В одну реку

Он убрал руку, с усмешкой наблюдая, как Люциус пытается отдышаться, схватившись за горло.

– Вот теперь синяки точно будут. Передайте мои извинения своему партнеру.

– Ты… - лорд не находил слов.
– Ты не сделаешь этого.

– Ты уверен?
– прищурился Снейп.
– Ну, так проверь.

– Не трогай моего сына.

Сейчас Люциус ощущал лишь ненависть.

– А то что? Убьешь меня? Хотя, нет, ты предпочитаешь платить. Что ты предложишь мне взамен?

Люциус постарался взять себя в руки. Снейп, стоящий слишком близко, язвительно усмехался, но глаза его не выражали радости победы, они были темны и внимательны.

– Как обычно: все, что у меня есть, Северус. Но тебя это больше не интересует.

Снейп дернулся, отворачиваясь.

– Именно. Надеюсь, мы договорились… Добби, проводи лорда, его ждет директор.

Следуя за эльфом, Люциус еще сдерживался, но, после разговора с довольным директором, выходки героя, и предательства собственного домовика, взбешенный и униженный блистательный лорд аппарировал в Шотландию. Наблюдая, как горит старый охотничий домик, Люциус несколько секунд боролся с искушением подойти ближе, позволить пламени согреть его, раз уж больше никто не желает этого сделать, но, благоразумие победило. Отвернувшись, он еще какое-то время прислушивался к вою пламени за своей спиной, ощущая привычный холод внутри, и аппарировал: нужно было жить дальше.

– Гиппогриф!
– Люциус носился по гостиной, отшвыривая с пути стулья.
– Гиппогриф! Василиск! А дальше что? Мантикора? Драконы? Они там совсем с ума посходили!

* * *

Явившись сразу же, как получил письмо от Драко, Малфой нашел сына в больничном крыле, притихшего, бледного, и берегущего поврежденную руку.

– Драко!

– Все в порядке, папа, не волнуйся, пожалуйста.

– Я не волнуюсь, сынок.

Люциус попытался успокоится. Сын и так достаточно напуган, его истерика дела не исправит.

– Мистер Малфой.

К дверям обернулись оба.

– Профессор.

– Мистер Снейп.

Декан на секунду остановился и заговорил своим обычным размеренным тоном:

– Ваша светлость. Прекрасно. Вы, я вижу, уже в курсе происшедшего?

– Не совсем. Как вы могли допустить, чтобы ученик пострадал на уроке?

– Меня, к сожалению, там не было.
– огрызнулся Снейп, но тут же вернулся к прежнему тону.
– От имени дирекции и от себя лично, позвольте принести вам извинения. Я уверен, что подобного не повторится.

– Уж об этом я позабочусь, не сомневайтесь!
– пообещал Люциус грозно.
– Прости, Драко, мне нужно переговорить с директором, потом я вернусь.

– Хорошо, папа.

Люциус вышел, неплотно прикрыв дверь, огляделся, и, убедившись, что в коридоре никого нет, прислушался.

– Как вы себя чувствуете, Драко?
– голос Снейпа действительно звучал взволнованно, и Люциус напрягся, не зная, что услышит.

– Уже все в порядке, декан. Мне так жаль…

– Конечно, вам жаль. С вашей стороны было очень неразумно дразнить гиппогрифа.

– Я понимаю.

– Ваш проступок не может остаться безнаказанным, надеюсь, вы и это понимаете.

Люциус едва сдержался, чтобы не кинуться обратно в комнату: знакомые слова звучали точь в точь, как в устах Риддла, и вызывали знакомый ужас. Малфой заставил себя слушать дальше, надеясь ошибиться.

– Да, сэр.
– последовал тихий ответ.

– Как ваш учитель, я не могу поощрять непослушание и дерзость, это может привести, и уже чуть не привело, к трагедии.

Голос Снейпа стал тихим и ласковым.

– Драко, мне бы не хотелось, чтобы с вами что-то случилось. Пообещайте мне больше не рисковать так глупо. Вы слишком дороги вашим родителям, и вы единственный наследник. Не думаю, что мне стоит напоминать вам об ответственности перед Родом.

– Да, сэр. Я обещаю.

– Надеюсь, вы не забудете своего обещания, мистер Малфой. Когда поправитесь - отработка у Филча. А теперь я покину вас, прощайте.

– Спасибо, сэр!

– За что?

– За то, что не сняли баллы.

– Я снял.
– голос Снейпа оставался вполне серьезным.
– С Гриффиндора.

Люциус дождался, когда Снейп закроет дверь.

– Как неаристократично, ваша светлость! Подслушивать под дверью.

– Это иногда бывает полезно. Но я, кажется, не приносил в школу ничего недозволенного?

– И?

– Не слишком ли нежное обращение с учеником, господин декан?

– Вы предпочли бы, чтобы я орал на него?

– Нет, я бы предпочел, чтобы ты держался от него подальше!
– не сдержался Люциус и увидел удовлетворение в глазах Снейпа.

– И каким же образом, позволь узнать? Я его декан, преподаю ему зелья, живу с ним в одном замке…

– Северус!
– взмолился Малфой, наплевав на гордость.
– Оставь Драко в покое! Ну, чего ты хочешь?

– Чего я хочу, Люци, это только мое дело. А насчет Драко… Я считаю, что имею на него некоторые права. Или ты станешь отрицать?

– Нет. И даже понимаю, зачем ты это делаешь, и, поверь, я признаю, что ты имеешь все права мстить. Но не используй для этого ребенка. Пожалуйста.

Люциус не отводил глаз, и видел, как Снейп… нет, не дрогнул, но холод в его глазах сменился задумчивостью, вот только не понятно, к лучшему ли.

– Люци, - спросил он тихо, - ты действительно думаешь, что я решу отомстить тебе так?

– Нет.
– честно ответил Люциус.
– Но, мало ли что я думаю. Ты ведь прекрасно знаешь, чем меня проще всего напугать.

– Вы, кажется, собирались к директору? Ступайте, ваша светлость, я прослежу, чтобы с юным лордом больше ничего не случилось.

Ненадолго задержав взгляд на сжатых губах, Люциус посмотрел в насмешливые глаза и кивнул.

– Спасибо, профессор.

– Прощайте, ваша светлость.

Больше не «мой лорд». Что ж, ваша светлость, сами виноваты. И от осознания этого хочется выть.

2 глава

На заседании лорд Малфой с мстительным удовольствием глядя на Дамблдора, убеждал Комиссию по обезвреживанию опасных животных в том, что гиппогриф - исчадие маггловского ада, не обращая внимания на осуждение в глазах директора, чуть не плачущего великана и удивление комиссии. Ему было плевать на дурное животное: накануне в Лютном он встретил Снейпа, прижимающего к стене юношу в студенческой мантии, и, с трудом удержавшись от Круцио, попытался уйти, но не успел: студент заметил его и испуганно зашептал что-то в ухо декану. Тот медленно обернулся и с вопросительной улыбкой посмотрел на Малфоя. Люциус развернулся, и сбежал, не заметив, как улыбка на лице Снейпа превратилась в раздраженную гримасу.