В объятьях олигарха

Если это мираж, подумал Митя, то уж слишком достоверный.

Ему не пришлось долго гадать. К ушным раковинам были подсоединены датчики и, вероятно, через них прошел сигнал о том, что он в норме. Дверь открылась, вошел высокий мужчина в белом халате. С ним девушка неописуемой красоты, очевидный биоробот. Врач (?) повел себя так, словно увидел дорогого человека, вернувшегося с того света. Радостно бормоча: «Ну и хорошо, ну и славненько…», он уселся на стул, взял Митину руку, погладил, проверил пульс, чтобы убедиться в случившемся чуде. Биоробот за его спиной тоже что–то счастливо кудахтал.

Как можно более нейтральным тоном Митя спросил:

— Позвольте узнать, где я нахожусь?

— О да, конечно… Частная клиника Зельдовича, — с гордостью ответил доктор. — Меня зовут Меркурий Гнедо- вич, лечащий врач, к вашим услугам… И сразу могу вас, Саша, успокоить, все неприятности позади. Авария ужасная, но вам, можно сказать, крупно повезло. Никаких серьезных повреждений внутренних органов, в основном ожоги. Третья степень, это не страшно. Еще две–три пересадки — и станете как новенький.

— Сколько времени я… отсутствовал?

— Около месяца, то есть в пределах допустимого. — Меркурий Гнедович снова завладел его рукой, а девушка наполнила стакан коричневой жидкостью. Следующий вопрос не следовало пока задавать, но Климов не удержался.

— Кто я, Меркурий Гнедович?

— Ах, это… временная постшоковая амнезия, скоро пройдет… Вас зовут Александр Проклович Переверзев, что- нибудь говорит это имя?

— Нет, провал… Вы египтянин?

Доктор приятно заулыбался исчерна–смуглым лицом.

— Многие так думают… Представьте себе, натуральный англосакс. Саша, вам не о чем беспокоиться. В нашей клинике к представителям руссиянской знати относятся точно так же, как к полноценным гражданам. Ни намека на дискриминацию. Тем более если речь идет о сыне господина Переверзева. Признаюсь по секрету, я многим обязан вашему батюшке… Ну–ка, Саша, выпьем стаканчик этого замечательного витаминного морса…

Стакан был уже около его рта, девушка заторможенно светилась улыбкой.

— Гомо или робот? — уточнил Митя.

— Ага, засомневались?.. Последняя конструкция, замечательный экземпляр. Абсолютно адекватное эмоциональное наполнение, стопроцентная гарантия стерильности… Кстати, в обязанности милого монстрика входит оказание сексуальных услуг. Вы, Саша, правильно прореагировали. Правда, сейчас рановато, но через недельку… Уверяю вас, попробуете, не оторветесь.

Доктор любовно огладил тугой круп медсестры, девушка содрогнулась в эротической конвульсии. Стакан с питьем заколебался в нежной, золотистого оттенка руке.

— К сожалению, ваш батюшка сейчас в отъезде, но через день–два вернется. Вот будет ему радость… Пейте, Саша, не бойтесь. В клинике Зельдовича не экспериментируют с ядами…

Не надо бы так нагло врать, подумал Митя, но выхода не было. В два–три больших глотка он осушил стакан — и тут же почувствовал, как по жилам прокатился прохладный огонь, сладко закружилась голова. Последний глоток не достиг пищевода, а он уже крепко спал.

* *

…Он еще несколько раз просыпался то в операционной, то в палате, то в сортире, но сознание окончательно прояснилось лишь в тот день, когда медсестра Зуля вывезла его на коляске в больничный садик, под хмурое октябрьское солнышко. Пожалуй, Митя мог бы уже передвигаться самостоятельно, но в клинике Зельдовича почетных клиентов полагалось прогуливать на хромированной коляске с позолоченными ободами — дань прелестной старине. С прекрасной Зулей можно было разговаривать о чем угодно, усладительное занятие для любителей кроссвордов и шарад. У нее был сверхэротический, выверенный на мегакомпьютере тембр голоса, а ответы всегда непредсказуемые.

Митя настроился поболтать с ней, но не успел. Едва добрались до больничного пруда с голубыми карасями, как в конце аллеи показался статный, в модном длиннополом плаще мужчина и направился к ним. Дождя не было, но мужчина держал над собой раскрытый зонт алюминиевого цвета, отражатель радиации. Ходить по городу с таким зонтом было тоже привилегией далеко не для всех.

Митя узнал посетителя издали — Деверь собственной персоной. Наступил момент истины, но Митя ничем не выдал волнения. Собственно говоря, никакого волнения он не испытывал, но что–то засосало под ложечкой, как перед прыжком с трамплина в бассейн без воды.

Деверь, приблизившись, широко раскинул руки и радостно загудел:

— Саша, сынок, друг ситный, дай прижать тебя поскорее к любящему отцовскому сердцу!

Климов соскользнул с коляски, стоял, покачиваясь. Его поразили крупные, натуральные слезы в карих глазах Деверя. Лицедейство высшего класса. Но и сам Митя не ударил в грязь лицом. Погрузившись в могучие объятия, растроганно бормотал:

— Папочка, любимый! Как мне плохо без тебя!

Медсестра Зуля булькала что–то рядом, подстраивая записывающее устройство. Деверь избавился от нее элементарно.

— Что такое, прекрасная дева? — обернулся он к ней раздраженно. — Разве не видишь, нам нечем отметить долгожданную встречу? Ну–ка, быстро за водкой!

— За водкой? — растерянно переспросила медсестра.

— Ах да, извини, — поправился Деверь. — Принеси нам по банке эликсира счастья. Но гляди, не паленого, а то все твои полупроводники раскурочу.

Девушка умчалась, двигаясь с грациозностью балерины, Митя вернулся в коляску, Деверь устроился на краешке мраморной скамьи, развернув и подстелив под себя пластиковый электрообогреватель.

— А как ты думал, — ответил он на немой Митин вопрос. — Годы не тетка. Приходится здоровье беречь.

— Можно говорить, отец?

— В принципе да. У Зельдовича — наша территория. Но сперва послушай меня, так выйдет быстрее. Тебя хлопцы вытащили чудом с площади. Но Мити Климова, сам понимаешь, больше нет и не будет. Он мертв. Он — трагический символ сопротивления и таким, надеюсь, останется в веках. У тебя теперь все другое — имя, отпечатки пальцев, стадный номер регистрации… Комар носа не подточит, говорю с удовлетворением. Ты — Саша Переверзев, мой законный сын от первого брака. Поздравляю от всей души. С подробностями своей биографии познакомишься позже… Теперь давай вопросы, но в темпе. Время не ждет.

— Значит, все было напрасно?

— Ах, вот что тебя беспокоит, понимаю… Нет, я бы так не сказал. Это ведь всего лишь проба сил. В главном она удалась. Лес распрямил свои кроны. Но есть и просчеты, иначе не бывает. Никто не рассчитывает на легкую победу. Национально–освободительная борьба иногда длится веками. Вспомни Индию или Китай. Запомни, сынок, жертвенная кровь никогда не бывает напрасной. Выкинь это из головы.

— Какая жертва, если я перед вами?

— В том, что ты живой, твоей вины нет. И потом, повторяю, это не ты. Завтра принесу «Теорию перевоплощения» Исидора Губкина. Поднаберешься ума. Читать не разучился?