В краю Сорни-най

— Нет! Они по следу соболя не ходят, медведя не боятся, рыбу покупают в магазине, — смеется сын, удивляясь, как его мать не понимает, что новая жизнь пришла на древнюю землю манси и люди заняты новыми, тоже важными делами.

Урай… Что это за слово?

— У-рай! — говорят участники казанского студенческого строительного отряда, строители Урая.

— «Урай» — по-мансийски «старица», — говорит мой новый знакомый, коренной житель этих мест.

— Урай — большая нефть, — говорят нефтяники.

Сначала пришли в Урай лесники, потом геологи, а теперь нефтяники, буровики…

В первый раз я был здесь в сентябре 1964 года. Урай выглядел тогда большим стойбищем из зеленых вагончиков. Днем и ночью урчали стада «железных оленей» — бульдозеров, тракторов, ЗИЛов. Разгрузка барж, монтаж буровых, звон топоров… Буровики днем бурили, а вечером строили себе жилье.

И вот я снова в Урае. Так же шумно от машин на улицах. То же стойбище из зеленых вагончиков, но рядом выросли двухэтажные дома, пахнущие смолистой сибирской сосной. Это дома буровиков, нефтяников, строителей. А за ними поднимаются многоэтажные каменные дома.

Первое заседание городского Совета превратилось в настоящий праздник. И как же не праздновать! Ведь все построено своими руками. Там, где год назад стояли кедры, выросли дома; где льнули к берегу юркие рыбацкие лодчонки, громоздятся баржи, речные трамваи, катера; там, где сушились рыбацкие сети, развеваясь на ветру на крылатых вешалах, как огромные журавли с длинной шеей, наклоняются к баржам краны; там, где сияли лишь одинокие костры охотников да холодные звезды, сегодня зарево электрического света…

Я с трудом нашел старую часть Урая с почерневшими от времени домами. С трудом нашел и дом моего нового знакомого. Может быть, остатки старого, выцветшего невода, наброшенного на изгородь, подсказали мне, что здесь живет манси? Или висящие на стене дома небрежно выструганные чучела заставили остановиться? А может, голос ласковой лайки, выбежавшей навстречу, разбудил в моем сердце сны охотничьего детства?.. Словно издалека-далека, из какой-то сказки, я услышал вдруг забытый голос моей лайки Ханси, почувствовал свежесть первой пороши с узорами соболиных лапок, увидел вновь пляску золотистых белок на курчавых ветках кедра… И я вошел в дом.

— Двадцать два года ходил за зверем! Теперь его стало мало, — вздыхает манси. Печально смотрит он на поржавевшее ружье, которое висит на стене. — Олень, лось — как рогатый скот. Много было!

На сундуке у стены сидит старушка в повязанном накрест платочке. Морщинистое лицо ее мне напоминает глинистый берег речки, с которого совсем недавно сошла вода и земля не успела еще потрескаться. В жилистых пальцах ее, где сияют тусклым светом два кольца, дымится древняя трубка. В глазах ее еще не угасло любопытство.

— Улыпыл самолётыл ёхтыс? — спрашивает она сына по-мансийски. — На чем только не ездят теперь люди! — сама с собой говорит она…

Желтые мережи на изгороди, небрежно выструганные чучела на стене старого дома, и эта бабушка, и напевная мансийская речь…

В кабинете главного инженера Якуба Мохамметовича Шамсутдинова звучит башкирский язык.

— Новая Башкирская республика! — шутят в Урае.

— Когда-то на Волгу осваивать второй Баку вот так же пришли нефтяники Азербайджана. Передали свой опыт нам, — говорит Якуб Мохамметович. — А теперь вот и наша очередь передавать опыт добычи нефти…

Хорошо в конторе главному инженеру, а на буровой лучше. И полуглиссер мчится по бурым волнам таежной Конды, рассыпая радужный бисер. Кажется, даже волны пахнут нефтью, торфом, болотом. Мелькают сосны. Золотятся песчаные отмели в лучах скупого осеннего солнца. И рыбаки, словно коряги на отмели, застыли в ожидании, когда клюнет. А мы летим…

Показалась первая вышка. Нет, она совсем не похожа на древнего мамонта, четырьмя ногами вкопанного в землю. Она легкая, изящная! Древним мамонтом мне когда-то показалась знаменитая березовская вышка, давшая миру первый сибирский газ осенью пятьдесят третьего года. Далеко шагнула техника!..

Буровой мастер Шакшин Анатолий Дмитриевич. Высокий, сухощавый, неразговорчивый. Может быть, оттого, что всегда в лесу и «разговаривать» приходится чаще с буровой? А на устах у нее гул моторов и песни ветра… А мне так хотелось услышать о Москве, где он участвовал в работе конференции советской общественности в защиту мира, об интересных встречах и о том, как идет у него соревнование с Урусовым.

Урусов… Кто он такой? Буровик-разведчик.

Нефть ищут годами. Найти ее удается только самым упорным.

Девять долгих лет искал сибирскую нефть Урусов. Девять бесконечных лет бурил он со своей бригадой — и каждый раз впустую: ни одной живой скважины. Сколько бессонных ночей! Сколько ожиданий!

И все же аромат тюменской нефти вдохнуть первым было суждено ему, Урусову Семену Никитичу. Это случилось здесь, в глухой шаимской тайге, весной 1960 года. Забил фонтан, один, второй, третий… Потом Урусов станет депутатом Верховного Совета РСФСР, станет Героем Социалистического Труда, лучшим скоростником страны, но главным его именем останется: первооткрыватель тюменской нефти!

Урусов и Шакшин — два командира, два мастера. Только один — буровик-разведчик, другой — буровик-промысловик. Один ищет нефть, а другой найденную нефть подготовляет к добыче. Без второго открытые запасы будут мертвыми. А бурить и тому и другому надо. Вот и соревнуются. Чья бригада больше метров пробурит за одно и то же время, кто быстрее буровые вышки построит? За экономию средств и времени. Понятно это, наверное, не только экономистам. В первый год Шакшин уже «наступал на пятки» опытного буровика, изучившего все капризы Севера. Учился Шакшин и смотрел дальше. Присматривались буровики к Северу, учились у старых разведчиков, приспосабливались к суровым условиям и старались найти «свой почерк».

Уже в 1966 году бригада Шакшина достигла выдающихся успехов. Она пробурила за год 40 161 метр, а бригада прославленного первооткрывателя шаимской нефти — 29 325 метров. Шакшину присвоили звание Героя Социалистического Труда, избрали депутатом Верховного Совета СССР. Не отставали и другие бригады Шаимской конторы бурения. Бригады прославленных буровых мастеров Григория Петрова и Сабита Ягафарова не раз потом обгоняли Шакшина, не раз ставили всесоюзные рекорды бурения. Рабочие бригад Шакшина, Петрова, Ягафарова добровольно приняли на свои плечи двойной груз. Каждый работает за двоих. Сократились затраты на бурение. Они составляли половину себестоимости нефти. В таежном Шаиме родился не только трудовой подвиг, но и новая организация труда, новая технология бурения.