В краю молчаливого эха
Шрифт:
— Ну да! — приподнял в удивлении брови Бор. — Скажите ещё, что весь мир принадлежит им.
— И скажу. А ты знаешь, что раньше, ещё в Старую Эру, у эльфов даже не было такого понятия, как «Посольский приказ»? Он им просто был не нужен! Зачем их расе границы держав и послы?
— Зачем? — не понял Бор.
Речь Рожинова слишком пестрела эльфинизмами и прочими заумными словами, потому северянину было несколько трудновато понять смысл сказанного.
— А незачем! Весь Сарнаут — это их дом, их земли! И мы, варварские народы, населяющие отдельные его части, лишь гости,
— Что? — подобные откровения Рожинова ставили Бора в тупик.
— Эльфы почитают себя детьми Лучезарного Сарна. А значит, как следствие, они подобны ему.
— А мы? Все мы? Где, по вашему, тогда наш дом-то?
— А мы — варвары! Стадо… Своего рода — стадо… и эльфы — наши пастухи. У них даже есть поговорка для таких случаев: «Пить из ведра». Мол, цивилизованное существо, в отличие от животного так делать не станет…
— Что? Да вы смеётесь! Не могут эльфы так говорить!
— Отнюдь.
— Плохо верится. А как же Лига?
— Хочешь знать в чём её действительная цель? — Рожинов заулыбался, очевидно, довольный произведённым эффектом.
— Расскажите, — сухо проговорил Бор.
— Ну, изволь! Лига — это лишь средство эльфов к управлению «стадом».
— Снова повторюсь, что мне в это всё плохо верится.
— Цивилизация эльфов существует тысячи лет. Нас — людей, орков, Восставших — в общем всех, просто не было. Надеюсь, это ты понимаешь? Весь Сарнаут был эльфийский. Много-много лет…
— А всё те же джуны? А драконы?
— Ты говоришь о категориях, которые все равны меж собой. А вот все остальные расы — лишь…
— Помню: лишь стадо, — недовольно буркнул северянин. — Н-да, ну вы и наворотили!
— Наворотили?
— Стадо, варвары, пастухи… равные меж собой…
— Да ты… — Рожинов хотел сказать что-то резкое, но остановился. — Вот что, друг мой, коли хочешь что-то понять, будь… будь посговорчивей. Я могу и обидеться… очень…
— Просто… просто всё сказанное весьма… В общем, ваш рассказ отдаёт, мягко говоря, неправдоподобием. Предвзятостью. Странно как-то…
— Что тебе странно?
— Да хотя бы то, что вы… уж извините за откровенность… что вы одно время состояли в Верховном Совете. Неужели вы и там такое утверждали?
— Когда я был в Совете, то мыслил иными мерками. Думаю, ты понимаешь, что значит выражение: «Делать общее дело»? Так вот, можешь считать, что я тогда поддерживал и эльфов… и прочих…
— И что поменялось?
— Долгая история… Долгая и печальная. В общем, поменялось моё видение.
— Поэтому вас и убрали?
— Я ушёл сам, — с каким-то вызовом ответил Рожинов, вновь пуская вверх клубы дыма.
— Не захотели бороться?
— В этом мире у меня уже не осталось ничего, за что следовало бы бороться. Я одинокий старый человек… которого сейчас больше волнует урожай винограда…
— А жена? А дети?
Рожинов сердито сверкнул глазами, но ничего не ответил.
— Почему вы это всё рассказываете именно мне?
— Не знаю, — пожал плечами старик. — Действительно, не знаю. Может, хочется напоследок выговориться?
— Жуга Исаев как-то говорил мне, что вы склоны
к… мягко говоря… к «необычным»…. мыслям… Вроде даже почитываете хадаганские книги…— Почитываю. Ибо, как говорится: «У каждого своя правда, а вот истина — одна».
— И вы её ищите?
— Может быть… Я понимаю тебя, Бор. И думаю, что тоже бы на твоём месте засомневался… да хотя бы и в здравости моего ума. Вот смотришь, небось, на старика перед собой, и полагаешь его за умалишённого человека? А?
Рожинов улыбнулся.
— Ты слышал о Ноте ди Силле? — вдруг спросил он. — Хотя… хотя куда тебе… Это великий реформатор и мыслитель эльфийского народа. Он жил тогда, когда Великие маги были… А! Что там маги! Тогда всё было не так…
— Я так понял, он жил давно? Нереально давно?
— Не то слово! В общем, я что хотел рассказать-то: ему, этому самому Ноту ди Силле, принадлежит идея Большой Игры. Он разработал её правила. И произошло это после того, как ему удалось одержать сокрушительную победу в многовековой Войне Домов. То, скажу тебе, была кровавая эпоха… И вот началась так называемая Эра Весны… Ну да ладно, не станем углубляться в такие подробности. Они не станут тебе интересны.
Бор нахмурился, но возражать не стал.
— Из сто двадцати Домов, — продолжил Рожинов, — к семисотому году Старой Эры осталось не больше полусотни. Тех, кто противился самой сути Большой Игры, жестоко уничтожали, вплоть до третьего поколения… Но надо отдать должное, что Нот ди Силле оставил после себя развитое государство. В своём трактате «Десять вопросов» он изложил суть Большой Игры, а также объяснил и цель существования расы эльфов. Эта книга — их наиглавнейшая доктрина, по которой строилась вся будущая цивилизация. Поначалу Нот ди Силле думал отгородиться от всего остального мира стеной, и даже приказал начать её строить. Но позже, осознав тот факт, что тем самым эльфы обрекают сами себя на изоляцию и жизнь в ограниченной части Сарнаута, он во всеуслышание заявил: «Нам принадлежит весь мир!»
Рожинов резко замолчал, глядя на Бора. Очевидно, он ожидал какой-то реакции от северянина, но, не дождавшись её, продолжил:
— Ты понял? Весь Сарнаут! И надо же было потом такому произойти (видно стечение обстоятельств), что после гибели Джун и Драконов, так и произошло. В нашем мире воцарились эльфы.
— Да ну! — недоверчиво нахмурился Бор. Он ещё не сталкивался с подобной интерпретацией истории. — Мне кажется, это всё притянуто за уши…
— Тьфу ты! Ну, как знаешь!
— Постойте! Не обижайтесь… Я просто хочу понять… и не могу… никак не могу.
— Ещё раз повторю: для эльфов есть только они. Их раса оказалась сильнее расы джунов, расы драконов. Они познали Красоту, познали замыслы богов…
— Да? Так уж и замыслы!
— Да, что тут смешного? Когда подняли головы другие расы, эльфы посчитали тех чем-то вроде домашнего скота: коровы… козы… Понимаешь?
— Животными? Они считают нас животными?
— Я говорю об уровнях хотя бы того же интеллекта! Вот возьми к примеру человека и кота… или собаку… или овцу. Кто выше по уму? Конечно, человек. Так ведь мы сами думаем?