В лабиринтах лжи
Шрифт:
Мегаполис окрасился в серый и черный. Он был таким раньше и останется впредь. Ночь не управляла им, а лишь создавала иллюзию, заставив на время сверкать разноцветными огнями. Я снова ошиблась, поверив в ложь. Поверив в то, что Бен-Йорк – красочный и жизнерадостный город ночью, но на самом деле он никогда не был таким, каким хотелось видеть и представлять его мне. Смерть, ворвавшаяся в самый центр гигантского города, забравшая жизни людей, доказала обратное – правила здесь она. Смотря на весь ужас и хаос, который произошел, оставив кровавый след, мне хотелось убежать и спрятаться, вовсе забыть об увиденном. Но я понимала, что, где бы ты ни скрылся – смерть все равно найдет. От нее не убежишь, как и от самой судьбы, что всегда на шаг впереди тебя. Мне пришлось только смириться и смотреть на реальность, которая сняла розовые очки с глупой девушки. Шесть перевернувшихся и скомканных машин (седьмая из них, врезавшаяся в витрину магазина, разбила стекло и загорелась) в очередной раз подтвердили,
«Найди свою сестру!»
«Беги, не слушай ее!»
«Она готовит переворот и подставит тебя!»
Услышав умоляющие и протестующие голоса, я увидела белые розы, падающие в кровавое море, а затем – двух девочек лет десяти в одинаковых синих платьях. Две незнакомые фигуры в алых мантиях тянули их в разные стороны, но девочки пытались схватиться за руки друг друга, крича. Картинка сменилась на другую, где на снегу лежал брошенный букет белоснежных цветов, но уже испачканных в крови. Дальше все потухло и стихло. Меня схватила, видимо, мама и повела обратно в машину. Ее я не видела, так как все время смотрела назад, на незнакомку. Глаза. Пустые и бездонные глаза были такими родными и знакомыми. Они словно возвращали туда, куда не хотелось, напоминали то, чего не должно быть и существовать.
В машине ничего не имело значения. За окнами проплывали новые незнакомые местности, переулки, улицы. Мама что-то говорила, водитель сменил путь, но я будто отключилась, перестав на все реагировать. Все вопросы, диалоги с матерью и друзьями, галлюцинации, сны всплывали в памяти снова и снова. Пазл не складывался. Мыслей становилось слишком много, и все они о том, что вокруг меня – лишь игра, состоящая из иллюзий. Я не хотела в ней принимать участие, но кто-то заставлял. И «кто-то» не означало, что это один человек. Я чувствовала, что их сотни тысяч, но кто «они» – неизвестно. Однако одно было ясно: Безликие в алых мантиях, розы, сломанные часы, кровь и корона – символ злодейской игры. Никак не могла понять, как и почему с этим связана именно я. Или все являлось моим воображением, или все действительно было настолько запутанно, но реально.
Уже дома я заперлась в комнате, упав на кровать лицом в подушку. Лили и Зои, к счастью, решили оставить меня в покое. Я не стала снимать пальто. Хотелось с кем-нибудь поговорить, поделиться чувствами и эмоциями, но все, кому я доверяла раньше, сейчас были не рядом, на звонки и сообщения не отвечали. Даже Влад, который был в Сети пять минут назад, прочитал и проигнорировал. Разозлившись, я отбросила телефон в сторону, взяла подушку и, закрыв лицо, выпустила гнев. Почему, когда ты нуждаешься в помощи друзей, в ответ приходят тишина и безразличие? Зато, когда им нужна помощь, я должна впереди всех бежать и выручать. Интересно, где сейчас носило мою компанию, если не было возможности ответить или хотя бы перезвонить? Как ни странно, но спустя полтора часа Влад написал:
«Привет, кроха!)»
«Прости, что не перезвонил».
«Проблемы с сестрой возникли, да еще сейчас телефон садится(».
«Давай встретимся и поговорим уже в школе».
Ну хоть кто-то ответил, несмотря на полночь. Я написала Владу: «Хорошо» – и пожелала доброй ночи, но он прочитал, не ответив ни одним смайликом. Ладно, пусть катится к чертям! У нас в последнее время отношения становились более холодными. То он занят чем-то или проблемы какие-то, о которых не всегда говорил, то у меня дополнительные занятия после уроков до позднего вечера, то собрания и посиделки с мамой, на которых необходимо обязательно присутствовать. Наше последнее свидание было около двух месяцев назад, наверное. Я не помню уже точно. И это сильно расстраивало, заставляло сомневаться в самой себе, закрыться, отгородиться от всего, спрятаться там, где никто бы не нашел.
Реальность происходящего пугала, запутывала и забирала надежды. Сны, видения, галлюцинации – пучина, в которой каждый раз я тонула. Все повторялось снова и снова. Когда закончится – не знаю. Есть ли вообще конец в этой игре? Пока думала, глаза постепенно закрывались, погружая в знакомый лабиринт. На этот раз в нем было подозрительно тихо.
Голоса не кричали и не звали, часы не отбивали время. Туман расстилался по земле, а холод щупальцами не выпускал из объятий. От каменных гигантских стен веяло сыростью. Я ни от кого и никуда не бежала, стояла босая в белой длинной ночной хлопковой рубашке. Мои движения и попытки посмотреть по сторонам были будто в замедленной съемке, словно невидимый груз мешал двигаться резко и быстро. Где-то впереди, в самой гуще темноты, слабо засверкал огонек. Заметив его, я, не раздумывая, последовала за ним. Он, как путеводитель, освещал дорогу и звал. Я не останавливалась и бежала долго, медленно. Лабиринт, казалось, не кончался, а растягивался, затягивал вглубь. Маленький огонек продолжал светить, ведя сквозь тьму и туман. Вскоре он потух, и я увидела старинную деревянную обшарпанную дверь, которая вот-вот готова упасть. Металлическая круглая ручка еле держалась. Я осторожно потянулась к ней, крутя вправо и аккуратно открывая. Я оказалась в новом туманном лабиринте, и меня окружило множество старых дверей и часов. Все выглядели одинаково, но что скрывалось за ними – понадобится целая вечность, чтобы узнать. Их было миллионы, как бы не ошибиться. Времени мало проверять и считать, поэтому вместо этого я потянулась к первой попавшейся двери слева. Открыв ее, я вошла в широкую, уютную и просторную детскую комнату, роскошную и оформленную под стиль барокко. В спальне находилось много нарядно одетых кукол. Возле окна стоял рояль, небольшой круглый детский стол с двумя стульями и шкаф в углу, заполненный книгами и игрушечными статуэтками. Напротив двери располагалась кровать с нежно-розовым балдахином. Оглядев спальню, я будто очутилась в прошлом. Комнату освещали свечи в золотом канделябре, стоявшем на комоде возле кровати, на которой под одеялом лежали две маленькие девочки лет пяти, похожие друг на друга. У обеих светлая нежная кожа, ямочки на щеках, карие, словно миндаль, выразительные глаза, излучающие тепло, и волнистые, темные, как сама ночь, длинные волосы.Я смотрела на них и не могла понять одну вещь: почему, находясь здесь, рядом с близняшками и женщиной, что присела на край кровати, поправив одеяло, я чувствовала себя частицей всего этого? Все ощущалось родным и знакомым. Увидеть лицо взрослой незнакомки в алом платье с корсетом и кружевными рукавами не удалось, лишь спину и темные волосы, уложенные в высокую прическу. Женщина, как я поняла, была матерью очаровательных малышек. От нее исходила светлая аура, не вызывающая страха и волнения, как обычно это происходило в присутствии моей матери. Я прекрасно понимала, что спала, но просыпаться не хотелось. Странно, впервые нравилось находиться здесь, во сне.
– Расскажи сказку, мамочка, – попросила одна из дочек. Голос звучал так тихо, будто она боялась кого-то разбудить и испугать.
– И мне! – уже звонко и чуть громче добавила вторая.
Мне тоже захотелось вставить слово, но я воздержалась, продолжив молча наблюдать и слушать.
– Однажды злая королева разлучила принцесс-близняшек и отправила в разные миры, – начала рассказывать женщина. Ее голос звучал тихо, спокойно и нежно. – Одна попала в страну лжи и иллюзий, а другая оказалась в вечной тьме, скованная железными цепями, мучаясь и страдая от ран, которые не успевали заживать, а появлялись снова, когда принцесса пыталась что-то сказать. Злая королева не верила ее словам, поэтому наказывала ее снова и снова.
Я не могла поверить в то, что такое могла рассказать мать пятилетним девочкам. Это не самая подходящая сказка для малышек. Если бы у меня имелась возможность высказаться, то я с удовольствием сделала бы это.
Вдруг по потолку поползла трещина, становясь все шире. Вскоре посыпалась штукатурка и попадали игрушки с книгами, а после и я провалилась в огромную черную дыру. Вся роскошь детской комнаты исчезла вместе с девочками и их мамой. Тело свободно падало вниз в кромешной холодной тьме. Я летела до тех пор, пока не приземлилась на свою родную кровать и не открыла глаза. Тяжело дыша, я вскочила с постели.
– Отлично! – буркнула, бросаясь обратно на постель. – Скоро начну разговаривать сама с собой при всех, резать вены, говоря, что так просит Бог, – раздраженно перечисляла, подходя к креслу и снимая пальто. – Что еще делают психи? Предсказывают будущее? Молятся невидимым существам?
«В отличие от большинства людей, они не носят маски и не прячут свою истинную сущность».
– И что ты предлагаешь? – озвучила я вопрос, вешая пальто на спинку кресла.
«До тебя до сих пор не доходит?»
Мне показалось или Голос произнес это со вздохом и разочарованием, будто я его подвела? Когда я собралась переспросить, мое внимание в окне привлекла заезжающая во двор серебристая машина дорогой марки. Автомобиль объехал вокруг клумбы роз и остановился возле входа. Спустя пару секунд из него вышла женщина, при виде которой я поморщилась. Кого мы сейчас видели: язвительную, высокомерную, грубую, саркастичную, чересчур остроумную стерву с зеленым, ядовитым, как у змеи, взглядом, которая не расставалась со своей лисьей шкурой на шее. Что привело в час ночи ее величество Елизавету Раевскую, новую лучшую подругу матери и постоянную клиентку? Если она приперлась, вряд ли Лили спала.