В лабиринте

Дима угрюмо молчит, а сердце Марины готово выпрыгнуть из груди.

О чём они говорят? Какая ещё месть? При чём тут отец?

– - Сука!
– - зло выдавливает, наконец, Дима.

– - Тут ты прав, не спорю, -- буркает в ответ Андрей.
– - Но если ты думаешь, что отсутствие такого папаши сделало тебя несчастным, я готов махнуться местами и пожить у твоей мамы пару десятков лет в любви и заботе. Постоянный гнёт амбициозного самодура, который считает своим долгом дрессировать детей, как собачек в цирке, тоже мало располагает к хорошей жизни.

– - Ты просто ничего не понимаешь!
– - в ярости выплёвывает Дима, и у Марины внутри что-то обрывается.

Она не желает вникать в суть разгоревшегося снаружи спора, но смысл всё равно потихоньку, против её воли начинает до неё доходить. И разрозненные кусочки паззла стекаются в одну целостную картину: молчание, нежелание знакомить её с мамой и прочими знакомыми, увиливание от походов в гости под различными предлогами -- всё это Дима делал не просто так. У каждого его действия, оказывается, был чёткий алгоритм.

– - Не понимаю, -- соглашается Андрей, -- но и ты никогда не поймёшь ни меня, ни Марину. Поэтому уходи. Можешь хоть в лепёшку разбиться, чтобы исполнить задуманное, -- я пальцем не шевельну, но если ты снова попытаешься втянуть Марину, я уничтожу тебя с такой изощрённостью, что отец будет мне аплодировать.

Дима заходится хриплым надтреснутым смехом, а Марина не верит своим ушам, потому что он не опровергает слова Андрея, не защищается и не сердится из-за глупых подозрений. Он просто... ведёт себя так, что не остаётся сомнений -- всё произнесённое бьёт точно в цель. Выходит, чувства, любовь, привязанность между ними были спектаклем? Затянувшимся, жутким, наигранным спектаклем?

Марина задушенно всхлипывает, всё ещё цепляясь за глупую надежду, что это -- несмешная шутка. Всему должно быть логичное объяснение.

– - Хорошо, -- хрипит Дима, и воображение Марины рисует вместо него стервятника -- страшного, мерзкого, уродливого.
– - Твоя взяла, папенькин сынок. Только ответь на один вопрос: как ты узнал? Неужели я где-то прокололся?

– - Ты прокололся только в тактике, -- сухо отвечает Андрей.
– - Если бы ты не взялся играть в любовь с Мариной, я бы никогда не обратил на тебя внимания.

– - И всё-таки?
– - настойчиво переспрашивает Дима.

– - Назойливый какой, -- цыкает Андрей.
– - Ревность и друзья в телефонной компании творят чудеса. Выбить распечатку твоих звонков не составило труда, но тогда я, каюсь, подумал, что у тебя есть другая. Поэтому вынудил мелкую поехать со мной в Тьмутаракань, обыграв всё, как её инициативу, чтобы уличить тебя в измене. Однако нас встретила твоя мама, ничего подозрительного не обнаружилось. Зато один местный, которого я поймал на нездоровом интересе к моей машине, за возможность посидеть в салоне рассказал увлекательную историю про юную аспирантку и солидного академика, который эту аспирантку использовал, а затем, когда она забеременела, бросил. У академика-то, к слову, в тот моменту уже были жена и ребёнок, поэтому лишних скандалов, тем более в преддверии выдачи гранта на новое исследование, ему совсем не хотелось. На его счастье, аспирантка оказалась слишком гордой, чтобы опускаться до банального шантажа. Она просто поселилась в доме своих родителей, бросила научную деятельность, родила и всю себя посвятила ребёнку, отказавшись и от помощи нерадивого папаши, и вообще от любого мужского внимания. А потом ребёнок вырос и укатил в столицу, чтобы получить образование. Гены, знаешь ли, пальцем не размажешь.

Дима издаёт звук, больше похожий на рык.

– - Дядя Сеня, языкастый мудак!

– - Точно, дядя Сеня, -- подхватывает Андрей.
– - Но финальную точку во всём этом вертепе поставила, как ни странно, твоя мама. Я оставил на лавочке возле её летней кухни бумажку со своим телефоном, и недавно она позвонила, хотя я, признаться, не надеялся на такой исход. Она всё-таки недаром пахала в аспирантуре, так что быстренько сложила два и два и получила отнюдь не четыре, а любовь к непутёвому сыночку в ней оказалась так же сильна, как и гордость.

Марина мелко дрожит, изо всех сил впившись пальцами в обивку сидения. От услышанных откровений становится так дурно, что стошнить её не может только по одной причине -- нечем.

Получается, Дима -- незаконнорожденный сын их с Андреем отца? Он -- их единокровный брат?

Сердце покрывается трещинами, а любовь осыпается цветными кусочками витражного стекла. Не было ни чувств, ни общего будущего -- ничего. Дима просто использовал её для мести отцу, а она охотно велась, укрываясь в его объятиях от безразличия родной семьи.

Ком распирает горло, но Марина не позволяет себе расплакаться. Кажется, если Андрей и Дима поймут, что она не спит, случится что-то страшное.

Хотя куда уж страшнее.

– - Уверен, Нина Степановна желает отцу не меньше радуг в небе, чем ты, но различие в твоих и её желаниях состоит в том, что она не хочет, чтобы ты при этом пострадал, -- продолжает Андрей.
– - Скандалы -- вещь занятная, но взрывная волна цепляет, как правило, всех. И ты не стал бы исключением.

– - Пусть!
– - Голос Димы срывается.
– - Он всё равно должен заплатить за то, что сделал с мамой!

– - Да ради бога, -- хмыкает Андрей.
– - Если обнародовать, что у уважаемого академика и семьянина есть незаконнорожденный ребёнок, о котором он не заботился ни единого дня в его жизни, на его репутации появится внушительное пятно. Я, конечно, не сомневаюсь, что папаша вывернется из любой передряги, но попытаться ты в любом случае можешь.

– - И тебе не жалко свою семью?
– - иронично тянет Дима.
– - Она ведь тоже распадётся.

– - Нисколько. Моё имя можно сколько угодно купать в грязи -- я даже не чихну, а маме давно пора устроить встряску, иначе она от этой сволочи не отцепится. Маринку только жалко, но, думаю, мы с этим справимся.

– - Вы омерзительны.
– - Голос Димы становится таким тихим, что Марине приходится напрячь слух.
– - Ненавижу всю вашу отвратную семейку.

На её глазах выступают слёзы, а губы кривятся от желания зарыдать.

– - Мне всё равно, -- равнодушно бросает Андрей.
– - Можешь даже плюнуть в меня, если тебе полегчает.

Вместо ответа слышится ругательство и глухой удар, а затем в дверцу машины врезается чьё-то тело.

Марина давит вскрик ладонью и, задрав голову, видит в окне спину Андрея. Тот грузно опирается на крышу локтями, чтобы удержаться на ногах, и смеётся, из-за чего становится совсем жутко.

– - Ты посмотри!
– - почти с восхищением тянет он.
– - Знаешь, если бы не обстоятельства, думаю, мы бы подружились.

– - Иди нахер!
– - рявкает Дима.

– - Да-да, -- бормочет Андрей.
– - И тебе тоже не хворать.

Удаляющиеся шаги Марина различает не сразу. Лишь когда Андрей, повисев недолго в неподвижности, распрямляется и, шаркая, подходит к дверце со стороны водителя, она решает приподняться и выглянуть на улицу. Судя по бесконечной лесополосе и теряющейся на горизонте дороге, они находятся за городом, однако Димы нигде не видно. Наверняка он скрылся среди деревьев.