В год огненной векши

За крепостной стеной Всеволод наконец вдохнул полной грудью. Незнакомые звуки и запахи окутали его. Высокие травы блестели от росы. Пахло душицей и иван-чаем, а где-то далеко в лесу пел соловей. Оглядевшись, княжич увидел справа на холме капище, огороженное невысоким частоколом. Черные фигуры идолов даже отсюда казались исполинскими. Направившись по дороге, ведущей налево, Всеволод обнаружил овраг, по дну которого протекала неглубокая речушка с ледяными ключами. По берегам росли ивы и черемухи. Занималось утро, и воздух дышал еще сыростью и прохладой, а над водой клубился туман.

Всеволод присел на берегу и долго смотрел на реку, вдыхая незнакомые запахи. Потом, осмотревшись и убедившись, что поблизости никого, скинул одежду и вошел в холодную воду. Река окутала, взбодрила тело, избавила от остатков хмеля. Он поплыл, сильными движениями рассекая воду, потом несколько раз нырнул, чувствуя, как просыпаются мышцы и светлеет голова.

В тени деревьев он не заметил, что солнце уже взошло. Остановился лишь тогда, когда увидел на склоне оврага наблюдающую за ним девушку с большой плетеной корзиной в руках. Всеволод узнал ее: вчера на пиру он невольно обратил внимание на красивую молодую служанку, прислуживающую за столом.

Встретившись взглядом с парнем, девушка смущенно отвернулась. Тогда княжич торопливо вышел из воды и быстро оделся. Он хотел было уйти, но ему так не хотелось возвращаться в духоту и суету княжеских покоев, что он остановился и присел на траву в нескольких шагах от берега. Девушка робко подошла к реке, поставила тяжелую корзину, в которой оказалось постиранное белье и, подобрав подол, вошла по колено в воду. Сильными привычными движениями она стала полоскать белье, отжимать и складывать его обратно в корзину.

Сначала княжич даже не смотрел в ее сторону. Но любопытство взяло верх, и Всеволод, сам не отдавая себе отчета, невольно стал наблюдать, как колышется полная грудь девушки, как промокший подол обнимает ее полные бедра, как солнце играет в светлых волосах. Босая, с растрепавшейся косой она была похожа на берегиню, вышедшую из воды.

Закончив работу, девушка утерла лицо передником и присела на берегу рядом с княжичем. Удивленно подняв глаза, Всеволод неожиданно поймал на себе ее прямой открытый взгляд. Никто из них не понял, как это получилось, но оба вдруг потянулись друг к другу. Его руки оказались на ее полной груди, а губы - на губах девушки. По тому, как уверенно и жадно она целовала его, Всеволод понял, что она была старше и искушенней в любви. Но его, никогда еще не знавшего женщину, это только сильнее распалило. Чувствуя под руками нежное податливое тело, он сошел с ума, жадно впиваясь в распухшие губы.

Когда они оба повалились в траву и его руки уже задирали подол ее платья, сверху неожиданно раздался смех:

– Ух, ты! Смотрите-ка, а княжич-то северомирский и дворовой девкой не побрезговал!

На склоне оврага стояли два младших сына Мирослава и смуглая девочка лет двенадцати – тринадцати. Юноши смеялись в голос.

Всеволод вскочил, поправил кожаный пояс, пригладил рукой растрепавшиеся темные волосы. Девушка уже бежала наверх, подхватив корзину. А княжичи, так же смеясь, спустились с холма и прошли мимо, нарочито толкнув Всеволода.

– Ну, Рада, жди сватов! – продолжали издеваться они.

Их кареглазая спутница бежала следом, сверкая голыми пятками и озорно поглядывая на юношу.

Только когда княжичи скрылись из виду, Всеволод пошел вверх по косогору. Поднявшись на пригорок, он увидел Раду, которая стояла и, видимо, ждала его.

– Не бери в голову, князь, - она первой нарушила молчание, называя Всеволода не принадлежащим еще ему титулом, и, ласково взглянув на Всеволода, продолжила:

– Никому они не скажут. Видишь: сестру свою к ведьме повели.

И заметив недоумение на его лице, добавила:

– Это Забава, дочка князя от колдуньи зареченской. А на той стороне реки, у леса, бабка живет, тоже ведьма. Она-то Забаву ворожбе и учит.

Рада улыбнулась Всеволоду, видимо, ожидая его ответа, но юноша почти ее не слушал и был так смущен, что не придумал ничего лучше, как молча кивнуть ей и, обогнав, быстрым шагом направиться к городу.

Глава 3

Гости находились в Светограде 4 дня. За это время князья обсудили условия мира, договорились вести торговые дела со взаимной выгодой, вместе оборонять границы и сражаться против общих врагов.

Поначалу Всеволод пытался вместе с отцом участвовать в переговорах, но вскоре понял, что его мнение мало интересует и отца, и, уж тем более, князя Мирослава. Лишенному привычной обстановки, ему было невыносимо находиться в княжеских палатах, поэтому он уходил за городскую стену и проводил время на охоте, в лугах, у реки. Часто встречал он здесь детей Мирослава, но встречи эти сводились лишь к коротким насмешливым репликам, которые бросали княжичи в сторону Всеволода.

Каждый вечер Мирослав устраивал пир, не скупясь на угощение. Вечером накануне отъезда в Северомирск князья дольше обычного засиделись за столом. Ужин подошел к концу, но они продолжали беседу, не обращая внимания на находившихся здесь же старшего сына Мирослава и Всеволода. Слуги торопливо убирали со стола. В льняном длинном платье мелькала тут и красавица Рада.

Раскрасневшаяся от духоты, она будто нарочно вертелась около северомирского княжича и даже несколько раз оказывалась настолько близко, что он чувствовал то ее теплое дыхание, то легкое касание руки, то пьянящий запах волос. В ее взгляде, который время от времени Всеволод ловил на себе, было и смущение, и неприкрытая нежность, и страстное обещание чего-то большего, что он пока не мог понять.

Чувствуя, как пылают щеки, и не желая больше находиться в гриднице, княжич встал из-за стола, чтобы выйти на ночной воздух, проветриться. Никто не остановил, и вскоре в лицо ему дохнула прохладой летняя ночь. Стояла тишина, только из-за реки лилась протяжная жалобная песня. Напрягая слух, Всеволод попытался разобрать ее слова. Но вдруг услышал шаги за спиной, и вздрогнул, когда горячие руки легли на его плечи.

– Иди на сенник, обожди меня минутку, - прерывистым шепотом обожгли ухо девичьи губы.

Всеволод не помнил, как нашел сеновал, как пришла Рада, как оказались они полуголые на колючем сене. Она была ловкой и податливой, направляла, подставляя тело под неумелые пылкие ласки, потом сама потянулась к тесемкам на его портах. Дрожащими руками он пытался помочь ей, торопился, будто боялся, что вот сейчас отнимут у него это мягкое тело, пахнущую яблоком и медом.

Они не сразу поняли, что уже не одни, когда в темноту сеновала вдруг ворвался свет факелов, зазвучали голоса, смех. У входа, громко разговаривая, стояли три княжича, их маленькая сестра и воины светоградской дружины.

Всеволод вскочил, отвернулся, завязывая тесемки на портах и прикрывая собой Раду. Она стояла лишь в короткой исподней рубахе. Ее платье лежало у самого входа на сенник, прямо у ног княжеской дочки.

Под градом насмешек и издевок Всеволод стоял прямо, широко расставив ноги и сжимая кулаки. В висках еще стучало хмельное возбуждение, а руки тряслись от стыда и желания задушить всех, кто видел его позор. Рада плакала за спиной. А вокруг потешались:

– Ух ты, кого Радка в сарай затащила!