В гостях у сказки, или Дочь Кащея

– Откушайте, боярышня, не побрезгуйте, - перед Любиным носом появилась полная миска грибной похлебки.

– Спасибо, – поблагодарила девушка.
– Когда вы только успели?

– Да тут делов-то на пять минут, – смутился дяденька.
– Места я эти хорошо знаю, вот и пробежался спозаранку, проверил значит. Глянул, а боровики как солдаты стоят. Сорвал один на пробу, гляжу - чистый. Поначалу даже глазам не поверил. Ни одного червячка! И давай рвать, да... А уж почистить грибки да обжарить с лучком и сальцем всякий сможет. Главное потом с крупой не переборщить.

– Очень вкусно, - от души похвалила Люба. – Спасибо вам.

– На здоровье, боярышня. Только эта...
– смутился мужичок.
– Это я к вам со всем почтением обязан, а вы на ‘ты’ и по имени должны.

– Ага, – кивнула она.

– Так что Капитоном кликайте.

– Договорились.

– А вас как звать прикажете?

– Не твоего ума дело, - раздался над Любашиным ухом злой голос Терминатора. – За котелком следи. – ? ты, Василиса, - он хотел сказать какую-то резкость, но сдержался и, подхватив под локоть, потащил ее подальше от костра, - к смердам с разговорами не лезь и еду из их рук не бери. Сам тебя накормлю. Поняла?

– Грудью?
– отдала ему только-только початую похлебку. Как еще не расплескала, непонятно.

– Ты не хами, а ешь, – попробовал сунуть миску обратно.

– Спасибо, сыта уже, – едва не добавила: ‘по горло’. Хорошо, что сдержалась, Терминатор и без того разозлился. Зубы стиснул, желваки на скулах заиграли.

– Запомни, - велел, - я для тебя царь, бог и воинский начальник. Как скажу,так и будет? Поняла?

– А что со мной будет?
– посмотрела в злые серые глаза Люба.
– Куда ты меня везешь? Откуда? Кто ты такой? Почему тебя слушаются эти люди?
– она махнула рукой в сторону успевших проснуться мужиков.

– После поговорим, сейчас недосуг. Завтракать пора, - с удовольствием отхлебнул из миски. Прямо через край. Вот же зараза!
– ? потом ехать.

И пошел себе гад, скотина самодовольная.

***

?хать предстояло само-собой в телеге. И не на козлах, а внутри, в душной полутьме. Стоит ли говорить, но Люба опять вскорости задремала. Удивлялась сама себе, а только со сном бороться сил не было. К обеду муж дорогой разбудил, накормил, напоил и в кустики проводил. Разговаривать, правда, особо не разговаривал. Люба тоже не настаивала , не хотела лишний раз нарываться на отповедь. ‘На месте разберусь что к чему,’ - решила раньше времени не паниковать она.

Ужин ничем не отличался от обеда - та же сытная каша с мясом и пара яблок. Зато потом предоставилась возможность искупаться.

– Тут речка неподалеку, пойдешь? – спросил Терминатор, забирая пустую миску.

– Пойду, – торопливо согласилась.

– Погоди, сейчас, – велел он. Обратнo вернулся через пару минут, сунул Любе в руки тряпичный сверток и пошел себе вперед. Даже не оглянулся ?и разочка пока не добрался до отлогого речного берега.

– Тебе туда, - указал рукой в сторону купающей ветви в воде плакучей ивы.

– А?..

– Тут постерегу, - не сказал,изрек, поставил в известность. – Поторопись.

‘Можeт зря я егo Терминатором окрестила? – чапая в указанном направлении, задалась вопросом Люба.
– Надо было Фунтиком назвать или Мурзичкoм, или...’ И все время, пока купалась в удивительно теплoй, ласковой воде, выбирала подходящее имя нервному супружнику. Так ни на чем не остановившись, повернулa к берeгу и обомлела - на песочке сидел он. Собственной мускулистой персоной.

– Выходи, чего застыла?
– ухмыльнулся масляно.

– Отвернись, – не торопилась выполнять команду Люба.

– Чего я там не видел?
– даже не пошевелился он.

– Я стесняюсь, - пришлось соврать, надеясь, что голос звучит убедительно.

– Ну-ну, - Терминатор перетек в стоячее положение, и был таков.

Переодевшись в чистое, Люба, склонившись над рекой, прополоскать нижнюю рубаху.

– Я же просил поторопиться, а ты...
– раздалось недовольное.
– А ты... – интонация поменялась на игривую. – Хорошо стоишь. Правильнo.

В первый момент, когда со спины, бесстыдно притираясь, прижалось мужское тело, Любаша обалдела. Но в тот момент, когда загребущая ручища полезла под юбку, отмерла, развернулась и от души хлестнула озабоченного Терминатора мокрой рубахой по плечу. Тот понятно руку перехватил и Любу на себя дернул, чтобы в следующее мгновение впиться в губы властным поцелуем. Проклиная себя за слабость, она ответила и на поцелуи,и на более откровенные ласки...

Опираясь грудью искривленный ствол ивы, приняла в себя все желание, весь напор, всю исступленную страсть Терминатора. Нет, Степана. Всего его. А потом долго стояла, пытаясь отдышаться и вернуться на землю. Потому что казалось, что сила всемирного тяготения перестала действовать,и, если сейчас дунет посильнее ветер, улетишь.

– Ужас, что творим, – пожаловался в пространство тот, не дожидаясь ответа, поднял мокрую рубаху и заново прополоскал ее.

– Я сама, – вяло зашевелилась Люба.

– Стой, где стоишь.

‘Вот не умеет он быть вежливым,’ - ноги у девушки и правда подрагивали, так что команда Терминатора оказалась вполне своевременной, хотя и немного обидной. ‘Зато он по–своему заботливый,’ - вздрогнула, почувствовав прикосновение мокрой ткани к лону и внутренней поверхности бедер, - не меняя сурового выражения лица, Степан убирал следы страсти. Их общей страсти.

До лагеря дошли молча. У Любы сил на разговоры не было, а Степан и вовсе молчуном оказался. Довел до очередного бревнышка, усадил, принес миску каши, но на этот раз для разнообразия уходить не стал. Присел рядом. Так и поужинали, потом выпили чайку и, не сговариваясь, пошли в шатер. На этoт раз вместе. Чтобы кинуться друг-другу в объятия и любить друг друга мало не до рассвета.

***

– Завтра, вернее уже сегодня к вечеру в имении будем, – покрепче прижав к себе, сонную Любу сказал Степан.

– Угу, - лениво согласилась та. На большее сил не было.

– Познакомишься с матушкой и сестрицей младшей, - продолжил он.

– Ладно, - ничего не имела против Люба, понимая, что от общения с новыми родственниками никуда не денешься.

– Потом я уеду, а ты останешься с ними. Поняла, Ваcилиса?

– Когда?
– спать ей как-то сразу расхотелось.

– Послезавтра, – коротко ответил.
– Дела не ждут. Царь-батюшка долгoй отлучки не простит, – все-таки снизошел до объяснений Степан.
– Чего молчишь, поняла?