В лабиринтах лжи

На небе давно светила серебряная луна, но мы с мамой продолжали дурачиться. После американских горок наше развлечение не закончилось, а продлилось часа на три или четыре. Аттракционов оказалось больше, чем представлялось, поэтому я потащила маму на все, что можно было. Она не сопротивлялась и денег не жалела. Понятия не имею, откуда их столько в кожаном кошельке, но главное сейчас – мама сняла маску строгой и сдержанной леди. Я была без ума от ее глаз. Они светились огоньком ласки и любви, а на нежном, милом и смеющемся личике не исчезала весь вечер улыбка, украшая женщину и даря тепло. Именно в такие моменты я чувствовала мягкость. Лили будто стала родственной душой. Частичкой сердца, которое билось на двоих.

Купив по дороге любимое мороженое, я в какой-то момент специально испачкала кончик носа маме и побежала, оборачиваясь со смехом. Она пыталась меня догнать, и в конце концов у нее это получилось. Теперь я тоже была в банановом пломбире. Мы вдвоем лишь засмеялись и, взяв друг друга за руки, направились к фонтану, который под игру скрипачей менял направление воды и цвет, словно радуга. Вокруг него собралась толпа людей, завороженно наблюдающих или фотографирующих на телефон. Кто-то стоял, некоторые решили присесть на скамейки. Мелодию создавали всего десять скрипачей с дирижером, командующим, где повысить тон, а где понизить или превратить в минорное звучание, а затем ускорить ритм. Я с восторгом слушала музыку, позабыв про мороженое. Мелодия как будто пробиралась в душу, зовя присоединиться к танцу и открыть сердце, в котором спрятано много груза, мешающего жить дальше и идти вперед.

– Иногда мне начинает казаться, что играет не человек, а его душа, – поделилась я мыслями вслух.

– Ты хочешь услышать игру души? – спросила вдруг мама, заставив меня замяться и медлить с ответом. – На самом деле наша душа создает мелодию всю жизнь и начинает играть, когда наступает роковой момент. В такие минуты мы уже не можем молчать, создавая собственное искусство в мыслях.

– Значит, сейчас играет не душа? – Я взглянула на Лили.

– Нет, – сухо ответила она.

Я не стала спорить, а молча вернулась слушать скрипки и доедать мороженое, что начинало таять. Когда музыка стихла на высоких тревожных минорных аккордах, раздались бурные аплодисменты зрителей. Хлопали все, кроме матери, смотревшей задумчиво сквозь музыкантов и фонтан. Ее взгляд не светился, как несколько минут назад. Он потух. Улыбка опять исчезла, словно ее вовсе и не было, рот превратился в прямую тонкую линию. В глаза снова вернулся лед, заморозив даже море. Мама стала той самой холодной королевой, возле которой я не любила находиться рядом. А ведь совсем недавно со мной был другой человек. Если так продолжится, то ответ на главный вопрос не удастся получить, поэтому нужно что-то предпринять. Желательно еще продлить время. Недолго думая, я попросила маму прокатиться на последнем аттракционе – колесе обозрения. Она согласилась, из-за чего на душе стало легче. Обычно в таком состоянии ее невозможно уговорить. Наше общение становилось холодным, возникали новые скандалы и ссоры. Мы не понимали друг друга. Между нами образовывалась длинная каменная стена, перелезть через которую невозможно. Идя сейчас рядом с ней, я чувствовала себя как в клетке. Мама была хищником, а я – жертвой. Игрушкой. Куском мяса. Даже плюшевый мишка, подаренный ею, не спасал от неприятного ощущения.

Когда подошла наша очередь садиться в открытую кабинку, мне оставалось только помолиться про себя и не ляпнуть лишнюю глупость, испортив прекрасный вечер окончательно. Колесо крутилось медленно и долго. За это время я успела увидеть полгорода точно. Мегаполис переливался разноцветными огнями, удивляя тем, что днем он был как будто в спячке, а ближе к ночи просыпался и оживал. Небоскребы теперь не выглядели серыми, мертвыми, наводящими скуку, а расцвели и окрасились в яркие краски, блистая и переливаясь при свете серебряного полумесяца. Посчастливилось заметить среди этого огромного разноцветного острова свой дом, промелькнувший далеко слева благодаря серой черепичной крыше и горевшему в башне свету, который редко там зажигали. Переведя взгляд на знаменитые Хайкавские горы, покрытые золотом и кое-где зеленью, я внимательно разглядывала их в надежде увидеть заброшенный дворец, про который ходило множество легенд, но, к сожалению, не нашла. С разочарованием выдохнув, я смирилась с тем, что могла хотя бы полюбоваться мегаполисом. Вскоре наскучило изучать ночное светящееся великолепие города, и я, посмотрев на мишку, которого посадила к себе на колени, перевела взгляд на маму. Она все так же с хладнокровием и безразличием любовалась городом. Ее глаза не менялись, а улыбку вряд ли можно было оживить. Атмосфера, царившая вокруг нас, совершенно мне не нравилась. Легкий ветерок не охлаждал, а как будто душил. Полумесяц в чистом ночном небе не украшал и не завораживал видом, а бесил. Хотелось дотянуться и сорвать его к чертям. Почему-то все, что я любила или жаждала увидеть, внезапно стала ненавидеть. Вся красота для меня вымерла. Ничего не впечатляло и не радовало. Я решила не медлить и не ждать, когда полностью взбешусь и потеряю память, поэтому в следующую секунду задала давно интересующий вопрос, который возник после одного сна:

– Недавно мне приснились две девушки. Я чувствовала, что они сильно похожи внешне на меня. Одна из них постоянно что-то просит, кричит, плачет. Кто они? Почему их голоса так часто слышно у нас дома?

Ночь VII Коридоры тьмы

Я внимательно следила за реакцией матери в ожидании ответа. Казалось, все в этот момент замерло: ветер утих, а колесо остановилось, свет фонарей потускнел. Время замедлилось, прекращая торопить жизнь. Оно будто сделало паузу, которая длилась очень долго. Мама не занервничала после того, как услышала мой вопрос, не пыталась сменить тему или накричать, что обычно делала, когда я допрашивала ее. Взгляд Лили был устремлен на море, в котором отображался полумесяц. Он ничего не выражал: ни гнева, ни печали, ни радости. Лед в ее глазах исчез, оставив одну пустоту. Недавно я видела, как в той Вселенной царили звезды тепла, любви, счастья, а теперь их нет. Я глядела в глаза матери, и мне становилось не по себе. Я оказалась словно в комнате, где так темно и холодно, а еще одиноко, но идти некуда, потому что пустого пространства имелось много, выхода – не видно. Тьма загородила его. Лили как будто покинула мир, превратившись в пустую с невероятной и редкой красотой куклу. Ее душа где-то бродила, а тело оставалось неподвижно сидеть на месте. Никогда не могла определить настоящую сторону мамы. Она то притворялась при людях милой, то снимала эту маску и спустя время опять надевала образ строгой и сдержанной леди, то, как сейчас, была спокойной, не шевелилась, не разговаривала. Я уже начала сомневаться, что она дышала, а сердце билось.

– Эти голоса принадлежат прошлому, – равнодушно заговорила мама, и мне пришлось облегченно выдохнуть. Все-таки Лили вернулась на планету Земля. – Несуществующему, выдуманному. Оно – твое воображение, Ками. Того, что ты слышишь и видишь, нет на самом деле.

– Тогда тут все очевидно: я шизофреник, – сделала вывод я и перевела взгляд на море. – Почему ты до сих пор не отправила меня куда положено?

– Я дала обещание твоему отцу, что вылечу тебя и никогда не брошу, – ответила мама, из-за чего мне стало противно слышать это.

– Надо же, теперь ты заговорила об отце! – скептически заметила я. – Дальше какие оправдания будут?

Повисла тишина. Колесо продолжало опускаться. Обстановка между нами накалялась. Я, нервничая, сжимала лапу игрушечного медведя, глядя прямо на дома, что начинали прятаться за деревьями.

– Твоего отца убили, поэтому я не хотела, чтобы ты еще больше переживала. Одно событие достаточно изменило тебя, после этого мне хотелось как можно дольше защищать твой детский разум, – поделилась неожиданным откровением Лили, заставив мои глаза округлиться. – Те таблетки должны помочь или хотя бы избавить от плохих мыслей и лишних переживаний.

– Подожди, что? – опешила я, переваривая услышанное. – То есть как убили? Кто это сделал?

– Хотелось бы мне знать.

– И давно его нет?

– С тех пор как тебе исполнилось пять, – устало выдохнула мама.

– Тогда почему я ничего не помню и постоянно что-то забываю?

– Возможно, у тебя остался шок от той ночи, – предположила она.

А я задумалась, пытаясь вспомнить прошлое или хотя бы поверить в ее слова, которые внушали еще больше сомнения и служили причиной появления новых вопросов.

– Ты тоже была там в тот момент? – единственное, что удалось нормально сформулировать.

– Нет, в ту ночь меня не было дома.

У меня возникли новые вопросы, окончательно сбив с толку, но время истекло. Нам было пора выходить из кабинки, так как колесо обозрения остановилось и настала наша очередь. Судя по выражению лица мамы, когда мы покидали парк, я поняла, что она не намерена отвечать на остальное. «Ладно, – пронеслось в мыслях, – спасибо и на этом». По крайней мере, мне теперь немного известно об отце, но насчет своего здоровья я сомневалась. Что же все-таки случилось со мной в детстве? Почему Лили не хотела делиться информацией о моем прошлом? Насколько я поняла, оно точно было, ведь человек не может существовать без него. Что бы с ним ни произошло, он обязательно будет помнить и вспоминать, какие вещи нельзя ему повторять, а иначе застрянет во времени. Всю дорогу вопросы роились, загружая мозг новой информацией, которую предстоит выяснить. Вот только ждать опять момент, когда у матери будет хорошее настроение, я не собиралась. Нужно что-то делать, пока я не сошла с ума окончательно. За окнами автомобиля проносились небоскребы и люди, но, не обращая внимания на них, мозг генерировал идеи и способы, как и где найти ответы на все вопросы. Я устала сидеть на одном месте, игнорировать все происходящее, закрывая глаза и молча слушая приказы мамы. В конце концов, она не имела права управлять жизнью других. Конечно, ее забота и любовь важны для меня, но…

Внезапная резкая боль в сердце, словно стрелой, пронзила меня, из-за чего я машинально схватилась за грудь, зажмурившись на пару секунд. Все мысли испарились, а мозг будто отключился. Дышать стало тяжелее. Адская боль длилась несколько секунд. Они казались вечностью, и, если бы не таблетки, находившиеся всегда в карманах, кто знает, чем бы все закончилось. Подобные ситуации случались не впервые. Да, проблемы у меня имелись не только с памятью и воображением, остальные органы тоже подводили. Больше всего раздражали головная боль, сердечные мини-приступы и неожиданные галлюцинации, появляющиеся в самые неподходящие моменты и порой запутывающие в лабиринтах иллюзий и реальности. Проглотив две таблетки – горькие и кислые на вкус, – я с облегчением прикрыла глаза. Повезло хоть, что глюки не накрыли, а то опять бы или заснула, или запуталась в происходящем. Через минуту все прошло, но странные ощущения не отпускали. Хотелось вдохнуть свежего прохладного воздуха.

– Почему все стоят? – спросила я, заметив, что мы не двигались, хотя зеленый на светофоре должен давно загореться.

– Не знаю, – пожал плечами водитель.

К сожалению, наш автомобиль находился в середине образовавшейся пробки, поэтому я не видела светофора, что всех решил задержать. Приходилось лишь гадать и любоваться улицей ночного мегаполиса с витринами магазинов и небольших кафе. Мама сидела молча, не промолвив ни слова. Ее будто бы не существовало здесь. Тихая музыка играла на фоне, заглушая тишину и придавая атмосферу светящемуся ночному городу, который благодаря ярким цветам оживал. Я все смотрела кругом, пока не обнаружила надвигающийся туман. Он начинал распространяться и полз постепенно в нашу сторону. Я стала слышать доносящиеся звуки сирен и шум разговоров. Мама с водителем спокойно и хладнокровно сидели в салоне, делая вид, словно ничего необычного не происходило, или мне действительно все мерещилось. Я не стала ждать, поэтому через минуту выбралась на улицу, забывая закрыть за собой дверь и не слушая протесты Лили. Прохладный свежий ночной воздух вперемешку с дымом тут же заполнил легкие. Все-таки ошиблась. Это был не туман. Я прошла неторопливо чуть дальше, и меня охватил запах гари и… бензина. Из-за клубившегося дыма я не могла хорошо разглядеть, а лишь чувствовала что-то неладное. Кашляя, я прикрыла рукавом часть лица, но не прекращала идти. С каждым шагом, когда приближалась к светофору, который смутно горел оранжевым сквозь дым, звуки сирен и голоса усиливались. Неизвестность случившегося принесла тревогу, но в то же время любопытство. Вскоре наконец передо мной предстал пешеходный переход. Я остановилась, а разноцветные огоньки города в этот момент… в этот час… в эту секунду… в эту ночь… погасли. Бен-Йорк вернул прежние цвета. Те, что ассоциировались с мрачностью и холодом. Те, что наводили неприятные ощущения и вселяли ужас. Оцепенение. Испуг. Тревогу. Отчаяние. Растерянность. Горечь. Боль. Ту невыносимую, адскую боль, которая разрывала душу, а затем, словно вор, крала раз и навсегда твои надежды и веру. Заставляла поверить в жестокую реальность, но никогда не возвращала то, что отняла у человека. Ее имя слышал каждый, но никто ее не видел вживую. Смерть.