В океане "Тигрис"

Жителей (по данным десятилетней давности) четыре с лишним миллиона человек. Предприятий: треть крупной промышленности Пакистана сосредоточена здесь; недалеко от Карачи — атомная электростанция. Магазинов, в частности ювелирных (золото, серебро, оникс). Автомобилей. Реклам. Красивых зданий, современных (отель «Интерконтиненталь»), старинных и «современных под старину».

И шума. И пыли. И чумазых ребятишек, как в любом азиатском городе.

И — нищеты.

КАК СПЯТ В КАРАЧИ

Увидеть не проблема: у стены супермаркета, под сенью сверкающих витрин, женщина расстелила на тротуаре покрывало, уложила на него двоих детей, легла возле, завернулась с головой и заснула.

Если у пакистанского бедняка есть резная деревянная раскладная кровать, он уже человек состоятельный. Возит ее днем на тележке, а ночью — где удалось приткнуться, там ему и приют.

«Карачи называют ночлежкой под открытым небом», — сказал мне Александр Королев.

ПРО АЛЕКСАНДРА

А. Королев — корреспондент советского телевидения в Пакистане. Едва мы познакомились, он взял надо мной — и, следовательно, над экспедицией — действенное шефство.

Он — спасибо ему — предложил свою машину и себя в качестве водителя для поездки в нужный нам район. Этим он нас здорово выручил, потому что нанятый микроавтобус совсем маленький и трястись бы нам в неудобстве и тесноте. А ехать — ни много, ни мало, полтыщи километров в один конец.

МАРШРУТ

На северо-восток, по провинции Синд, вдоль берега знаменитого Инда.

«Инд, Синдзу, на языке пушту Абба-Син, в буквальном переводе — Отец Рек. Истоки — в Тибете, на высоте около 5300 м. Длина — почти 3200 км, площадь — более 980 000 кв. км.

В нижнем течении достигает двухкилометровой, а в периоды разливов и двадцатикилометровой ширины. Орошает свыше одиннадцати миллионов гектаров земель. Одна из самых величественных рек мира». (Справочник.)

ДОРОГА

За Хайдарабадом (он куда меньше своего индийского тезки и меньше Карачи, но в нем тоже есть и отели, и рестораны, и даже университет) города на пути кончались. Настала очередь городков и селений.

Шоссе, и без того узкое, вдруг резко суживается, и въезжаешь прямо на базар. Гам, суета, торгуют чем угодно, что-то жарят, машина с трудом продирается сквозь толкучку. Сто-двести метров — и вновь шоссе под колесами, местами хорошее, местами плохое.

САЛОННАЯ ЖИВОПИСЬ

Обгоняем попутные автомобили. Некоторые, впрочем, обгоняют нас.

Автомобили в Пакистане выглядят диковинно.

Их здесь принято украшать, особенно грузовики и автобусы — те же грузовики, но с кустарными кузовами-салонами. Мчит такой автобус: везде бубенцы, погремушки, на дверцах узоры, выхлопная труба выведена наверх, дымит, как паровоз. И обязательно на задней стенке салона — панно. Вроде тех, что продавались у нас на барахолках, — лебеди в круглом пруду, олень, изо рта у него клубы пара, или пейзаж с горами и дворцом и, конечно, красотки. Едешь словно по передвижной картинной галерее, где одна картина чудней другой.

Все это я пишу на вынужденном привале. Лопнула шина, и запаска тут же полетела. Саша пошел в соседнюю деревню за подмогой.

Ландшафт: великолепно возделанное кукурузное поле, шелковичные заросли и — сквозь них — серебряный блеск реки.

Мимо проносятся грузовики. Катятся повозки. Бредут люди.

КОЧЕВНИКИ

Кажется, весь Пакистан стронулся с места. Нескончаемо тянется, обтекая нас, молчаливый людской поток.

Идут охотники с собаками, похожими на борзых, но с короткой шерстью. Вряд ли они собрались на беззаботный пикник.

Идут странники-одиночки, толкая перед собой тележку со скарбом.

Идут семьями: дети на осликах, на осликах же — сложенный шатер, узлы, ведро привязано сбоку, женщины несут грудных младенцев, замыкает шествие патриарх с посохом.

Куда идут, что ищут? Земли? Работы? Без толмача не спросить.

Веет от этих процессий чем-то тоскливым, будто народ, спасаясь от неприятеля, бросил домашние очаги.

Скрипят колеса телег, цельные, высеченные из камня диски, — точно так же они скрипели и тысячи лет назад.

НАШЕСТВИЕ

Три с половиной тысячи лет назад, сюда, в зеленый благодатный оазис, огражденный с запада горами Белуджистана и с востока пустыней Тар, хлынули воинственные племена ариев.

«С ариев началась история Индии. Арии дали диким, погрязшим в жалком варварстве аборигенам письменность. Обучили их ремеслам. Основали культуру, которой спустя века и века дивился (и сегодня дивится) мир».

Такая примерно картина вырисовывалась перед учеными, когда они столетие назад проникли в смысл древнеиндийских текстов, написанных на греческом языке санскрите.

Санскрит исследователей изумил. Он был похож на все европейские языки сразу, в нем содержалось множество английских, германских, латинских корней. Само название священных книг — «Веды» — напоминало о славянском глаголе «ведать», «знать».

Более того, обнаружилось, что боги, которым поклонялись арии, походят на античных. А сказания об арийских героях в чем-то предвосхищают Гомера.

Получалось, что у цивилизаций Азии, Западной и Восточной Европы (и Африки!) — общие истоки. Что везде постарался один и тот же коллектив — этакий орден странствующих рыцарей прогресса.

Откуда же, коль не из Атлантиды (возникала и эта версия), рыцари явились? Из Причерноморья? С Балтики? С Балкан или с острова Крит?

«С Рейна», — заявили — весьма бездоказательно — гитлеровские идеологи. И провозгласили себя — немцев-фашистов — прямыми наследниками и продолжателями дела ариев: во имя высшего порядка колонизовать низшие расы.

Как фашистская Германия к этому приступила и что из этого вышло, хорошо известно. Разумеется, реальные ведические арии, жившие за двадцать веков до новой эры, ни в коей мере не ответственны за нацистские бредни. Но и с ними, с ведическими, — давно замечено, — не все гладко.