В небе только девушки! И...я

– 'Метлу' поставлю сопровождать.

— Ну, давай посмотрим.

Байстрюков взлетел на 'Ер-2', поставил его на автопилот, а я подлетел, зацепил шланг, и меня дозаправили. Немного непривычно, я больше к 'воронкам' привык, но, работает. Но, Лосюков приемку так и не подписал. Уперся, что сильно дорогая машина, пришлось звонить Сталину, что программу дозаправки в воздухе срывают из-за бюрократизма. Переоборудовали три 'Ме-1п' под дозаправку в воздухе. И я сам полетел прикрывать 'Ер-2', а Тамара и еще две 'Метлы' навестили Париж, преодолев 4800 километров и дозаправившись в воздухе на высоте 12000 метров в районе Львова. Вся Европа наша! Совинформбюро объявило об этом успехе нашей авиации.

Когда я приземлился, мне сразу сказали, что несколько раз звонил Сталин по ВЧ, несмотря на то, что я находился не в Воронеже, а в Прилуках, где базировался 1–й Гв. ОРБАП. Тамара, она сейчас командовала полком, передала приказ Сталина немедленно связаться с ним. Пришлось перелететь в Полтаву, там был ВЧ, позвонил.

— Товарищ Сталин, система дозаправки в условиях ночи и высоты 12000 работает в истребительном варианте.

— Это хорошо, товарищ Метлицкая, но, Вы, лично, проявили совершенно не нужное усердие и лично сопровождали танкер. Пачему Ви так легкомысленно паступаете? Вам орденов не хватает?

— У меня их с избытком, но считаю, что инженер обязан стоять под мостом, который он сделал. Все прошло успешно, я наблюдала, как справляются летчики, на что стоит обратить внимание на тренировках. Считаю этот полет и нужным, и полезным. Но, товарищ Сталин, этот самолет, 'Ер-2,' не годится для тех целей, которые Вы определили. Требуется совершенно другая машина. На этой мы отработали саму систему перекачки топлива, и на этом — стоп. Я разговаривала с Ивченко, он работает над пусковыми двигателями для проекта, тот сказал, что в СТО-103 в Омске разрабатывается машина инженером Бартини, которая позволит решить проблему передачи большого объема топлива. Я искала это предприятие в справочниках, которые есть у меня, но, его не обнаружила. Вполне вероятно, что это предприятие НКВД, к которым я доступа не имею.

Последовало недлительное молчание, затем Сталин сказал:

— Да, это предприятие комиссариата внутренних дел. Я поинтересуюсь возможностью его привлечения к проекту.

Бартини привезли через неделю 'автозаком', освободить его не освободили, просто перевели в Воронеж. Здесь тоже есть тюрьма. Он не сильно доволен, так как 'там' остались его бумаги и чертежи. Само СТО-103 находилось отдельно от тюрьмы, из которой его доставили.

— Кто там может помочь, не из заключенных?

— Пороховщиков. — говорит Роберто Людвигович с довольно сильным акцентом, но, понятно. Я записал фамилию известного конструктора.

— Как вы устроились?

— Пока — не очень, и статья у меня — 58–я, поэтому могут быть проблемы.

— Я попробую оказать помощь.

— Не стоит, Вы — женщина, этого могут не понять. Там другие законы, товарищ генерал.

— Тем не менее, я постараюсь открыть здесь филиал Воронежской тюрьмы. Думаю, что мне это удастся.

— Не преувеличивайте своей значимости. Как говорят русские: От сумы и от тюрьмы никто не застрахован.

— Хорошо, Вы можете считать так, как вам заблагорассудится. Мы с Вами занимались примерно одной тематикой: Вы доводили до серии проект '103', я — проект '103у', оба проекта в серии. Ваш — в массовой, мой — мелкой. Теперь перед нами стоит задача создать машину, способную передать 10–12 тонн топлива на расстоянии 5000 км, и вернуться обратно.

— Передать кому и как? С приводнением или посадкой?

— Нет, в воздухе, на высоте не ниже 12–13 тысяч и на скорости 600–700 км/час.

— Это невозможно!

— Вы регулярно слушаете Совинформбюро?

— Да, это входит в распорядок дня.

— Неделю назад вас ничего не удивило?

— Было странное сообщение, что наши что-то разбомбили в Париже.

— Вот фотоснимки удара. — я протянул ему фотографии.

— Очень кучно положили, и пожар хороший. С горизонтального полета так отбомбиться большая сложность.

— Бомбили с пикирования, Роберто Людвигович. Бывшие '103у'. Теперь это 'Ме-1п'. Вот они. — я передал фотографии 'метел' в полете.

— На вид почти точная копия 'Ту-2', но другие двигатели, тоньше крыло, прилив у кабины пилотов. Но, Ту-2 пикировать практически не может.

— Это — 'Ме-1п'.

— Мессершмитт?

— Нет. Метлицкая и Путилов.

— Вы — конструктор?

— В некотором роде, но Вы не ответили на вопрос, почему Вам показалось странным это сообщение?

— Сейчас мне это сообщение кажется еще более странным: долететь до Парижа и вернуться обратно сейчас может только 'Ер-2', бывший 'Сталь-7'.

— Тем не менее, долететь до Парижа и Лондона может моя машина, но, с помощью Вашей.

Он заметно отстал от тематики, хорошо знает только ситуацию у Туполева и Швецова. Остальное им, заключенным СТО, не доводили. Сразу ухватился за М-108, но я остановил его.

— Во — первых, мы готовим самолет мирного времени, а не военную скороспелку, во — вторых, пока у 'М-108' сильно ограничен ресурс, всего 60 часов. Это больше, чем у серийного, но недостаточно для мирной эксплуатации. Требуется в десять — пятнадцать раз увеличить ресурс, и пока это невозможно, двигатель критичен по всем параметрам. Это не его беда, все двигатели такой мощности живут недолго. Здесь требуется большая работа химиков и металлургов. Поэтому за основу мы берем 4 двигателя АМ-38НТК, с ресурсом в 200 часов, но ориентируемся, что в ближайшее время мы их заменим разработками Ивченко или Кузнецова.

— Я обоих не знаю. И что это за машины?

— Турбовинтовые двигатели. И, как еще один вариант — двигатели Люльки. Но, все это впереди, машина должна полететь раньше. Еще один момент, Роберто Людвигович! Наше опытное производство имеет самый высокий уровень допуска. Его необходимо заполнить. Но, после этого, мы не подлежим обычному правосудию, только через закрытые совещания института Специального судебного присутствия Верховного суда СССР. Имеете полное право отказаться.

— Имею, давайте Вашу бумагу.

Я позвонил начальнику 'СМЕРШ', и, в его присутствии, Бартини подписал форму. После этого оформили его на работу в КБ. Затем, с этой бумажкой я съездил в Воронежский Централ, и там подписал необходимые бумаги для его расконвоирования и по переводу в закрытое режимное предприятие завод N 18.

— Единственные два ограничения: пропуска на завод у Вас не будет, и, на территории завода расположен лагерь для военнопленных, подходить туда Вам запрещается.

Он пожал плечами, и мы сели в мой 'Додж', через 30 минут поездки по городу в открытой машине, где он с удовольствием вдыхал чистый воздух, мы подъехали к огороженному заводу, с увитой колючей проволокой стеной. Открылись ворота, и мы проехали на аэродром. Возле главных ангаров в рощице стояло несколько коттеджей. В одном из них ему предстояло провести оставшиеся месяцы заключения. Увидев, что в домике три комнаты, а в одной из них находится настоящее произведение Franz Kuhlmann KG и гора ватмана, он расцвел, и тут же проверил ход пантографа, не бьет ли он.

— Все в порядке?

— Зер гут! — по — немецки ответил Бартини и поднял большой палец.

— Обедать будете в инженерной столовой, здесь недалеко, вот талоны. Во второй комнате для вас сложены некоторые вещи, чтобы Вы могли переодеться. В ближайшее время вывезем Вас в город, чтобы Вы смогли приобрести все необходимое для себя. Сегодня в 15.00 совещание с Вашей группой по поводу постановки задачи на проектирование. Ваши чертежи прилетят в 13.20. Отдыхайте. На кухне есть чайник, кофейник, какие-то продукты.