В краю молчаливого эха

Мне оставалось лишь кивнуть головой, мол, ладно, продолжайте.

— Первое время людская раса стремительно начала распространятся, так сказать, на освободившихся землях, при этом практически не встречая препятствий.

— А как же племя людей Зэм?

— О, это… это иное, — Рожинов тихо рассмеялся, но так и не пояснил этих своих слов. — Мы с тобой говорим о народности аро, ставших основой нынешних цивилизаций… давших жизнь и Кании, и Хадагану. В те времена, конечно, никто и не полагал, что люди в конечном итоге, станут воевать сами с собой. Разбежавшись «аки морская волна» по землях джунов, племена аро столкнулись с мощным противником, тоже ещё молодым народом — орками. За несколько сотен лет и одна противоборствующая сторона, и вторая претерпели немаловажные изменения в своей организации. Племена то распадались, то объединялись в военные или политические союзы. Одни подвергались большим нападкам врага, другие — меньшим, из-за этого менялось благосостояние…

— Вы собираетесь мне рассказать всю людскую историю Сарнаута?

— Ты хотел знать о Белом Витязе, так? — сощурился Рожинов.

— Ну да…

— Тогда не перебивай. Договорились? Продолжим… Ну так вот: больше всех остальных людских племён страдали зуры. Однако постоянные стычки с орками привели к пересмотру приоритетов. Да и к самому укладу жизни. Надо сказать, что не в правилах зуреньцев жаловаться на жизнь. Они даже гордились отведённой им ролью эдакого… эдакого «щита» для человеческой расы. Был такой период, когда они даже пренебрежительно относились к остальным канийцам, прозывая их «лаптями».

Я переспросил про последнее слово, но оказалось, что оно мне вовсе не послышалось.

— Да-да, ты верно понял. Такое пренебрежение было связано с тем, что большая часть людей не имела такой военной подготовки, как зуры. Канийцы жили земледелием…

— А сейчас? По-моему более воинственного народа и не встретишь.

— Да, время меняется. Хотя, как по другому? Имея такого соседа, как Хадаган… Ладно, мы отвлеклись. Первые легенды о неком Белом Всаднике появились у зуреньцев…

— Всаднике?

— Да… если хочешь, зови его Витязем. Древние языческие оракулы предсказывали приход некого могучего воина, который окажется способным объединить разрозненные племена людей в один народ. И тогда наступит: «…тысячелетний мир, полный благоденствия и процветания». Этот Всадник представлялся верхом на белом единороге… или лошади… И обязательно из зуреньцев…

— Вы так говорите… странно говорите… будто намекаете об Империи Валиров.

— В том то и суть, что долгое время так и полагали. Однако родовой герб Валиров — черный волк. И их Империю нельзя назвать эпохой процветания.

— И что?

— А то, что до сих пор люди верят, что время Всадника вот-вот наступит. Они ждут, надеются… Особенно здесь, в Темноводье. Вот такая каша, да без масла.

— В Темноводье, значит? Тут и канийцы, и зуреньцы, и жодинцы… Я, конечно, могу показаться туповатым, но не намекаете ли вы, что слухи о неком Белом Витязе — это своего рода чья-то «игра»? И «игра» на чувствах людей…

Рожинов тихо рассмеялся:

— Это я и хочу сказать.

— Признаюсь, что о Белом Витязе услышал ещё в позапрошлом году, когда… когда был в Сиверии. Некие силы… э-э… из числа тех, кто восстал против Лиги, упоминали о нём.

Я намеренно не говорил всего. Не стоило распространяться о том, как мне попались бумаги Крюкова, капитана мятежного «Валира», найденные в его ларце, и на которых была обнаружена подпись «БВ».

— Кто же он такой? — спросил я прямо.

Рожинов развёл руками.

— Каковы его цели? — настойчиво продолжал я. — Неужто создание этого вашего «Тысячелетия благоденствия»?

— Эка ты хватил лишку! Думаю, что человек сей стремится к власти, пользуясь чаяниями людей. Тех же зуреньцев, канийцев… и прочих. И наверняка он действует не один. Уж слишком «тонкая игра». Да и одному такое не под силу… Чувствуется эльфийская рука «помощи».

— Чья? Эльфы-то тут причем?

— Ты плохо их знаешь, — нахмурился Рожинов.

Он сердито заходил желваками. Я заметил, как сильно заострился его нос.

— А разве можно говорить, что некто знает всё? И обо всех? — сыронизировал я, но Рожинов пропустил эту колкость.

Он тяжко вздохнул и вполне серьёзно продолжил:

— Люди видят в них — в эльфах — своё, близкое по духу. Гибберлинги — иное, орки — третье, люди племени Зэм — четвёртое… гоблины… ну, в общем, и так далее. Но все мы подгоняем образ эльфа под собственную картину… э-э-э… Ну, как бы пояснить? Меряем, так сказать, под себя…

Я с трудом сдержался, чтобы не съязвить. Как порой люди, бывает, часто принимают себя за эдаких мудрецов. И Рожинов, судя по всему, не исключение…

10

Внизу слышались весёлые бодрые разговоры отдыхающих виноградарей. Они подшучивали друг над другом, а то вдруг начинали обсуждать предстоящие работы.

Рожинов на секунду-другую прислушался к их мирным голосам, а потом вернулся к разговору с пришлым северянином.

— А разве можно говорить, что некто знает всё? И обо всех? — надменно улыбаясь, сказал тот.

— Люди видят в них — в эльфах — своё, близкое по духу, — попытался объясниться Рожинов. — Гибберлинги — иное, орки — третье, люди племени Зэм — четвёртое…

— И кто же из нас всех прав? Орки? Гоблины? Люди?

Северянину, судя по всему, была не интересна подобная тематика беседы. Спрашивал он больше из вежливости, чем действительно интересовался.

Рожинов сощурился, пытливо вглядываясь в лицо Бора. Через пару секунд раздумий, он всё же решил, как говориться, излить свою душу, то что «накипело» за все эти годы нелёгкой жизни.

«Может, — мелькнуло в голове старика, — это будет не зря…»

— Все и никто, — громко отчеканил Рожинов. — Надо понимать, что эльфы смотрят на мир вовсе не так… Тебе приходилось слышать выражение: «Загадочная эльфийская душа»?

— Мне приходилось слышать иное выражение: «Эльфийское коварство»!

Пришла очередь усмехаться Рожинову. Он оценил ум Бора. Северянин начинал ему нравиться.

Старик выпустил несколько клубов дыма и пустился в воспоминания:

— Я в молодости много лет провёл на Тенебре. И понял одно: эльфийское мировоззрение отлично от всего того, что нам известно… вообще от всего… от всех представлений…

— Оно особенное? — опять в голосе Бора послышалась ирония.

— Хм! Эльфы, без спору, самая древняя раса Сарнаута, — начал было пояснять Рожинов.

— А как же цивилизация Джуны?

— Её уже нет, ты же сам знаешь.

Старик чуток помолчал, видно, собираясь мыслями.

— Для эльфов в нашем мире есть только эльфы… и варвары, к коим относятся все остальные, рано или поздно, тем или иным способом «вольются» в их картину. Или «не вольются», исчезнув навсегда. Мы — их вассалы…