В небе только девушки! И...я

— Есть кофе? Тогда не уходите, дорогая Александра Петровна. Кофе по — турецки я очень люблю готовить! Правда, последний раз это было до войны!

А у меня новая задача: редкоземы. Для лопаток требовались новые материалы: вольфрам, тантал, рений, рутений, алюминат кобальта и направленная кристаллизация в ванне с расплавленным оловом. Хорошо, что в академии этот вопрос отдельно изучал, и ездил на завод турбинных лопаток в Ленинград на практику, для написания курсовой работы по выращиванию монокристалла никелевого сплава с направленностью '0–0–1'. Но воплотить все это вручную и не имея даже рентгеновского кристаллографа, невероятно сложно. Пришлось начинать с него. Карасьеки к тому времени уже взяли, плюс отвалы Медвежьегорского комбината отдали под разборку. Остальное — ни — ни! Никель в огромных количествах, требовался совсем для других целей. Рений — в Восточном Казахстане и в Монголии, на самой границе с Китаем. По 'кусочкам' сплав набрали, несколько небольших вакуумных печей на заводе было. Приступили к созданию высокотемпературных полых лопаток, если получится, то монокристаллических, если нет, то мелкозернистых. Все равно, пока, такого никто не делает. Эксперимент шел за экспериментом, не все сразу получалось, много возни с формами, с удалением алюмината, наконец, к началу зимы стали получать приемлемые допуски по всем параметрам. Конечно, до идеала им как до Пекина босиком, да по колючкам, но 1400 градусов газа перед турбиной они держат. Сразу заменили турбины нагнетателей и компрессоров на поршневых машинах. Сплав получился лучше, чем английский, удалось уменьшить вес и размер турбины, и существенно повысить ее обороты. Соответственно подскочила высотность всех двигателей. Я сплю на работе, и мало чем отличаюсь от заключенного Бартини. Для сборки его корпуса установили лазеры, вместо оптики, и вовсю используем плазово — шаблонный метод сборки планера. Корпус усилили и бронировали титаном, причем сплав уже содержал 1,5 % ниобия. Этот же сплав пошел на 5–ю серию 'Метел', которых летает уже 128 штук, два полка по 64 машины, собираем третий полк. Всего по плану их будет шесть. По моим прикидкам этого должно хватить для отражения атаки 8–й воздушной армии США. Сталин согласился, что этого будет достаточно, хотя вначале был ошарашен, что я предложил ограничиться 4–мя полками. Он запланировал их 800–1000 штук. Нам столько не потянуть, да и техников на них не найти. Компрессорные лопатки выпускаем уже массово, а вот к турбинным только приступили. А тут еще 'по сведениям советской разведки' в воздух поднялся 'метеор'. Что тут началось! Ведь у нас еще конь не валялся.

— Вы срываете задание государственной важности! Вы — прохиндейка, растратчица семейного бюджета. Где результат? Я спрашиваю: Г Д Е Р Е З У Л Ь Т А Т?

И совершенно не учитывался тот факт, что 'Метеор Глостер' имел работающий двигатель еще в 1939–м году. Забыто то обстоятельство, что вперед наша армия летит, потому, что авиация противника выбита, вовсю применяет зажигательные баки, кассетные бомбы, кумулятивные противотанковые кассеты, 82–мм вращающиеся НУР в 16–тизарядных блоках. Что все эти новшества внедрены в Воронеже. Что страна имеет надежное ПВО. Вынь, да положь им реактивный истребитель, стратегический бомбардировщик и топливозаправщик. Одно хорошо, на 'трубу' пускают в любое время и без очереди. А я ваяю любимого 'гребешка', хоть и не получил на него задания. Так, индивидуальным порядком, просто соскучился по нему, и что-то вроде 'Су-27', таких двигателей с такой тягой еще нет, и неизвестно, когда будут. Но, скоро. Очень хорошо помогает Московский Институт Стали и Сплавов, оттуда у меня работает доктор Сергей Кишкин, и он, потихоньку корпит над сплавами и точным литьем, с целой ордой сотрудников. А Саша Покрышкин планомерно исполняет удары по экономическим точкам Германии, ставя ее на колени, срывая все, что только можно в их исследованиях. Уже разбомбил Пенемюнде и Арес — Зюд. Ракетные технологии уже никуда не уйдут. Надежно отбомбился. Разбиты заводы в Аугсбурге, в Магдебурге, Дессау, производить 'Мессеры' и плавить тинидуровую сталь стало негде. А у нас этот титановый сплав производился, и его было достаточно, чтобы сразу приступить к промышленному производству турбореактивных двигателей. Для лопаток мы железо уже не использовали. Трудности возникли у нас с кольцевой камерой сгорания и системой зажигания. Постоянно выгорали электроды поджига, хоть убейся. Наконец Микулин нашел решение проблемы. В феврале ММ-1 встал на стенд. Без форсажа дал тягу 4700, со 'скромной' температурой перед турбиной в 1420 градусов. Отработал он положенные 100 часов и с ним ничего не случилось. Лопатками не кидался, взрывов не было, Александр Александрович чуть ли не молился на его.

— Все, Александра Петровна, вы как хотите, а я пошел докладывать наверх. Ста часов нам достаточно, а остальное — это только ваши личные требования.

Пришлось согласиться, что да, в задании дано это число, к тому же нолик к нему я сам приписал. Доложились Сталину. Тот не понял, что произошло, и сразу же потребовал ставить его на поток у Микулина в Москве. А лопатки производятся только у меня. Пришлось нам лететь в Москву, и говорить, что выполнить эти требования мы сможем, лишь наладив массовое производство лопаток в Воронеже, а навесное оборудование и валы с дисками можно производить в Москве. А нас, в Воронеже двумя руками держит низконапорная ГЭС, которую никак не введут, из-за войны. В результате производство стали для валов ушло в Электросталь, под Москвой, и это было решением проблемы.

В это же время Ивченко сдал свой АИ мощностью 3000 лошадей. С ним вопросов не возникало, у него температура перед лопатками всего 1060, никакого охлаждения и полых лопаток не нужно. Три варианта компоновки выхлопа: истребительный в обе стороны, правый и левый. Направление вращения изменяется редуктором. А Люлька сделал небольшой двухконтурный двигатель со степенью двухконтурности 1,5. Всего 2200 килограммов тяги, но, получил удельный расход на взлетном режиме 0,65 кг/кгс в час. При весе двигателя всего 425 килограммов. Правда, режимы у него предельные: 1420 градусов перед турбиной. А тяга? Всегда есть возможность добавить форсажную камеру, главное условие он выполнил: двигатель работает долго. Именно он, на двух спаренных пилонах пошел на танкер, корпус которого был готов, и встал на летные испытания. Второй корпус отправили в ЦАГИ на слом. Весной 44–го, под самый занавес войны, мы выкатили его из ангара. Машинка замечательная тем, что может исполнять много функций: танкер, бомбардировщик, в том числе и ядерный, десантная, пассажирская с двумя палубами, грузопассажирская, с посадкой как на бетон, так и на неподготовленные площадки. Крыло переменной стреловидности и ламинарное. Использование титановых сплавов, отклоняемого носка, мощной механизации и механизма обратной тяги давало исключительно широкие возможности для машины. Отрыв, машина в воздухе. Шасси не убираю, делаю два круга над аэродромом по коробочке и сажусь. Летает! На следующий день замерили скорость: 780 км час на 11000 метрах, выше начинает падать. Вооружение — спаренная 23–мм пушка НР-23 в корме, носовая спаренная установка, и две башенные установки у кабины экипажа, бомбовый прицел ОПБ-11р с РЛС 'Кобальт', транспортер для сброса бомб через кормовой люк. Экипаж — 8 человек. Гермокабина, кислородные приборы для десанта. Дальность 12000 км со штатными баками.

Даже не закончив заводских испытаний, летим в Чкаловск. На свой страх и риск беру с собой Бартини. Это — его машина. По прилету ждем Сталина. Долго ждем, через три часа появляется он и Лаврентий Павлович. За ними на аэродром въезжает странный грузовик, явно американский, с прицепом для перевозки танков. Вот гады! Они привезли масс — макет РДС-1.

— Ви сказали, Александра Петровна, что машина может работать бомбардировщиком. Это — масс — макет нашего 'изделия', арганизуйте его сброс.

Пожав плечами, весь экипаж и 'прикомандированный' зэк вытаскивают и устанавливают аппарели. Цепляют лебедкой 'изделие' и втаскивают его на борт.

— Готово!

— Взлетайте! И выполните сброс.

Делаю четыре захода, чтобы определить ветер. Настя вся в расчетах. Готово. Единственное 'но', сколько бомба будет сходить с аппарели? И фиг с ним! Тут точность особая и не нужна. Попасть бы по аэродрому! На боевом! Кормовой люк открыт. Сброс! Это вытяжного парашюта. Затем машина подпрыгнула, освободившись от 6 тонн веса. Стабилизирующий вышел, раскрытие, вышел основной, и 'изделие' плавно заскользило к земле на скорости около 20 метров в секунду. На высоте подрыва оно находилось над аэродромом, а приземлилось почти на полкилометра дальше.

— Следуйте на посадку.

На земле мы выстроились вдоль самолета. Подъехали 'высокие представители партии и правительства'. Доклад, представление участников. Ну и последний из участников выдал:

— Заключенный Бартини, Роберто Людвиг, статья 58–1 г, 10 лет, конструктор самолета Т-117.

У Сталина дрогнули усы в улыбке, и он протянул руку. Обменялись рукопожатиями, затем Иосиф Виссарионович повернул голову в сторону наркома НКВД:

— Лаврентий! Это твоя недоработка!

Лаврентий Павлович, тоже улыбаясь, пожал руку Бартини.

— Мы рассмотрим этот вопрос, товарищ Бартини.

Везут в Кремль, вместе с Бартини.

— Сколько машин сейчас заложено?

— Семь. — отвечает Роберто Людвигович, — Два бомбардировщика, военно — транспортный, два танкера, пассажирский и специальный.

— Что такое 'специальный'?

— Для перевозки… особенных пассажиров, например, членов правительства или верховного командования. Дополнительно установлена различная аппаратура связи и управления. И салон сделан… богаче, что-ли, скорее, удобнее. Что-то вроде 'люкса' в гостинице.

— Понятно. Такие машины скоро понадобятся. Александра Петровна, вплотную займитесь испытаниями в НИИ ВВС. Немецких литейщиков получили?

— Да, товарищ Сталин, 600 человек, проверили, действительно имеют большой опыт, спасибо тем, кто отбирал. Надо бы им условия чуть получше создать, не дело в лагере держать таких специалистов.

— Можете выделить финансирование, мы компенсируем. Фрезерные и строгальные станки пришли?

— Устанавливаем. А что с ГЭС?

— В плане стоит в конце текущего года, я взял на свой контроль. — ответил, почему-то, Берия.

— Что еще требуется, чтобы поставить на поток производство лопаток для 4–х двигателей? — спросил Сталин.

— А какой четвертый?

— НК-1 товарища Кузнецова.

— Он мне его не сдавал.

— Ленинградские товарищи говорят, что сами справились с разработками, но вот турбина у них не получается. Десять часов — максимум. Я дал указания вернуться с разработками в Ваш НИИ.

— Проявили самостоятельность, что ж, посмотрим, насколько продвинулись.

— Никуда они не продвинулись, товарищ Попков понесет заслуженное наказание за задержку выпуска нового двигателя. Насколько я помню, он должен был устанавливаться на бомбардировщик.

— Да, он, но причем здесь Попков, работы выполнял Кузнецов.

— Попков выдвинул инициативу, что это должна быть ленинградская разработка, альтернативная воронежской, что это требуется для восстановления промышленного потенциала разрушенного Ленинграда. Его поддержали и некоторые товарищи в ЦК. Будем разбираться. Все сроки они сорвали. А впереди у нас очень серьезные события, Александра Петровна, и они назревают. В Англии стоит в полной боеготовности армия вторжения. В Женеве идут сепаратные переговоры между Германией и нашими бывшими союзниками. Уже стоит употреблять слово бывшие. Переговоры близятся к завершению. К сожалению, мы не успеваем захватить 'Атлантический Вал', и на середину июня назначена высадка в Европе.