В конце строки

Я видела, как он быстро пронесся по крыше, перепрыгнул на следующую и исчез за трубой.

Снова посмотрела перед собой. В доме напротив свет не горел, в соседнем доме тоже. Да, чуть поодаль виднелось несколько горящих окон, но мое одиночество было почти бесконечным.

Мне нравилось это ощущение. Было что-то величественное в том, чтобы забраться сюда, поднять голову и позволить ветру целовать твои щеки, зная, что никто не может тебя увидеть.

Я поджала ноги и посмотрела вниз.

У меня никогда не было страха упасть. Наверху контроль принадлежал мне, я чувствовала уверенность, которую мне сложно было испытать на земле. Возможно, дело было в контрасте. Возможно, упасть было настолько просто, что любой намек на доверие уже был достижением. Я не знала наверняка. Мне было все равно.

Я обняла колени и вдруг ощутила боль в одной из них. Вспомнила о том, как ударилась на выходе из квартиры, этой самой ночью, когда свалилась с кровати.

Уже несколько дней я спотыкалась, роняла вещи, разбивала хрустальные вазы и не могла пошевелиться на трассах скалодрома, по которым раньше забиралась без проблем.

По крайней мере, я все еще могла взбираться на крышу.

Я зажмурилась и подождала. Вокруг бесформенной и бесцветной массой извивалась реальность, которую невозможно было принять, – непостижимый ужас, неясное будущее… Я подождала, пока все это не вернулось обратно в мою голову, и сразу же отправилась домой.

Когда я спустилась, София все еще была на ногах, что с учетом ее состояния уже было победой.

Она сидела на диване. Увидев, как я вошла через окно, подруга тяжело вздохнула.

Я села рядом с ней.

– Ну что, расскажешь про тележку?

2 Первое письмо

Дорогой друг, напарник… любимый?

Я даже не знаю, с чего начать.

Давно хотела тебе написать, но никак не могла решиться. Я не знала, о чем говорить, чем делиться. Прошло больше года с нашей последней встречи, и с тех пор я часто ловила себя на том, что разговариваю с тобой. Иногда я шепчу это вслух, иногда про себя. Иногда ты мне снишься.

Возможно, я наконец решила написать тебе, потому что кое-что изменилось.

Я кое с кем познакомилась. На самом деле мы уже какое-то время здоровались друг с другом на входе на скалодром. Наши взгляды пересекались, мы начали наблюдать друг за дружкой, присматриваться… Но дальше приветствия не заходило.

Он казался приятным: улыбчивый, сконцентрированный на трассах, по которым лазал. Мне нравилось наблюдать за его попытками снизу, и мне кажется, что ему тоже было приятно смотреть, как я лазала, но никто не хотел делать первый шаг.

Мне этого было достаточно.

Блестящий шанс, возможность отдаленная, но реальная.

Сегодня мы впервые поговорили по-настоящему, и это был полный провал.

3 Нико и Элена

Когда Ева вышла из ванной, на ней уже была пижама, а изо рта торчала незажженная сигарета. Она собрала волосы и умылась, но глаза у нее все еще были красными и опухшими.

Она сразу меня заметила, я стоял напротив кухонного островка со стаканом воды в руках.

Когда она подошла, я передал ей стакан и вытащил у нее изо рта сигарету.

– Ты же бросила?

– Я в процессе, – отозвалась она слегка охрипшим голосом, а потом выхватила мой трофей. – Но сегодня я решила взять паузу и побыть немного безответственной.

– Ага. Я это уже понял.

Ева повернулась ко мне лицом. Отвела глаза, выпила воды и поставила стакан на островок за нашими спинами. Она встала рядом со мной и запрокинула голову, чтобы зажечь сигарету.

– Кажется, я облажалась, Нико.

Я погладил ее по голове.

– Та девушка со скалодрома была права. Не думаю, что вас кто-то заметил. А если и заметил… тогда мы с этим разберемся. В окнах никого не было видно?

Ева покачала головой.

– Меня не это беспокоит.

– Тебя не беспокоит то, что вы снесли статую в общественном месте… – повторил я.

– Она была маленькая. Понятно же, что с ней изначально было что-то не так. Тележка бы ее не снесла, если бы ее хорошо закрепили.

Она махнула рукой, как бы приуменьшая важность произошедшего. А мне захотелось ее придушить, но вместо этого я рассмеялся:

– Хотел бы я знать, что же тебя тогда беспокоит.

Ева повернулась и растерянно взглянула на меня. Мне показалось, что она опять расплачется.

– Мне кажется, я вынесла нам с Софией приговор.

– Почему ты так думаешь?

Ева слишком тяжело, даже немного театрально вздохнула и побрела к дивану у окна.

Все здания вокруг были погружены в темноту. Фонари, спрятавшиеся среди разросшихся кустарников и деревьев во внутреннем дворике, отбрасывали скудный свет, поэтому мы сидели в полумраке.

Я сел рядом с Евой и увидел, как она смахнула пепел с сигареты в одну из грязных чашек, которые стояли там, вероятно, с самого утра, когда мы пили кофе.

– Почему ты считаешь, что облажалась с Софией? – настойчиво спросил я.

– Я даже не знаю, нравилась ли ей. Да и вообще, понятно, что, даже если и нравилась, сейчас шансов у меня не осталось.

– Так, значит, идея с тележкой была твоей.

Ева пожала плечами:

– Какая разница, чья это была идея. У нас все было хорошо, понимаешь? Я думала, ей приятно проводить со мной время.

– Она разозлилась из-за того, что произошло? – Я пытался понять.

Ева сделала еще одну затяжку и покачала головой:

– Конечно нет. София, она… она… – Ева вздохнула. – Она бы не разозлилась из-за такого. Но она видела меня пьяной и плачущей, видела, как я отчаялась и запаниковала. Уверена, она уже никогда не посмотрит на меня как прежде.

Я моргнул пару раз и закусил губу, чтобы не рассмеяться.

– София не изменит своего мнения о тебе, потому что была в таком же состоянии. Вы устроили этот цирк вместе.