В краю Сорни-най

Поп крестил северян под дулами пищалей, разрушал священные капища, бросал идолов в огонь. Это еще ничего! Тех, кто в святой дом ходил, для виду поклонялся Христу, а потом шел в лес к своим богам, били попы плетьми. И это еще ничего!

А вот когда святой отец мошенничать начинает, то какой он «святой»?

Неужели и попов не будет?!

А о купцах и говорить нечего. Купца по-мансийски называли: «ва-та-хум» — «на берегу караулящий».

Возвращаешься с рыбалки — он тебя на берегу подкараулит. С охоты возвращаешься — мимо него не проедешь.

В начале каждого года в Березове, в Обдорске (ныне Салехард), Сургуте ярмарки были. Поедешь на ярмарку, а по дороге тебя встречает приказчик-зазывала. У него вино, и зовет он тебя в дом купца.

Переступишь порог, под ноги торговцу бросаешь связку песцовых шкурок. Это подарок хозяину. Был такой обычай. Придумал его сам купец.

Потом он отдаривал: бусы дает, перочинный ножичек, карманное зеркальце… С улыбкой преподносит тебе чарку водки, вторую. Лишь после этого начиналась торговля. Хмельная торговля. Золотой мех за безделушки плыл в руки хозяина. Ох, и хитрый же он!

Кто посмышленее, тот предпочитал торговаться с хозяином в его лавке или в амбаре.

Но это не спасало. У купца есть книжка. Толстая она. Там долги записаны. Долги давно умерших родителей.

А имена покойных священны. Разве будешь тревожить их память? Не споришь с купцом. Несешь ему шкурки, оленину, рыбу. Годами носишь — и все должник. За дорогой мех купец платил не деньги, брал его в обмен на хлеб, ситец, водку, топоры, ножи, котлы. За бесценок забирали купцы пушнину…

…Об этом я знаю из книг.

Купцы Новицкие за пушнину платили вдвое и втрое ниже обычных цен. Так, в 1876 году они заплатили охотникам за партию белок две тысячи рублей, а продали ее за семь тысяч рублей, положив в карман пять тысяч рублей чистой прибыли.

За пуд хлеба, стоивший 30 копеек, они брали с тех же охотников по 1 рублю 20 копеек. За пуд соли, стоивший 80 копеек, брали 2 рубля 40 копеек. Фунт махорки, стоивший две-три копейки, продавали за полтинник.

Надо ли объяснять эти цифры? Ясно одно: для охотников и рыбаков Севера купцы были кровопийцами…

— «Новая жизнь пришла — и старшин не будет!

Новая власть пришла — инородческих управ не будет!» — слышим мы опять.

Неужели и это правда?!

Старшина! Хоть он и манси, хоть он и ханты — да не свой! Хуже попа он, наглее купца он!

Он — и лиса, и росомаха, и волк. Все звери в нем одном живут. Знал старшина, что медвежьей лапы боялись манси и ханты. И собирал ясак перед медвежьей шкурой. Будто бы медведю. А медведь по мифологии ханты-мансийцев — верховное божество, хозяин тайги. Манси и ханты ему не солгут и соболей-куниц в казну отвалят. И старшине — тоже, и попу — тоже.

А умрет старшина — на его месте будет его сын или брат. Вечным казался этот старшина, которого надо одаривать мясом, рыбой, мехами…

И вот радостная весть.

Решили узнать, правда ли все это. Любопытные поехали в Березово. А там и на самом деле новая власть. Революционный комитет. «Рабочий союз», Красная гвардия… Руководил ими Тихон Сенькин. Большевик! Его именем теперь одна из улиц Березова зовется… Легендарный человек. За счастье Севера жизнь свою отдал. И наши потомки его имя будут помнить…

Горячо встретили северяне весть о Великой Октябрьской революции. На борьбу за Советскую власть раньше всего поднялись жители крупного села Самарово (ныне город Ханты-Мансийск), где беднота на своем собрании 2 января 1918 года постановила признать власть Совета Народных Комиссаров.

В Березове под руководством большевика Тихона Сенькина объединились беднота и демобилизованные солдаты и в конце января 1918 года организовали Революционный комитет и «Рабочий союз», в который вошло около 500 человек. Опираясь на «Рабочий союз», Березовский Совет рабочих и солдатских депутатов в марте 1918 года взял власть в свои руки. Уездная, земская, инородческие и родовые управы были упразднены. Подобное же происходило и в других местах Севера.

«Два начала на Земле — день и ночь, волки и олени. Зло с добром, как волк с оленем, всегда враждуют», — так и в сказаниях говорится. Волка кормят волчьи ноги. И зубы у него, как железо, охраняют волчье логово. Олень же беззащитен, как простой рыбак перед купцом, как охотник перед сборщиком ясака…

Волк свое логово без борьбы не уступит. И правда: купцы, попы, царские чиновники, родовые старшины стали защищать свое логово, бороться с революцией стали.

И на нашем Севере, где лишь вьюга шумела, будто опять проснулись отыры — богатыри из сказаний, и на снежных просторах наступило героическое время. Простые люди — Данила Никитин, Иван да Михаил Ламбины, Павел да Гавриил Коневы, Михаил Чупров — самыми храбрыми отырами прослыли, вместе с Тихоном Даниловичем Сенькиным Советы организовывали, бойцами Красной гвардии были.

А бывшие богачи недовольны, топоры точат, случая ждут. И вот царский адмирал Колчак объявил себя правителем Сибири. Потянулись в Омск, где засел Колчак, бывшие офицеры — сынки богачей. И оттуда пошли по Сибири карательные отряды белых — врагов революции. По Оби и Иртышу на пароходах плавали. К пароходам были прицеплены «баржи смерти». В них бросали большевиков, руководителей Советов и всех, у кого сердце к большевикам склонялось. О, все было! Кровь лилась. Зимой в проруби бросали, шомполами били. И позверствовали же белые!

Из отряда Сенькина многих схватили. Их помнят люди…

А иные в тайгу ушли, красными партизанами стали. Не сразу все поняли манси и ханты. Верили еще шаманам. И все же чуяли, на чьей стороне правда. С царем боролись красные. С купцами боролись красные. Поэтому бедные ханты и манси в партизаны уходили.

Все знают ханты Луку Ернова. С восьми лет батрачил. И вот, когда пришли в деревню красные партизаны, Лука попросился в отряд. Посмотрел командир на худенькую одежонку Луки и сказал:

«Да, одежонка у тебя на рыбьем меху. А впереди у нас дальняя дорога — мороз, тайга, белые…»

Но Лука встал на лыжи, тысячи километров прошел с отрядом, воевал с белыми, контрреволюцию давил. А потом, когда не стало на Севере белых, он пошел вместе со всем отрядом на запад, белополяков бил. Сказывают: однажды он захватил пулемет врага с двумя пулеметчиками. Шли красные в наступление. Но строчил пулемет врага, и каждый раз приходилось отступать. Лука Ернов — охотник. Он знал: на зверя надо идти не прямо, не с ветреной стороны, а в обход. Подкрался к пулемету сзади и заставил его замолчать… Потом большим человеком стал Лука Ернов, секретарем окружкома партии работал, депутатом Верховного Совета СССР мы его избирали…