В лабиринтах лжи

– Хм, интересно, как много я не знаю? – задумчиво протянула я.

Сон не приходил, а значит, пора выяснить, что тут происходит. Не зря я считала, что ночь – время откровений. Завязав волосы в тугой хвост, решила проследить и узнать, что за чертовщина творилась в особняке. Мое терпение закончилось. Больше не могу закрывать глаза и притворяться, будто все отлично, когда на самом деле ужасно.

По темному коридору оказалось идти непривычно в такое время, но со зрением у меня не было проблем, так что никакая тьма не остановит, тем более есть луна за окном. Свет Зои везде выключала. Умница. Только почему шторы не закрыла? Уже какой раз замечаю эту особенность в доме – закрывать на ночь не все окна, но зато на втором этаже держать на замке каждую дверь, кроме моей. Прежде чем спускаться по лестнице, я взглянула вниз: открылись двери, и вошла Елизавета. Маму пока я не видела, но ощущала присутствие где-то неподалеку на первом этаже. Ее темная аура чувствовалась даже на таком огромном расстоянии. Я проследила, как змея направилась к таинственной двери, куда мне вход был запрещен. Стало интересно, что или кого она там забыла. Аккуратно, бесшумно я пошла по мраморным ступеням, придерживаясь за перила. Дверь находилась совсем рядом. Думала, если мама подойдет именно сюда, навстречу Елизавете, можно без проблем подслушать их разговор. Так оно и вышло. Через несколько секунд раздались стук приближающихся каблуков и щелчок открывающейся двери. Я молилась, чтобы ее не заперли. Кажется, кто-то из женщин всего лишь ее прикрыл, поэтому пришлось чуть-чуть спуститься и, напрягая слух, замереть.

– Я все сделала, как ты и просила, где моя награда? – первым донесся язвительный и холодный голос Раевской.

О том, что женщина работала на маму, я давно знала. Все люди, которые присутствовали на праздничных мероприятиях или ужинах, состояли в организации Лили. Однако чем та платила им и что приказывала делать – мне неизвестно.

– Справилась в этот раз ты отвратительно, – отметила мама. – Я просила сделать это не на глазах у всего города.

– Что нам оставалось, когда змея пыталась сбежать?

Я усмехнулась про себя. Змеей здесь была, пожалуй, она, а не «та», о ком они говорили.

– Необязательно убивать, можно и пожалеть, – прокомментировала мама. Ее философия порой наводила на мысли: «Что принимала эта женщина?» – К сожалению, сегодня я не могу тебе заплатить, Лиз, но очень благодарна, что теперь в нашем кругу стало меньше лишних игроков.

– Ну что ты, Лили, я могу подождать. В деньгах пока срочно не нуждаюсь, – кокетливо отозвалась Раевская.

– Хорошо. Но деньги я отдам, обещаю, – прозвучала надежда в голосе матери.

– Что-то случилось? – хладнокровно спросила гостья. Она говорила таким тоном, будто ее ничего не задевало и не особо волновало.

– Организация его величества начала подозревать нашу компанию после самоубийства бывшего мэра. Они считают, что мы ее убили, подмешав яд в бокал во время благотворительного вечера.

Я не помнила этого вечера. Получается, мама присутствовала там без меня. Странно, однако. Либо все так, либо память снова меня подводила. Насчет организации я впервые слышу, хотя такое ощущение, что о ней упоминали на праздничном ужине. В голове перемешалась куча всего, но было интересно узнать, о чем дальше пойдет разговор.

– Зачем ты подписала бумаги у них? – раздался следующий вопрос Елизаветы, но с нотой любопытства.

– Чтобы подтвердить свою невиновность в смерти, – сухо отозвалась мама.

– Знаешь, Лили, я бы на твоем месте не затевала эту игру ради мести или скуки, – серьезным тоном проговорила собеседница. – Ты, конечно, мстительная и упрямая, но не настолько, чтобы заключать сделки и втягивать в свою игру ту, которой не место в двадцать первом веке. Работать с тобой для меня честь, но…

– Лиз, у меня все под контролем, – перебила мама. – Ками в безопасности, а деньги всегда найдутся.

– Посмотрим, на сколько ее хватит, – хмыкнула Раевская. – Что касается денег, то ты уверена, что многие захотят у тебя еще подработать? Все, конечно, не против «легких денег», но…

– Почему ты сомневаешься во мне, сестра? – недоумевала Лили.

Что?! У мамы была сестра? Я прикусила язык, чтобы не вбежать в комнату и не задать сотню вопросов. Всю жизнь она молчала об этом. Всю! Мне приходилось думать, что, кроме нее, в нашей скромной маленькой семье никого больше нет. Но, оказывается, все иначе. Хотя внешне женщины не похожи, что и говорить про характеры. Елизавета Раевская – яркая и саркастичная личность, а мама – даже не знаю. У меня не находится слов, чтобы ее описать, так как ее настоящую я никогда не видела. Лили быстро менялась с мрачной и закрытой леди на любящую и заботливую мать. Я не знала, о чем уже и думать, потому продолжила подслушивать их диалог, который вызывал все больше вопросов.

– Я волнуюсь за тебя, Лили. Своими глупостями ты не осознаешь, что творишь. После смерти мужа и дочери тебя не узнать.

– Не тебе решать.

– Знаю, но помни мои слова: если пробудить зло и хаос, все легенды начнут оживать. Думаю, ты знаешь одну старую легенду… Королева хаоса и лабиринтов, сестра вечности… – Повисла тишина. Я напряглась и засомневалась, что меня заметили. – Кажется, одна из них уже здесь. Если король узнает, кого ты прячешь за спиной, я уже не в силах буду защитить тебя и твой бизнес.

Голоса стихли. Никто не выходил. Может быть, они увидели кого-то другого в той таинственной комнате? Я чувствовала, что кто-то еще, помимо нас троих, находился здесь.

«Чего ты стоишь, дурочка?! Либо беги отсюда скорее, либо помоги мне!» – прошипел Голос, из-за которого я вздрогнула и уперлась в кого-то.

Обернувшись, я увидела Зои, чьи глаза при свете луны на миг засветились алым вместо привычного серебряного цвета. Я зажмурилась на секунду. Показалось. Девушка, изогнув бровь, видимо, ждала моего объяснения, почему мы встретились в столь позднее время.

– Я как раз искала тебя. Хотела попросить принести воды.

Служанка молча указала следовать за ней. На тумбочке возле кровати уже стоял стакан с водой, хотя, когда я уходила, его там не было. Значит, не увидела или не обратила внимания. Пока пила, сзади раздался щелчок. Зои ушла и, по всей вероятности, заперла дверь, но зачем? Боится, что опять столкнемся? Поставив обратно стакан, я начала ходить по комнате туда-сюда, массируя виски.

– Итак, этой ночью мне стало известно… – начала рассуждать, вспоминая сегодняшний день и вечер. – Ни-че-го! – психанула, упав спиной на кровать. – Что же ты скрываешь, мама? – Задумчиво пялилась в потолок. – Какую игру затеяла и против кого? И что еще за «легкие деньги»?

Вскоре глаза, словно под давлением, закрылись. Снова я оказалась в холодном туманном лабиринте, по бокам которого вместо пустых туннелей находились старые деревянные двери. Открыв наугад одну из них, я вошла в лабиринт алых роз.

Повсюду виднелись высокие стены из шипастых цветов, множество поворотов, что вели неизвестно куда. Мороз щипал кожу, снежинки приземлялись на ресницы и лицо. Все было окутано белоснежным покрывалом. Я, босая, стояла на мягком холодном снегу в центре лабиринта, обняв себя руками. Хоть на мне и было надето непонятно откуда взявшееся черное длинное платье, но оно ни капли не согревало. Оглядываясь по сторонам и подняв голову, я увидела замок с высокими шпилями. Из-за белых хлопьев я не могла определить, какой он, но он был очень высоким, самая высокая башня с окнами, забранными решетками, имела десять этажей. Величественное строение сливалось со снегом. Глядя то на него, то на розы, я чувствовала что-то родное, но одновременно забытое и незнакомое. Галлюцинации или собственное воображение? Я не знаю. Запуталась. Заблудилась в самой себе. Такое возможно?

– Знаешь, я каждый раз слышу от тебя одни и те же вопросы, – раздался недовольный женский голос сзади. Я развернулась, увидев рядом девушку в таком же платье. Волнистые темные волосы свободно трепал холодный ветер. На милом светлом личике было множество царапин и засохшей крови, а в глазах отражалось столько боли, отчаяния и печали. Когда-то они светились, а сейчас их заполнила тьма. – Вопросы, ответы на которые ты знаешь, но пытаешься отрицать. Сколько бы я подсказок ни давала, ты продолжаешь отворачиваться от меня. Пьешь таблетки, которые стирают память на самом деле, а не лечат от какой-то придуманной тобою болезни.