В плену отчаяния

— Входи! — послышалось из комнаты. Она тихонько как мышка проскользнула в покои. Там царил полумрак, постель сбита, а объект ее мечтаний стоял возле окна с голым торсом и застегивал штаны.

— Чего тебе? — буркнул, даже взглянув.

— Грей… — тихо прошептала краснея. — Грей я люблю тебя! — наконец выпалила, собравшись с духом.

— Та-ак, — протянул, наконец повернувшись к ней лицом юноша. В его прекрасных голубых глазах читалось отвращение и брезгливость. — У серого мышонка прорезался голос и пёрышки? — зло засмеялся.

— Я знаю, что еще маленькая, но я же выросту! — воскликнула, глотая от обиды крупные слезы. — Я люблю тебя! Никто так сильно не будет тебя любить как я! — продолжила, подавляя в себе страх быть отвергнутой.

— Да не ужели? Мира, ты действительно думаешь, что только ты можешь любить? Что кроме тебя другие женщины на это не способны? — откровенно издевался над надоедливой девчонкой Грей.

— Ты можешь жениться на мне через несколько лет, когда я подрасту… — выдавила на автомате, уже осознавая, о совершенной огромной ошибке, признавшись ему в своих чувствах.

— Мира, — произнес, подойдя и взяв девочку за худенькие плечики, заглядывая в огромные как у лани глаза и стараясь быть услышанным. — Я понимаю, ты оглушена болью потери и лишь, входя в твое подавленное состояние, еще не выгнал.

— Грей… — плача, повторила, как заклинание.

— Мира, уходи! — закричал на нее. Девочка вся съежилась, как будто от удара и побледнела.

— Я люблю тебя… — настойчиво выдавила, побелевшими губами. Он должен знать, больше у нее не будет шанса с ним поговорить.

— Убирайся! Я никогда не женюсь на тебе и никогда не полюблю тебя! — окончательно вспылил. Что она вообще себе возомнила? Гадкий утенок! На что надеется? Что он из жалости переломит себя? Ну уж нет! Никогда он не женится на ней! Не полюбит! Грубо схватил за руку и вытолкнул за дверь, громко хлопнув перед ее покрасневшим носом.

Слезы рекой покатились из глаз. Ее всю бил озноб. Почему он так жесток? Неужели она вообще ничего для него не значит? Неужели она настолько страшная, что он не может дать ей даже чуточку тепла? Пошатываясь и кусая в кровь губы, Мира побрела в свою комнату. Ей встречались слуги, но они принимали ее слезы за боль потери родителей и сочувственно охали за спиной, вызывая лишь раздражение. Чарли тихо посапывал, сжимая в пухленьких ручонках подушку. Она легла рядом и обняла братика:

— Теперь мы одни на белом свете… — всхлипывая, прошептала, поглаживая по кучерявой головке. — Я тебя не брошу! Буду всегда рядом, — уверяла, забываясь беспокойным сном.

На утро их позвали к завтраку, но Мира сославшись на плохое самочувствие, осталась в комнате. Как после вчерашнего унижения смотреть в глаза Грею? Сидела на огромном подоконнике, прислонившись лбом к холодному стеклу и мечтала, лишь очнуться от этого кошмара, услышать, что все это ей привиделись, чтобы мама обняла ее и заверила, что все с ними в порядке.

— Мира! — ворвался в комнату Чарли и бросился к ней в объятия. — Там дядя с тетей плиехали. Они говолят, что теперь мы будем жить у них, — картавил братик, обнимая крепко сестру. — Мира, я не хочу с ними жить! Они плотивные! — заплакал.

— Ничего, малыш, я же буду рядом, — прошептала, вытирая слезки из его глазок. Дядю и тетю девочка видела лишь однажды и то с того раза остался какой-то противный осадок. Внутреннее чутью подсказывало, ничего хорошего от них ждать не придется. Но они же родственники! Значит должны позаботиться о племянниках. Главное они с Чарли вместе. Значит смогут перенести все свалившиеся невзгоды. Как сильно она ошибалась!

Через два дня состоялись похороны родителей. Мира во всем черном стояла возле закрытого гроба с белым лицом и пустым взглядом, сжимая ладошку плачущего Чарли. Ей было невыносимо больно и тяжело, но ради братика старалась держаться. Душу раздирала адская боль. В легкие вязкий воздух пробивался с трудом, а сердце жгло адским пламенем. К ним подходили какие-то люди и выражали свои соболезнования, но девочка их не видела и не слышала, закрывшись в своем маленьком мирке, плохо осознавая происходящее. Но она держалась… из последних сил… держалась… у нее есть Чарли! Чарли она нужна… он ее любит… искринне, не смотря на невзрачную внешность…

После похорон их сразу повезли в поместье Корнуэлов, даже не дав собрать свои вещи. Няню тоже не разрешили брать, говоря, что там у них будет другая, а вещи им доставят чуть позже. Мира лишь согласно кивала, не вдаваясь в подробности. Она и предположить не могла что на самом деле их вещи и не собирались им привозить. Что родственники затеяли в их отношение такое, от чего у здравомыслящего человека волосы на голове вздыбились!

Мира умоляла им выделить одну комнату на двоих, чтобы Чарли попривык к новому дому, но их разъединили по разным покоям. Всю ночь девочка не могла заснуть, переживая и, прислушиваясь к странным непонятным шорохам. Порой ей слышалось хныканье Чарли, несколько раз порывалась отправиться к нему, но каждый раз натыкалась на запертую дверь в своих покоях. Это ее очень удивило и насторожило. Зачем кому-то ее запирать? Под утро Мира услышала щелчок в замке своей двери и, не вытерпев дальнейшей неизвестности и смутного жуткого предчувствия, кинулась на поиски братика.

Выглянула в одной сорочке с босыми ногами в коридор и увидела в конце приоткрытую дверцу. На цыпочках с бешено колотящимся сердцем, покралась в ее сторону. Не дыша, толкнула грубую дверь дрожащими пальчиками. И застыла, почувствовав, как пол уходит из-под ног, а сердце останавливается. По среди комнаты раскинув нежные пухленькие ручонки в неестественно застывшей позе, лежал Чарли. Ее Чарли! Задушенный ее лентой для волос. Его глазки с ужасом смотрели в потолок, а ротик открыт в немом крике.

— Нет! — истерично закричала, похолодев от ужаса увиденного. Кто мог это сделать? Чарли он же ангельский ребенок! Всегда всех любит и радуется каждой мелочи! Подбежала и прижала крепко к разрывающейся от дикой боли груди, воя и раскачиваясь с бездыханным тельцем. — За что? Почему? — шептали побелевшие губы. Как теперь быть? «Не уберегла! Не уберегла!» — резала мозг жуткая мысль, убивая внутри все чувства.

— Ах ты мерзкая дрянь! — как сквозь вату услышала, визг тетки. — Зачем ты его убила, тварь неблагодарная? — вопила во все горло Елизавета. Тут же чьи-то руки больно вцепились в Миру, оттаскивая от братика.

— Я не… я не делала этого… — ошарашенно всхлипывая и пытаясь закрыться от сыплющихся ударов причитала девочка. Ее схватили за волосы и поволокли куда-то вниз. В подвал. Попутно нещадно пиная ногами. Со всего размаху кинули на каменный пол, разбив в кровь худые коленки. Она с открытыми от ужа глазами наблюдала, как дядя Томас медленно снимает свой огромный кожаный ремень с железной пряжкой, через мгновенье обрушив его на ее спину, разрывая до костей нежную кожу. Она пыталась закрыться руками, извиваясь на каменных плитах, а он все вскидывал свою жирную ручищу и опускал со страшным свистом.