридер прошаркал по коридору и остановился перед голубой доской объявлений, где вырезанные из оранжевой бумаги буквы наверху гласили: «ВСЕ ХОРОШО, ЧТО ХОРОШО КОНЧАЕТСЯ!» Он изучил доску и увидел полароидные снимки выписанных пациентов, каждый из которых фотографировался в одном и том же месте – на гравийной дорожке перед главным зданием, где прямо сейчас лысый мужчина в халате, поймав муху, тряс сжатым кулаком у себя возле уха.

Ридер присмотрелся к снимку в правом верхнем углу. На фотографии был изображен мужчина в джинсах, фланелевой рубашке и ковбойской шляпе, стоящий у переднего левого крыла «Форда F-150» с кемпером «Роудраннер». Молодой человек смотрел с серьезным выражением лица, а само оно, без сомнения, было вытянутым, загадочным лицом Тревиса Стиллуэлла.

Ридер сунул сигарету в карман рубашки и снял фотографию с доски.

– В чем дело, сынок? – спросил он, мягко обращаясь к фото. – Что они видят, когда смотрят на тебя?

Мимо прошла медсестра – грузная, с седыми волосами. За стеклами очков «кошачий глаз» проступал кислый взгляд. Она несла поднос с розовыми и голубыми таблетками в белых бумажных стаканчиках.

Он позволил ей пройти мимо.

Из-за угла с планшетом в руках вынырнула другая медсестра – симпатичная молодая брюнетка, весьма похожая на тех женщин, чьи фото были прикреплены к доске в рейнджерском офисе.

– Мисс, – окликнул он.

Она сбавила темп.

– Да, офицер?

– Вы знаете этого человека?

– Если он был здесь пациентом, то наверняка знала лучше многих, – ответила она с улыбкой. И взяла у него фотографию. – Ну конечно, – подтвердила она. – Это Тревис. Он выписался с месяц назад, кажется. Вы это взяли с доски?

– Что вы можете о нем рассказать?

– Немногое, – ответила она, – но вам на самом деле нужно поговорить с доктором.

– Я с ним уже говорил. – Ридер улыбнулся. – И хотел бы получить второе мнение.

– Ну, – протянула она с закрадывающимся в ее голос сомнением. – Он был тихий, замкнутый в себе. Но всегда милый. Он был как бродячий пес, понимаете? Будто ему нужен был кто-то, кто приютит его и накормит. И просто полюбит.

– Это его машина?

– Полагаю, что да. Мне кажется, его продал ему кто-то из наших охранников.

– Вы знаете, как зовут этого человека? Я хотел бы с ним поговорить.

– О, не знаю. Я не знаю толком, кто это был. А разве что-то случилось?

– Спасибо, мэм, – сказал Ридер. Затем коснулся пальцами шляпы и вышел на улицу покурить под портиком. Полароидный снимок он взял с собой.

Когда к Ридеру в тени присоединился Сесил, в руках у него была толстая папка.

– Материалы его дела и психиатрические оценки с февраля по август. Все, что есть по этому парню.

Ридер взял папку и быстро пролистал несколько страниц. Затем поднял глаза и увидел толстого доктора в белом халате и галстуке, который пристально глядел на них из полумрака вестибюля. Молодая медсестра, с которой разговаривал Ридер, остановилась рядом с ним, и они тихо разговаривали, косясь на рейнджеров.

– Не могу сказать, что верю в его диагноз, – заявил Сесил. – Любой, кто бывал на войне, делал такое, чего человек делать не должен. Но это не значит, что мы все возвращаемся убийцами и извращенцами.

– Сесил, ты сам когда-нибудь проверялся в государственной психушке?

– Нет, сэр. Не проверялся.

– Ну, Тревис Стиллуэлл находился здесь почти полгода по собственной воле. И я бы не стал относиться к этому легкомысленно.

Сесил сплюнул.

– Как по мне, некоторые люди просто рождаются неправильными.

Лысый мужчина в халате шлепнул себя по шее и выругался:

– Долбаные слепни!

Ридер закрыл папку и бросил свой окурок на гравий.

– Мы все рождаемся неправильными, Сесил. Некоторые из нас просто этого не знают. А места вроде этого… – Он махнул рукой на лечебницу. – Здесь это называется сумасшествием. – Он вышел из-под портика на солнце и направился к патрульной машине, припаркованной боком к лужайке.

Ридер открыл дверь с пассажирской стороны.

– У нас, кстати, теперь есть преимущество, – сказал он и взмахнул полароидным снимком. – Только это ненадолго. – Он залез в машину и захлопнул дверцу.

– Ладно, – сказал Сесил. – Пожалуй, я поведу.

– Спасибо, Иисусе, за эту пищу, – сказал мальчик. – Смотри за нами и оберегай нас. Аминь.

– Аминь, – сказала мать.

Тревис почувствовал, как теплые руки Аннабель и Сэнди скользнули в его, и открыв глаза, увидел, как Аннабель сжала руку мальчика, а потом отпустила. Затем все трое взяли вилки и принялись молча есть.

В середине ужина он извинился и вышел в туалет, где, заперев дверь, сел на колени перед унитазом и его бесшумно стошнило. Он смыл за собой, и пока ждал, чтобы все следы исчезли, посмотрелся в зеркало. От губ к подбородку тянулась струйка красной рвоты, капавшая на фарфоровую раковину. Существо ответило ему кривой могильной улыбкой. Тревис ему не улыбнулся. Вместо этого сунул руки под кран и умылся.

После ужина все сидели на крыльце с пластиковыми стаканчиками мороженого в руке и смотрели на бурю, которая приближалась с запада, на сверкающую за низкими холмами молнию. Внизу у мотеля скакала кукушка-подорожник, бросаясь на насекомых в синем флуоресцентном свете. Ветер шелестел колокольчиками, висевшими на карнизах крыши. Тревис и Аннабель сидели на качелях, а мальчик на ступеньках. Тревис посмотрел на свой стаканчик и подумал, что его может снова стошнить, если эта гадость коснется его губ.

Вскоре после того, как кукушка скрылась в темноте, мальчик попросил у него нож.

– А что это за птица?

Тревис провел пальцем по рукояти. Затем вынул нож и протянул мальчику.

– Американский белоголовый орлан, – сказал он.

Мальчик встал и взял нож.

Его мать тревожно дернулась на качелях, и в проушинах наверху звякнула цепь.

Нож поблескивал в свете висевшей на крыльце лампочки.

Прогремел гром.

– Время ложиться спать, мистер, – сказала Аннабель.