В июне тридцать седьмого...

Из редакционной статьи «Пролетарской правды» 29 июля 1917 года:

«...Борьба идёт из-за общей позиции, занимаемой той или другой партией, в развернувшейся российской революции. Отношение к войне, отношение к Временному правительству, оценка текущего момента, меры в борьбе с экономической разрухой — вот вопросы, которые интересуют избирателя, вот вопросы, на которые он требует ответа от представителей той или другой партии.

...Завтра решительный бой. За кого же голосовать?

Наша партия прямая противоположность партии кадетов. Кадеты — партия контрреволюционных буржуа и помещиков. Наша партия — партия революционных рабочих города и деревни. Это — две непримиримые партии, победа одной означает поражение другой. Наши требования известны. Наш путь ясен. Мы против войны, потому что она есть война грабительская, захватническая. Мы за мир, мир общий и демократический, потому что такой мир — самый верный выход из хозяйственной и продовольственной разрухи.

Жалуются на недостаток хлеба в городах. Но хлеба нет потому, что посевная площадь сократилась из-за недостатка, рабочих сил, угнанных на войну. Хлеба нет, потому что даже имеющиеся запасы не на чем привезти, так как железные дороги заняты обслуживанием войны. Жалуются на недостаток товара в деревне. Но товара не стало потому, что большая часть фабрик и заводов обслуживает войну. Соглашательство с буржуазией оттягивает войну, обостряет разруху и голод.

Мы против политики соглашательства потому, что она, охраняя барыши капиталистов, срывает дело революционного вмешательства рабочих в хозяйственную жизнь страны.

Мы против политики соглашательства с помещиками потому, что она, мешая крестьянским комитетам распоряжаться помещичьей землёй, срывает дело освобождения деревни от помещичьей власти.

Мы за то, чтобы вся власть была передана в руки революционных рабочих, солдат и крестьян. Только такая власть способна положить конец затянувшейся грабительской войне, только такая власть способна положить руку на барыши капиталистов и помещиков для того, чтобы двинуть вперёд революцию и уберечь страну от разрухи...

Без этих условий «коренная муниципальная реформа» — пустой звук».

«Голос народа», 2 августа 1917 года. О результатах выборов в Тульскую городскую думу:

Получили мест в городской думе:

1. Список блока социалистов-демократов [13] и социал-революционеров (эсеры) № 3 — 85.

2. Список партии народной свободы (кадеты) № 1 — 7.

3. Список социал-демократов-большевиков № 4 — 5.

4. Список Союза домовладельцев № 5 — 2.

5. Список блока «Т-во промышленников и домовладельцев» № 6 — 2.

6. Список Союза объединённых еврейских организаций № 7 — 2.

7. Список трудовой народно-социалистической партии [14] № 2 — 1.

Итого — 104.

13

Меньшевики, интернационалисты.

14

Или «народные социалисты». Мелкобуржуазная партия, выделившаяся в 1906 году из правого крыла эсеров. Её аграрной программой являлось отчуждение помещичьей земли на основе выкупа. Народные социалисты активно поддерживали Временное правительство.

Исповедь, унесённая в могилу

А.И. Кауль [15] . Я знал, Гриша, что тебя реабилитируют тоже. Когда ко мне пришла эта весть, я уже был на свободе, лагерь остался позади, 19 лагерных лет... Можно было вернуться в Тулу, или в Москву предлагали. Вернуться, чтобы дожить отпущенное судьбой время там. Но я отказался. Я решил умереть в Караганде. Здесь навсегда отныне прописана моя душа. Если она у меня осталась.

Нет, я не собираюсь рассказывать тебе, как я жил в лагере по ту сторону колючей проволоки. Скажу одно: когда я узнал — совсем недавно, — что ты получил вышку, ещё в тридцать седьмом или в тридцать восьмом, — я позавидовал тебе: ты не испытал этого ада, у тебя не было барачных ночей, тысяч, десятков тысяч барачных ночей. Когда ты думаешь обо всём, задаёшь себе проклятые вопросы: почему? за что? И нет ответов. Впрочем, на вопрос «за что?» я знаю ответ. Теперь, на пороге могилы, знаю. Мне не с кем поделиться своими мыслями. Меня сегодня не поймёт никто — ни сыновья, ни так называемые соратники, ни современники. Сегодня — это седьмое октября 1958 года.

15

Осенью 1919 года Александр Кауль назначается председателем Тульской ЧК; 1920-й — Кауль «санитарный диктатор» Тульской губернии (в связи с эпидемией сыпного тифа); в сентябре 1920 года он отозван ЦК партии из Тулы, назначается чрезвычайным уполномоченным ВЦИК и Наркомпрода по Пензенской, Самарской, Саратовской и Ставропольской губерниям и по Уралу. В марте 1922 года Кауль возвращается в органы госбезопасности, в ОПТУ, работает в Ленинграде, на Северном Кавказе, в Москве. С 1934 года А.И. Кауль директор института исторической технологии Академии истории материальной культуры в Ленинграде. Арестован как «враг народа» в 1937 году, сослан на 25 лет на каторгу. Реабилитирован в 1956 году. Умер А.И. Кауль двадцать четвёртого ноября 1958 года.

И вот я обращаюсь к тебе — услышь!

Ты не знаешь, конечно, что они взяли меня как твоего единомышленника ещё с семнадцатого года, когда ты в Туле, «снюхавшись с кадетами», готовил заговор. Дабы окончательно уничтожить тульскую большевистскую организацию. Ну, и дальше в следственном деле я проходил как твой «агент» (если ты немецкий шпион), как сообщник в «право-троцкистском заговоре». Только не подумай, что я хоть в чём-то упрекаю тебя. Я прекрасно знал, как всё это делается. Прекрасно знал, увы...

Сейчас я о другом. Совсем о другом. Ответа на вопрос — почему всё это случилось — с партией, со страной, с народом, — я, очевидно, не дождусь, не хватит жизни для анализа. А жизни мне осталось, Гриша, совсем немного, я это знаю.

Смерти не боюсь. Перестал бояться. Ответ на этот роковой вопрос — почему? — наверно, найдут уже другие поколения, идущие за нами.

Но вот второй вопрос — за что?.. Это возмездие, Гриша. Возмездие за пролитую нами невинную кровь. Не спеши возражать, не спеши! Я знаю твои аргументы. Теперешние мои рассуждения надклассовы, вне исторического времени.

Моим соседом по нарам был священник из-под Рязани, отец Никодим. У нас были долгие, бесконечные беседы. Когда его насмерть завалило породой в шахте, я понял, что лишился последней опоры в этой жизни. Отец Никодим был молод, ещё не исполнилось и сорока. И знаешь, кого он мне напоминал своим обликом? Священника, который вёл крестный ход к Упе, на водосвятие. Помнишь? Январь 1919 года. Ты, конечно, помнишь, это невозможно забыть. Мы расстреляли тот крестный ход. Акция устрашения. И ещё мы были убеждены тогда: только тактикой террора можно убить в обывателе тягу к религии, этому мракобесию, «опиуму для народа», и приобщить его к светлым идеалам социалистического общества.

Ты помнишь ту картину? Толпа верующих спускается к реке, впереди священник с золотым крестом, колышутся хоругви, свечи, пение. И — наш первый залп. Кровь на белой простыне снега. Нет, не могу! Не могу вспоминать...

Почему мы были такими? И — вспомни! — не сомневались: иначе нельзя, другого пути в утверждении социализма нет. Насилие — наше знамя. Почему? Почему? Потом, уж в лагере, я многое понял. Я понял громадность и безнравственность цены, которая платится за власть. Но тогда... Гриша, ведь мы с тобой не стремились к власти в её классическом понимании. Мы сражались за идеалы пролетарской революции. Но какими средствами! Почему мы тогда не задумывались над этим?..

«К реализации нового урожая.

Со всех концов губернии поступают в Тульский губернский продовольственный отдел сведения о том, что деревенское население, вопреки закону о хлебной монополии, вопреки требованиям продовольственных органов, продолжают продавать хлеб мешочникам, самогонщикам, скармливать свиньям, скоту и т.д.

Несмотря на то что строгое проведение в жизнь хлебной монополии, строгое распределение хлеба по нормам всему населению является неотразимым требованием жизни, несмотря на всё это, всё ещё находятся люди, которые не хотят считаться ни с требованием закона, ни с мольбами голодающего населения нехлебородных губерний и городов, а продолжают наживать себе капитал на голоде и страдании других.

Никакая государственная власть этого допустить не может; тем менее это может допустить власть рабочих и беднейших крестьян.

Поэтому Тульский губернский продовольственный отдел ещё раз повторяет, что право распоряжаться хлебом, согласно закону о хлебной монополии, принадлежит исключительно государству. Никто помимо государства или учреждений, которым этим поручено ведать, хлеб продавать не имеет права. Всякая продажа хлеба частным лицам в зерне, в муке или печёном виде или же расходование на хозяйственные нужды в большем количестве, чем это определяется законом, является безусловно недопустимым.

Граждане, скрывшие, истратившие, или продавшие свои хлебные избытки и не предъявившие их к учёту учётным комиссиям, или не сдавшие их по первому требованию продовольственных органов, будут караться по всей строгости революционного времени, согласно декрету от 13 мая 1918 года, по которому все имеющие излишки хлеба и не вывозящие его на ссыпные пункты, а также расточающие хлебные запасы на самогонку объявляются врагами народа, придаются суду революционного трибунала и заключаются в тюрьму не менее чем на 10 лет. Имущество их подвергается конфискации, и они изгоняются навсегда из общины. Самогонщики, сверх того, присуживаются к принудительным работам.

В случае обнаружения у кого-либо избытка хлеба, не заявленного к сдаче, хлеб отбирается у него бесплатно, а причитавшаяся по твёрдым ценам стоимость незаявленных излишков выплачивается в половинном размере тому лицу, которое укажет на сокрытые излишки, после фактического поступления их на ссыпные пункты, и в половинном размере — сельскому обществу. Заявления о сокрытых излишках делаются местным продовольственным органам.

Должностные лица, замеченные в бездействии или упущении в связи с реализацией урожая, будут смещаться и предаваться суду революционного трибунала.

Чрезвычайный уполномоченный по продовольствию Тульской губернии А. Кауль.

27 августа 1918 года, Тула».

А.И. Кауль. Была у отца Никодима главная тема в наших бесконечных беседах. Он толковал мне библейские истины. И конечно, Христовы заповеди. Помнишь? «Не убий!» По жалуй, больше всего разговоров велось вокруг именно этой заповеди — «Не убий!».

Я попробую коротко сформулировать главную мысль отца Никодима. Господи! Она так проста, даже элементарна! Убивать нельзя — вот и всё. Никого. Даже самого страшного преступника. А уж строить новое, справедливое общество на насилии, на терроре, на убийствах... Отец Никодим говорил: кровопролитие приводит к ещё большему кровопролитию, насилие поражает новое, ещё более ужасное насилие, и только химеры и фантомы произрастают на почве, удобренной бесчисленными братскими могилами убиенных. Он так и говорил: «убиенные».

А помнишь, Гриша, осень 1918 года в Туле? Известие о выстреле Фанни Каплан в Ленина к нам пришло первого сентября...

Из выступления Григория Каминского второго сентября 1918 года на заседании бюро губернского исполкома:

«Необходимо принять меры к тому, чтобы отбить у буржуазии всякую охоту к её преступной деятельности. Очередная задача — проведение массового террора организованно и планомерно.

...Сущность политики в следующем. Необходимо немедленно взять на учёт всю буржуазию. Наиболее вредные и активные её представители должны быть сконцентрированы в отведённых для этого местах в качестве заложников. Мародёры, спекулянты, контрреволюционные буржуа и попы должны быть обезврежены самыми радикальными мерами. Разоружение преступного и подозрительного элемента должно быть проведено полностью, под страхом расстрела. Подробности конкретных мер, записанные в протоколе, оглашению не подлежат.

...Время слов окончено. Заведующие отделами обязаны немедленно привести в боевую готовность свои отделы для активной работы и для выполнения всего вышеуказанного. Объявлена национализация домов по декрету, и мы должны немедленно приступить к этому. В первую очередь должны быть национализированы самые лучшие дома на главных улицах города.

...Отдел управления должен взять на учёт всё население, выявить элементы трудящиеся и паразитические. Паразитическая буржуазия должна зарабатывать свой продовольственный паек трудом в поте лица. Отдел военный будет проводить свою важную работу, и в первую очередь — учёт буржуазии и привлечение маменькиных сынков к грязной работе.