В погоне за «Босфором»

Надин и сама знала, что бледна. Да и как она могла выглядеть хорошо в подобных обстоятельствах? Чем дольше она думала, тем яснее понимала, что ситуация абсолютно безнадежна. Час назад она поднялась с постели, где тихо пролежала несколько часов и позвала горничную. Чтобы не перепугать родных раньше времени, придется ехать на бал. Надин постаралась взять себя в руки и выглядеть хотя бы спокойной, но, как видно, не справилась, раз Кочубей так разволновалась. Отговорка Надин не убедила Марию Васильевну, и та с сомнением заметила:

– Дорогая, к чему себя насиловать? Всем понятна твоя тоска по Шереметеву, ты ведь уже считала себя его невестой. Давай останемся дома. Дай только время, и ты обязательно успокоишься. Все проходит!

Надин только теперь вспомнила о Шереметеве, и сама удивилась, как быстро вылетела из ее головы несостоявшаяся помолвка, но говорить об этом не стоило. Неизвестно еще, как долго ее близкие будут питать иллюзии относительно поведения и принципов Надежды Чернышевой. Решив, что лучше выдавать неприятные факты маленькими порциями, Надин объявила:

– Я обещала вальс Ордынцеву. Мы со Стешей ехали с Кузнецкого моста, когда князь окликнул нас на Неглинной, я решила, что не поздороваться будет неприлично, а он попросил оставить ему вальс.

– Как мило, – обрадовалась Мария Васильевна, – значит, князь хочет познакомиться с тобой поближе. Я считаю, что дело уже слажено, он сразу подпадет под твои чары и сделает предложение уже через пару дней.

– По-моему, вы переоцениваете мои возможности, – скромно отозвалась Надин, вспомнив, как будущий жених честно сказал ей, что она ему не нравится.

– Ты просто не видишь себя со стороны, – отмахнулась графиня.

Он отвела Надин к коляске и повезла на бал. В дороге девушка делала вид, что слушает советы своей опекунши, а сама мучилась совестью:

«Шереметев – ангел, поэтому небеса и уберегли его от меня. Он заслуживает хорошей, любящей жены, а не авантюристки, решившей сделать самую выгодную партию в сезоне».

Неизвестно, сколько бы еще продолжалось ее самобичевание, но коляска остановилась у широких дверей Благородного собрания. Надин уже бывала на здешних балах и уверенно направилась за графиней Кочубей в огромный зал, где среди беломраморных колонн уже толпились сотни гостей. Царская семья еще не прибыла, и графиня Кочубей успокоилась. Она огляделась, ища знакомых, и увидев у одной из колонн Долли Ливен и Зинаиду Волконскую, поспешила присоединиться к ним.

– Вы тоже сегодня без мужей? – поздоровавшись, спросила она. – Или ваши половины заняты делами где-нибудь в буфете?

– Второе предположение правильное, – подтвердила Волконская, и уточнила: – Долли, а ты знаешь Надин Чернышеву, дочку Софьи Алексеевны?

– Рада познакомиться, Надин, и по-хорошему завидую графине Кочубей: вывозить такую красавицу, как вы – одно удовольствие, – любезно заметила жена российского посланника в Лондоне.

Надин поблагодарила, но продолжить не успела: их разговор прервала та особая суета, что возникает при появлении высочайших особ. Освобождая проход, пробежали церемониймейстеры, публика расступилась, выравниваясь в две огромные шеренги, и через минуту в дверях появилось царское семейство. Государь вел свою мать, а молодая императрица опиралась на руку великого князя Константина, за ними следовала компания мужчин в яркой иностранной форме.

– Кто тот красавец в красном английском мундире, Долли? – тихо поинтересовалась Волконская.

– Герцог Девонширский, посланец английского короля, – так же шепотом ответила княгиня Ливен. – Это я познакомила его с нашим будущим императором, когда тот в семнадцатом году приезжал в Англию. Молодые люди – почти ровесники, они сразу же подружились.

Царская семья уже приближалась. Дамы почтительно склонились в реверансе. Надин успела бросить любопытный взгляд на молодого человека в красном мундире, которого только что обсуждали старшие: тот действительно оказался красавцем, впрочем, на ее вкус, его внешность, несмотря на высокий рост, была уж слишком изысканной, даже женственной.

Императрица-мать и великий князь Константин заняли кресла на возвышении в конце зала, а царская чета приготовилась открыть танцы полонезом. Надин не переживала, что останется стоять у стены, в ее настроении это казалось самым подходящим, но такое положение вещей, как видно, не входило в планы Долли Ливен. Весело подтолкнув в бок графиню Кочубей, энергичная дама ослепительно улыбнулась красавцу-англичанину в красном мундире. Тот сразу откликнулся на немой призыв и приблизился к супруге посла.

– Позвольте приветствовать вас, ваша светлость, – любезно произнес он по-английски, – я еще не имел чести поздравить вас с новым титулом.

– Благодарю, герцог, – отозвалась Дарья Христофоровна, и тут же ловко представила англичанина стоящим рядом дамам. Когда очередь дошла до Надин, княгиня поощрительно улыбнулась англичанину – и тут же получила то, на что рассчитывала: герцог пригласил девушку на полонез, и польщенная Надин отправилась танцевать.

Англичанин не разговаривал с ней, Надин лишь ловила на себе его быстрые косые взгляды, красавец вел себя робко и деликатно, и это ей понравилось. Она легко улыбнулась своему кавалеру и получила в ответ восторженную улыбку. Они заняли место в шеренге, ведомой царской четой, зазвучала торжественная музыка, и пары двинулись вперед. Теперь Надин уже радовалась, что танцует – после унижений сегодняшнего утра она как будто вновь вернула себе гордость: этот красивый англичанин – представитель английской короны – посчитал ее достойной партнершей. Так неужели Надин не оправдает его ожиданий? Она вновь ощутила привычную жажду впечатлений. Герцог в красном мундире показался ей райской птицей на фоне черных фраков. Ну разве это не так?

Ордынцев приехал на бал в черном фраке. Нового парадного мундира у него в Москве не оказалось, а старый как-то незаметно стал узок в плечах, да и привлекать внимание знакомых ему явно не хотелось – не было настроения шутить и общаться со старыми приятелями. Поводов для огорчения накопилось предостаточно, а самым главным из них была Надежда Чернышева. Он уже знал, что Печерский после встречи в соседнем доме отправился в ресторан «Яр» и провел там несколько часов, а потом вернулся в дом на Солянке. Получалось, что для него единственно важным делом за весь день оказалась встреча с молодой графиней.

«Во что же нужно было влипнуть, чтобы попасться на крючок такому негодяю? – раздраженно думал Дмитрий. – Ее семья должна вмешаться. Несмотря на хитрый довод императрицы-матери о сиротке, девушка имеет полноценную защиту: мать, бабушку и друзей семьи в лице Кочубеев».

Войдя в зал, Дмитрий сразу же увидел свою «невесту». Нынче вечером она была в нежном лимонном шифоне, две чайные розы трогательно светлели в угольно-черных волосах. Надин выглядела слишком бледной, но даже это ей шло. Она повернула головку, отвечая княгине Волконской, и Дмитрий заметил следы печали на ее лице. Надин страдала! Ордынцеву даже стало интересно, что же будет дальше, логика подсказывала, что барышня останется грустить у колонны, отдавая дань уважения потерянной любви, но он ошибся. Надин отправилась танцевать, и ее партнером оказался не кто-нибудь, а сам герцог Девонширский.

– Непотопляемая, – хмыкнул моряк Ордынцев, глядя на то, как Надин улыбнулась герцогу.

Поведение англичанина оказалось абсолютно предсказуемым – тот расцвел, как бутон под солнцем, и теперь взирал на Надин с нескрываемым восхищением. Герцог начал разговор, а красотка любезно отвечала ему. Похоже, у нее начинался новый роман.

«Может, его английская светлость сделает даме предложение вместо меня? – с иронией размышлял Дмитрий. – Только вот на каких условиях? Он получит жену, а я лишусь большей части состояния? Не слишком приятная перспектива».