В открытом море(изд.1965)-сборник

Подбитое судно, видно, двигалось к берегу задним ходом, потому что корма его засела на каменистой отмели, а нос находился на более глубоком месте.

Кочегары заглянули на камбуз. Здесь на полках виднелся полный набор кастрюль и сковородок, покоившихся в своих гнездах. Только у плиты валялась разбитая посуда и чайник с погнутым носом.

— Тут не по нашей части, — сказал Соловой. — Лучше давайте бункера осмотрим.

Один из бункеров был наполовину заполнен углем, а в другом, как и во всех трюмах, поблескивала вода.

— Н-да, придется спускаться в водичку и на ощупь произвести разведку, — заключил военком.

До войны он некоторое время работал водолазом, поэтому сам взялся обследовать все трюмные помещения.

Надев поверх суконных брюк и свитера непромокаемый водолазный костюм, он обвязал себя пеньковым тросом и приказал приготовить блок для подъема грузов.

— Если два раза дерну сигнальный трос, то поднимайте наверх груз, — объяснил Соловой. — А если дерганье будет частым, — вытаскивайте меня. Ясно?

— Ясно, — ответил матрос и в точности повторил приказание.

Военком приспособил на спину ранец с кислородным аппаратом, натянул на лицо маску и включил кислород. Потом он взял свисавший с блока крюк и не спеша спустился с ним по трапу в трюм.

Под водой Соловой бродил долго. Наверх то и дело взлетали пузырьки. Наконец военком подал сигнал: «Поднимайте груз».

Механик с помощью блока вытащил груз на палубу и опять спустил крюк в трюм.

Теперь сигналы стали более частыми: военком посылал из глубокого трюма то ящик, то бочонок, то тюк. И лишь минут через сорок он сам выбрался наверх. Сняв маску с покрасневшего и взмокшего от усилий лица, Соловой несколько раз полной грудью вдохнул воздух и сказал:

— Проверьте, что в этих ящиках и бочках; есть ли смысл трудиться?

Матросы вспороли мешок. В нем оказалась пшеничная мука. Она не вся была испорчена соленой водой, — подмок только верхний слой, который не пропустил влагу дальше.

— Очень хорошо, — обрадовался военком,— блины будем есть.

Отодрав крышку ящика, механик покачал головой.

— А тут, видно, макароны были, — произнес он. Все в кашу превратилось.

Зато содержимое бочонков вызвало ликование:

— Это вам не клюква, а витамины поосновательней!

В маленьких бочонках было сливочное масло, а в больших — повидло.

— Нужно быстрей разгружать трюмы, — заметил Соловой. — А то как начнутся штормы, так на этой отмели к судну не подойдешь.

Захватив с собой муку, масло и повидло, пеликановцы вернулись на тральщик.

Абашкин, которому надоело накладывать в миски крошечные порции, на радостях накормил прибывших до отвала тушеными грибами, заправленными сливочным маслом, а на ужин нажарил гору золотистых пончиков с ягодной начинкой.

Теперь для всех наступила горячая пора. «Пеликан», обойдя остров, стал на якорь вблизи затонувшего судна. Боцманская команда тральщика взялась выуживать из трюма продукты, кочегары действовали в бункерах, а минеры на специально построенных плотах переправляли все добытое на берег или к борту «Пеликана», где погрузкой занимались свободные от вахты комендоры и механики.

Подсчитав свои припасы, Чариков сообщил в штаб по радио: «Уголь и продукты нашел на затонувшем транспорте. В случае необходимости могу продержаться в дозоре до конца навигации».

В штабе соединения обрадовались такому донесению. Молодец Чариков! А то ведь обидно было бы посылать специальное судно с углем и продуктами, которых не хватает, да к тому же на столь маловажный участок морского фронта. Пусть до первого льда тральщик пробудет сторожевиком. Только как он, бедняга, перенесет ноябрьские штормы? Впрочем, чего загадывать? На вид «Пеликан» был достаточно прочным. Ну, а если что случится... так этот уродец отплавал свой век! Его нетрудно будет и списать.

* * *

Пеликановцы каждый день выходили в дозор, и лишь в бурные штормовые ночи, когда дул норд-ост и море сплошь было покрыто белыми гребнями, они отстаивались в небольшой полукруглой бухточке острова, защищенной от ветра высокими соснами.

В ноябре «Пеликан» вдруг по радио получил предписание тщательно протралить свой участок фарватера и бдительно охранять его.

— Ждите гостей, — сказал военком Чарикову. — Видно, мимо нас корабли пойдут.

И действительно, однажды вечером к острову подошли три быстроходных тральщика. Они шли разведать северный путь к полуострову Ханко, где в глубоком тылу у противника находился наш гарнизон. Все корабли были с параванами — особыми приспособлениями, прикрепленными под водой к носу корабля, которые отводят попадающиеся по пути мины в стороны и подрезают их.

Командиры быстроходных тральщиков, узнав обстановку, попросили проводить их хотя бы до поворота, где кончалась протраленная «Пеликаном» часть фарватера.

Пеликановцы, чтобы не ударить лицом в грязь, развили самый полный ход. А на быстроходном тральщике, идущем за ним в кильватер, думали: «все небо закоптил этот неуклюжий «Пеликан», а еле-еле плетется. Того и гляди наскочишь на него».

У поворота быстроходные тральщики поставили тралы и, попрощавшись, легли курсом на Ханко.

А на следующую ночь по северному фарватеру, очищенному тральщиками, благополучно прошел небольшой караван, с затемненными огнями.

Корабли, прошедшие у шхерных островков, могли быть замечены противником. Теперь следовало ждать ответных действий фашистов. Их корабли, конечно, попытаются под покровом ночи незаметно подойти к фарватеру, чтобы перегородить его новыми минами или устроить засаду на пути караванов. Пеликановцы решили последние дни, несмотря на ненастную погоду, пробыть в море.

Для них это, конечно, было м у кой, так как при сильном ветре тральщик кренило с боку на бок, обдавало высокой волной и заливало низкую корму. На ее палубе нельзя было ни работать, ни передвигаться с места на место: шумно перекатывавшиеся волны норовили сбить с ног и уволочь в море.

В штормовые ночи вахту приходилось сменять каждые два часа, потому что матросы, стоявшие наверху, промокали насквозь, а кочегары, работавшие у топок внизу, изнывали в духоте и шестидесятиградусной жаре. Но пеликановцы не сдавались; за ночь они по нескольку раз меняли одежду и, борясь с приступами тошноты, вызванными беспрестанной качкой, продолжали работать и вести наблюдение.

Видя, как за дни шторма люди на корабле осунулись и побледнели, словно после перенесенной тяжелой болезни, военком встревожился: