В октябре
Шрифт:
– В погреб! В погреб! Скорее в погреб!
Они стали собираться и решили взять с собой в погреб и няньку.
– Надо взять свечей, примус, чайник, воды... ведро воды! распоряжался Костя.
– Прикажи, мама, чтобы Аганька туда снесла ковер. Оденьтесь потеплее: там холодно и сыро.
На долгий, отчаянный звонок явились Лизавета Ивановна и нянька. Заплаканная Аганька выглядывала из-за них.
– Мама! Возьмем еще бутылку или две вина, - командовал Костя.
– Папа вернется и будет с нами. Разреши мне взять у папа со
– Пожалуйста! О, как я рада, что ты стал прежний!
Между домом и погребом поднялась беготня. Андрюшка с Еванькой носили туда ковры, подушки, одеяла, примус, бидон с керосином, ведро с водой, корзины с вином, с хлебом и закусками... Андрюшка и Еванька на бегу что-то жевали, весело перекликаясь с Варкиным и Чириковым: оба солдата, накинув шинели, стояли на крыльце лазарета и наблюдали суетню. Варкин напевал:
Пекла баба пышки с маком
Для девчонки!
Из окошка увидала:
Пьяный прапор бьет солдата
На Волхонке!
Закричала, побежала,
Вместе с Манькой побежала
Вперегонки!
Ну на что это похоже!
Сковородником по роже
Бьет бабенка офицера
На Волхонке!
Анна Петровна оделась в беличье манто, нянька - в заячий тулупчик. Костя - в пыжиковую доху отца. Костя свел вниз мать под руку и, проходя двором мимо юнкера, крикнул ему на ходу:
– Они готовят вылазку с чердака! Будьте начеку! Никого туда не пускайте!
– Понимаю!
– ответил юнкер.
Едва Ширяевы с нянькой успели скрыться в дверях погреба, на дворе разорвалась шрапнель. В нижних этажах посыпались стекла. Еванька поднял еще горячее донышко шрапнельного стакана и, перекидывая с руки на руку, побежал показывать находку Андрюшке.
Камень
Юнкер стоял, прижавшись к стене; он крикнул Аганьке:
– Девочка, не озоруй, беги!
– А вот и не побегу, и не побегу нарочно!
– закусив губу, уговаривала Аганька себя.
– Ой, как хорошо!
Вдруг она вскрикнула: в плечо больно ударило. Аганька упала на землю и, охватив голову руками, завопила:
– Убило! Убило!
Лизавета Ивановна и Еванька из кухни, Андрюшка из кучерской и Варкин с Чириковым от лазарета кинулись к Аганьке. Ее поставили на ноги.
– Да я, никак, совсем живая!
– воскликнула она.
– Куда тебе попало?
– В плечо.
– Крови нет...
Еванька поднял с земли камень, завернутый в бумагу:
– Да это тебя камнем с нашей крыши!
Еванька развернул камень и расправил бумагу. Он прочел написанные крупно на листке карандашом слова:
"Товарищи! Воды! Умираем. Сломайте дверь на чердак".
Где-то близко хлопнула шрапнель. Все побежали кто куда.
В людской половине дома и в лазарете спорили о том, что делать и как помочь тем, кто на крыше, и сколько времени человек может прожить без хлеба и без воды. Все сходились, что без хлеба можно прожить хоть неделю, а без воды трудно
прожить и день. А сколько дней прошло? И не было ни капельки дождя, только раз крупка порошила.У Аганьки от удара камнем на плече получился синяк. Она натирала ушибленное место, по совету кухарки, медным пятаком.
– Ты бы, Аганька, когда их на чердак пускала, дала им ведро воды, говорил Еванька.
– А они сами чего думали?
– огрызнулась Аганька.
– Они знали сами, куда лезут. Хоть бы дождичек, что ли, пошел!
– А сколько дней прошло?
В этом все разошлись: Еванька говорил, что вчера лишь "началось", Андрюшка - три дня, Аганька, кому-то подражая, со вздохом сказала:
– Прошла целая вечность.
– Что же нам делать-то?
– Варкин придумает что-нибудь. Лизавета Ивановна в лазарет пошла.
– У них ружье-то спрятано. Ахнул бы юнкера Аника, да и сломать дверь!
– "Ахнешь" тоже! А сейчас придет смена, да всех нас за это и перебьют! Вот я что, братцы, придумал, - предложил Андрюшка.
– Давайте свяжем три корды да закинем на крышу.
– Высоко!
– Я по сточной трубе залезу, - предложил Еванька.
– А юнкер? Он тебе так и позволит на крышу лезть!
– А мы с того угла: он боится до угла доходить.
– А кто полезет?
– Я полезу.
– Нет, я!
Еванька не хотел уступить Андрюшке.
– Чего вы спорите? Сшибет первого - второй полезет, - сказала Аганька. Она завязала на уголке платочка узелок и, зажав в руке два конца, сказала: - Тяните. Кто узелок вытянет, тому первому и лезть.
Андрюшка потянул первый, узелок достался Еваньке.
– А ты, Аганька, налей самое большое ведро да будто в погреб барыне несешь, чтобы юнкер не подумал...
– Зачем большое? Маленьким лучше. Мы им туда и маленьким сколько хочешь накачаем, только бы веревку закинуть!
– Надо Варкину сказать! Андрюшка, беги неси три корды плетеных да свяжи крепче, а я побегу Варкина предупрежу...
В лазарете, куда явился Еванька, принималось другое решение.
– Погоди ты, шиш!
– остановил Варкин Еваньку, который торопился рассказать про свое.
Аника-воин - Чириков - предложил после смены "снять" часового, а потом попробовать сбить замок или выломать дверь на чердак. Варкин усомнился:
– Да сломаешь ли один-то? Эх, кабы мне еще одну руку...
– Сломаю! А если и нет, хоть дырку ломом пробью, только бы бутылку просунуть!
– Заметано! Предложение товарища Чирикова Степана, он же Аника-воин, принято единогласно... Теперь ваш план, товарищ!
– обратился Варкин к Еваньке.
– Тоже недурно, - одобрил он выдумку ребят, выслушав Еваньку. Только надо повременить.
– Да ведь помрут, не пивши сколько времени.
– Терпели дни, часок потерпят...
– Надо у ворот сторожить: Федор Иванович с Ферапонтом вернутся, ключ принесут.