В ожидании счастья

Глории повезло. Она опоздала к сериалу всего на пятнадцать минут и раздевалась уже перед телевизором. Приготовила себе в микроволновке воздушной кукурузы, легла в постель и стала ждать Тарика. И зачем она согласилась идти на эту дурацкую вечеринку? Даром только потратила время, никто так и не взглянул на нее. Ее вообще очень редко приглашают танцевать, не говоря уж обо всем прочем. Даже такие красотки, как Робин и Саванна, уж они-то точно должны были кому-то приглянуться, так нет же! Почему? — думала Глория, выключая свет. Почему все мы одиноки? Придется ли нам привыкать всю жизнь прожить в одиночестве или же бегать за такими ничтожествами, как Рассел, Джон и даже этот Майкл? Дверь наконец хлопнула Глория взглянула на часы. Без десяти десять. Ни вставать, ни окликать сына не хотелось. Не так уж поздно он пришел. Глория прикрыла глаза и постаралась думать о чем-нибудь стоящем.

Бернадин добралась домой далеко за полночь. Давно она так не веселилась. Не верится, но поклонников, когда подруги ушли, у нее появилось хоть отбавляй. Особенно увивался Герберт. Он проводил ее до машины и даже предложил отвезти домой, но она сказала, что доберется сама: выпила всего-то два бокала легкого вина „Мы еще увидимся?" — спросил он. Она покраснела и неожиданно для себя сказала что это можно будет устроить. Он стоял, заложив руки в карманы, и улыбался, глядя, как она трогается со стоянки.

Ведя машину по темной дороге, Бернадин, не переставая, думала: почему бы и нет? Зачем она будет ему отказывать? Не будет. Почему? Да вот не будет, и все. Хочется ей. У нее сто лет ничего не было. То, что Герберт женат, нисколечко ее не смущало. На повороте к дому она подумала, что даже и хорошо, что женат. Не придется переживать, когда он ей надоест.

„СВОБОДА САМОВЫРАЖЕНИЯ"

В понедельник у Глории был выходной. Она слушала радио, разбирала мешочки с крупами и приправами и как раз собиралась взяться за ящики буфета, когда вошел Тарик. Сердце у нее упало.

— Почему ты дома?!

— Меня выгнали из школы.

— Но не исключили же? — Глория задвинула ящик и принялась за другой.

— Ну вроде того.

— Не бывает „вроде того". Что случилось, Тарик? Скажи мне правду, потому что я все равно узнаю.

— Сказали, что я вроде как состою в банде.

— В банде? Как это? Как в фильме „Страх и кровь"?

— Угу.

— А с чего они это взяли?

— Потому что мы организовали вовсе и не банду, а клуб и стали носить белый носовой платок в заднем кармане брюк. Тогда нас вызвали и потребовали, чтобы мы перестали это делать.

— Постой. Не торопись. Кто это „мы"?

— Я, Брайан и Терренс и еще несколько человек — ты их все равно не знаешь.

— И их тоже выгнали?

Тарик кивнул.

— Почему же ты мне не сказал, когда тебе в первый раз сделали замечание по поводу платка и о клубе?

— Тогда это просто было ерундой.

— Но почему же вы не прекратили, когда вам сказали?

— Мы же ничего плохого не делали, мам! Это же первая поправка к конституции. Свобода самовыражения.

У Глории глаза полезли на лоб.

— Первая — что?.. — Но Тарик был серьезен. — Когда это случилось?

— Три дня назад.

— С кем я могу поговорить?

— О чем?

— Об этом. Или ты думаешь, что я вот так тебе и поверю? Тебе должны дать какую-то бумагу.

— Она у меня есть, в рюкзаке.

— Ну-ка, покажи ее, Тарик, не тоя тебе так задам…

— Мам, ну я же ничего плохого не сделал, правда!

Он достал ей бумагу, где были описаны все подробности проступка и указан телефон некого мистера Дейли, к которому следовало обращаться в случае надобности.

— Скажи мне, Тарик, что это за клуб? Чем вы там занимаетесь? Когда собираетесь? С какой целью? Ты пи разу не говорил ни о каком клубе.

— Да мы ничего такого и не делаем, просто одеваемся одинаково. А иногда собираемся вместе под деревом и вместе едим свои бутерброды. А другим это не нравится, вот они на нас директору и настучали.

— И это все?

— Все. Позвони им, мам. Они тебе скажут, что я ничего не делал. Это все потому, что мы черные и латиноамериканцы.

— Не ерунди.

— Это правда! Мы везде в меньшинстве — и не только в школе, во всем штате. Мы ведь составляем всего три процента населения. А ты знаешь, сколько мормонов живет здесь и скрытых куклуксклановцев, а я хожу в одну школу с их детьми? Она нас ненавидят. Почему, как ты думаешь, в нашем штате день рождения Кинга никак не признают праздником?

— Послушай, я уже все об этом знаю, но, скажем, к ценам на масло это отношение не имеет. Тебя вышвырнули из школы, значит, ты три дня уже не ходишь на занятия. Если ты думаешь, что будешь здесь сидеть весь день сложа руки, ошибаешься, бездельник. Как только выясню, в чем дело, я с тобой разберусь. А пока даже не вздумай брать машину — дальше этих ворот ты не выйдешь — на три недели. Понял?

Он повернулся, поднялся наверх и хлопнул дверью. Глория вынула свое лекарство от давления и приняла его. Потом выдернула ящик с сеткой для столовых приборов, выгребла горсть чайных ложек и кинула на кухонный столик. Та же участь постигла и вилки, и ножи, и столовые ложки. Вот в такие минуты она понимала, почему родители иногда бьют своих отпрысков. И еще появлялось желание, чтобы у Тарика был нормальный отец, живущий с ними. Она устала одна терпеть переходный возраст сына. Давно пора было привести в дом мужчину, который был бы большим авторитетом для Тарика, чем она.

Телевизор был включен. Глория в сотый раз смотрела старый фильм, когда позвонила Саванна и пригласила ее на вечеринку вместе с Робин. Глория решительно отказалась.

— А Берни пойдет с вами?

— Нет, — ответила Саванна. — Она занята. То есть где-то все время бегает. Когда бы я ни позвонила, к телефону подходит только няня. Не знаю, где Берни пропадает.

— Голову даю на отсечение, это Герберт. Лучше бы ей быть поосторожнее.

— А у тебя-то как дела?

— Нормально. Вот только сына выгнали из школы за то, что он, видите ли, в какой-то банде. Придется идти беседовать с директором, а он настоящий расист и наверняка скажет, что по правилам никого обратно не принимают, придется нажать на него. Тарик же, как назло, тянул сколько мог, прежде чем сказать мне. А ведь можно было этого избежать. Сейчас же я смотрю телевизор. Что-то очень устала.

— Могу представить, ты же весь день на ногах. Да, знаешь что? Я теперь член консультативного совета Движения черных женщин.