В небе только девушки! И...я

— Не могу, и не хочу. Я только назначена командиром дивизии пикирующих бомбардировщиков.

— Так, последний вопрос! Зачем меняете центроплан таким странным образом.

— Вот здесь вот пойдет скрученный вихрь, который будет возникать при малейшем изменении положительного угла атаки и резко повышать подъемную силу, что чрезвычайно выгодно на взлете, и на выводе из пикирования.

— Откуда такие данные?

— Когда столько пикируешь, днем и ночью, в облаках и сыром воздухе, то ты, на большой скорости, просто видишь этот вихрь.

Не знаю, поверил он или нет, но расстались мы дружески. Из КБ приехало много людей, и в середине июля машина сделала круг над аэродромом в Воронеже. Обещают после испытаний прислать в дивизию. Тихо решить вопрос не удалось, а жаль!

По возвращению в дивизию разнес майора Остапчика из 'десятки' за три вынужденные посадки по причине отказов двигателей. Не шибко заслуженно, но пусть проникнется. И вообще! Сборка 1942 года — это нечто! Машины ползали по небу как беременные тараканы, не добирая по 100–150 километров скорости из-за щелей, отсутствия уплотнений, шпаклевки. Двигатели отрабатывали половину ресурса и начинали гнать стружку, а все валили на летчиков, дескать, неумеренно форсируют, перетяжеляют винты, раскручивают двигатели. В эскадрилье все двигатели проходили через ПАРМ, прежде чем встать на машины, а все три полка пришли на абсолютно недоработанных машинах. ПАРМ — это полковые авиаремонтные мастерские, аналог современной ТЭЧ, которые из-за нехватки станков и специалистов, потихоньку, молчком, переименовали в 'полевые', неизвестного подчинения, чуть ли не в самостоятельные части. Так было во многих соединениях. Ничего хорошего из этого не получилось. Пришлось вставлять фитиль инженерам, техникам и летчикам, разворачивать на базе ПАРМа 589–й ОРБАЭ еще четыре таких мастерских. А в июне, несмотря на тяжелые бои, собирать техническую конференцию, показывать наши машины, и свои руки. И руки девочек, которые вслед за мной научились вылизывать свои 'ступы'. В этот момент и удалось толково поговорить с Мариной Михайловной. Я уговорил ее взять на себя раскрутку этого почина, чтобы привести техническое состояние машин до необходимого уровня. Выбили из 'шефов' хорошую шпаклевку, матовый лак, немного уплотнительной резины. Она вначале чуралась и шарахалась этого дела, но потом вошла во вкус и развернула соревнование среди экипажей за лучшее техническое состояние самолета. В крови у нее сидело что-нибудь продвинуть. Ей бы подержанными машинами торговать! Подключила нужных людей, Политотдел, и дело сдвинулось с мертвой точки. Возросли скорости у машин, уменьшилась аварийность. Язык у нее подвешен великолепно. Говорит убедительно, и хорошо пользуется связями, как в верхах, так и в прессе. В августе я предложил ей занять должность комиссара или начальника Политотдела дивизии.

— А как же батальонный комиссар Бецис, он же исполняет обязанности, и потом, я не имею политического звания.

— Смирнов утверждает, что скоро и очень скоро выйдет приказ о ликвидации института комиссаров, поэтому это — не препятствие. — нами командовал тогда не Красовский, которого забрали на другой фронт, а полковник Смирнов, Константин Николаевич, его зам по боевой.

Она пожала плечами, сказывалось то обстоятельство, что ни я, ни она, открыто, ни разу не ссорились, и я, несмотря на допускаемые ею ошибки и в планировании, и в обеспечении боевой работы 587–го полка, просто исправлял ее ошибки, но никогда не пытался каким-либо образом ее дополнительно обидеть.

А тогда в июне, после относительно небольшого затишья, вызванного большими потерями у немцев под Купянском, немцы начали новое воздушное наступление на Воронеж, перебросив из Крыма 8–й авиакорпус Рихтгофена. Его основным оружием был Ju-87D-3, с помощью которых они штурмовали Севастополь.

Всего на южном участке советско — германского фронта было сосредоточено пять немецких авиакорпусов: 1–й, 4–й, 5–й, 8–й и 11–й. Плюс королевский румынский авиакорпус. Непосредственно против нас действовало командование 8–й авиационной областью. На южном фланге — 17–й авиаобластью. Меня и ОРБАЭ пару раз выдергивали в направлении Воронежа, но полностью туда не перемещали. В основном сидел на южном фланге фронта, который, несмотря ни на что, потихоньку шел вперед. Я уложился в отведенный мне командованием срок по вводу новых частей дивизии в бой, и к 26–му июня имел в строю 4 полка пикировщиков и полк Су-2, который следовало уже отправлять в тыл. Он, потихоньку, 'сточился'. 27–го неожиданно вызвали в Москву Красовского, и к вечеру мы узнали о смене командующего. Двадцать девятого старый командарм сел на промежуточную в Круглом, о чем-то долго говорил с Настей. Потом пообещал нас всех забрать с собой, всю 223–ю дивизию, но, мы так и остались на Брянском фронте. Так как приказа не поступило, то Настя фыркнула, и ничего никому не сказала. Делиться информацией она не захотела. Эскадрилью загрузили поиском штаба восьмой области. Как его с воздуха можно обнаружить? Ну, знаю я, что он в Курске был. Но узнавать адрес должны не летчики, а подпольщики. А мы гоняли машины к Курску, и жгли ресурс, и топливо. Крайнее из хорошего, что сделал для нас Степан Акимович была поставка новых 5–тикилограммовых осколочно — фугасных бомб со взрывателями АВД-42, и большой партии 500–килограммовых контейнеров для них.

АВД — химический взрыватель с замедлением. Простой, как ложка дегтя в бочке с медом. Реагирует после сброса на время, до 8–ми суток, вибрацию и нажим. В контейнер помещается сто таких бомб. После сброса он раскручивается набегающим потоком, и на высоте от 200 до 100 метров анероид раскрывает бомбу. Внешние крышки слетают, а суббоеприпасы разлетаются. Часть поставлена на немедленный взрыв, часть минирует местность. На южном участке немцы рассредоточили авиацию по аэродромам подскока, плохо понимая, что они хорошо видны даже под сетью, если переключить обзор на землю. А в крупных городах на многих аэродромах уже была бетонка и полукапониры. Немцы их активно перестраивали на свой, немецкий, манер: неравномерные окружности. Основой нашей тактики стало нанесение ночных бомбовых ударов с использованием двух или одной 'пятисотки'. Днем мы их использовать не могли, массово они не поступили, плюс их было очень долго готовить. И, если вылет не состоялся, их требовалось разрядить. Вооруженцы их дико не любили, а нормальных кассетных бомб не выпускали.

Нам довели общую численность Пе-3ВИР до 8–ми, этого хватало, чтобы обеспечить относительную безопасность вылета днем двух бомбардировочных полков. Если бы не слабое техническое состояние машин, и очень солидные перебои с поставками топлива и боеприпасов, работать можно было бы и интенсивнее, но, было гладко на бумаге! Автомашин в дивизии немного, несмотря на то, что активность авиации противника на нашем участке мы постепенно свели к нулю, наша оторванность от армейского руководства постепенно превратило наш 'инструмент' в обычный микроскоп для забивания гвоздей. Здесь, мы держали немцев под постоянным напряжением, а на других участках шли кровопролитные бои, в которых мы не могли принимать участия. Нас не планировали, и выдавали столько топлива, что мы с трудом обеспечивали поддержку войск. Пришлось вспомнить 'девяностые', и, после двух довольно бессмысленных замечаний, полученных на совещаниях у Смирнова, начать самостоятельно накапливать топливо и боеприпасы. Эту школу мы проходили после вывода их ПрибВО, и в Первую Чеченскую. Главное в этом деле: близость железных дорог и нужные люди. Без них — никак. Плюс, по старой памяти, ОРБАЭ снабжается без особых проблем. Решил начать мостить 'колымский тракт'. Столько здесь стоят такие махинации. Четыре пишем, два в уме. Летим на Курск двадцатью машинами, долетаем одной, сдаем карты. В результате аварийный запас, который 'pocket' не тянет, образовался. Или для того, чтобы…, если боеприпасов хватит, или чтоб машины не бросать. Сашка стенала по этому поводу — спасу не было.

Но, я твердо помнил, что была такая 'битва за Воронеж'. О ней почему-то только вскользь иногда упоминали наши известные военачальники в своих мемуарах и не более того, не особо жалуют своим вниманием бои за Воронеж и историки, вероятно, из-за того, что наступление противника на этом направлении было полной неожиданностью для самой Ставки Верховного Главнокомандования, предполагавшей, что, как и в предыдущем году, летнее наступление развернется на Центральном фронте в сторону Москвы. А нашу эскадрилью гоняли не в целях Брянского фронта, а в целях 2–й воздушной армии. Своя рубашка ближе к телу. Сейчас Юго — Западный, и мы немного ему поможем, поэтому, на два вылета в день, каждому полку, топлива и БЗ подкинем, развернется от Крыма на Харьков, и все за нас сделает! А мы найдем штаб 'Восьмерки' и разбомбим пустое здание. Но, доложим: 'Снайперским ночным ударом, Авиация 2–й Воздушной армии, под командованием полковника, всего, Смирнова, нанесла массированный удар по заранее разведанному штабу воздушной области противника. Штаб — уничтожен! Героический подвиг воинов 2–й ВА вписан в анналы военной истории мира. Пардон, Галактики, что уж мелочиться! Использовалась 1 (одна) машина.'

Получив, вместо сточенной в июне авиации, относительно свежий и пополненный 8–й авиакорпус, Гот ударил правее Белгорода на Старый Оскол, а Вейхс на Ливны. Паулюс, потерявший в майских боях 17–ю танковую, продолжал удерживать наступление Юго — Западного фронта генерала Костенко. Наш командующий фронтом Черевиченко, которого почему-то сняли и назначили Голикова, навязал противнику гибкую оборону, но, войска медленно, но отходили, а противник все разворачивал и разворачивал наступление, стремясь взять в кольцо армии нашего фронта. Ударная сила немцев: 4–я танковая армия и около 1000 самолетов.

12го июля, на десять дней позже, чем это состоялось в том сорок втором, войска Вейхса и Гота соединились у Кшенского моста, окружив сороковую армию нашего фронта, которой командовал генерал Парсегов. В составе армии: только что переброшенный третий воздушно — десантный корпус, который готовился к наступлению: брать с севера Харьков. Туда на этот пятачок было согнано куча планеров, военно — транспортных самолетов, истребителей, буксировщиков планеров. Море всего разного. Плюс три дивизии: две стрелковых и одна гвардейская мотострелковая. Прикрывала это все наша армия: четыре из пяти истребительных, и две штурмовые дивизии. Ведь Красовский отвел на южный фланг всю бомбардировочную авиацию и занимался ее переформированием. Костенко, уловив 'халяву', улучшил свои позиции, нас к Воронежу не пускали, и пропустили сосредоточение двух армий фон Бока. Когда еще можно было успеть вскрыть, мы занимались Курском. Информация пошла вечером 11 июля. В тот день 'штатные', плановые поезда с боеприпасами и топливом не пришли. От слова: вообще. Оставалось прикинуть, как лучше действовать. В 22.00 стало известно об очередном командующем фронтом. Фронту оставалось жить 84 километра по прямой, и он становился Воронежским. По названию речушки, которая отделяет завод от 'Правого берега'. Темень дремучая. Две цистерны с 'захомяченным' автомобильным 'А-56'. По 20 тонн в каждой, и полцистерны подсолнечного масла Копанищского масложирзавода, две платформы сухого железного сурика, приткнувшегося на путях в Хреновищах. И восемьдесят ПТБ к моим 'пешкам'-разведчикам. Кшенский мост, это глубокий НАШ тыл, согласовывать удар по нему требуется через армию, 'Командующий выехал в части, сообщите ваш позывной'. Еще сообщение от Олеси, наблюдает колонну, выдвинувшуюся от Курска к Мосту. Вызвал всех командиров полков и Тамару. Собрались в 23.00. Спросил у оруженца:

— Ампулы с КС есть?

— Конечно, но мы их давно не используем.

— Начхим!

— Старший лейтенант Хромов, товарищ подполковник.

— Смотри сюда! Здесь бензин, Хреновищи, здесь масло, Копанищи, здесь, разъезд 169 километр, в мешках железный сурик. Гонишь сюда, смешиваешь вот в таких пропорциях, 'не перепутай, Кутузов!' (хотя оба глаза у него на месте), везешь в Круглое и разливаешь по подвесным бакам. Процесс не прекращаешь, пока не будет собрано 60 подвесных баков. Теперь Вы, капитан. Требуется закрепить ампулы, чтобы они кололись при ударе об землю и зажигали эту смесь. Разрешаю проверить на земле, но подвесные баки не портить. Александр Иванович, ПТБ ставить на машины, заглушку не снимать, кран переключения подвесные — внутренние законтрить. Все питание от внутренних. Вопросы?

— Вопросов нет.

— Тамара! Это зажигательные бомбы. Бросать с горизонтали. Пикировать с ними нельзя. Поправку брать по первой. Теперь: Кшенские мосты, все шесть, к часу ночи должны лежать, минимальным числом пикировщиков. Далее идете к Подлесному, Цветову и Клыкову, и все там минируете. Что можно будет уничтожить — уничтожайте. И возвращаетесь за зажигалками. Вопросы?

— Александра Петровна, разрешите выполнять?

— Действуй!

— Товарищи командиры! Завтра самый интенсивный день, нагрузка — полная, 10 соток на машину. Артамонов! Твои работают ротабами по зениткам, по две на машину. Ведущими девяток пикировщиков будут тамарины девочки и мальчики. Работаем по 'вертушке', остальное не потянуть. Топлива на четыре вылета полным составом. Жду от Вас оперативной и четкой работы. Готовность к вылету в 04.00. Вопросы?