В погоне за счастьем

Да. Когда в разговоре с моим коллегой я обмолвился о том, что вы посещаете мой курс, он сказал, что читал в новостях о вашем брате…

О его смерти.

Да. О смерти. Мне действительно очень жаль. Наверное, это было…

Да, именно так.

И поэтому вы переехали в Мэн?

Одна из причин.

А ваш бывший парень — это другая причина?

Скажем так, он добавил негатива.

Представляю, какой это был тяжелый год для вас…

Всё, на этом остановимся…

Извините, я… может…?

Нет, вы были очень деликатны. Просто… я действительно не привыкла к таким дозам сочувствия…

Хорошо, — сказал он. — Тогда я буду играть роль жесткого циника.

У вас не получится, вы же из Индианы.

На Манхэттене все такие остроумные?

А в Индианаполисе все такие льстивые?

Уф.

Это не в обиду сказано.

Но и не в качестве лести.

Touche [62] . А вы сообразительны.

62

Отлично сказано (фр.).

Для парня из Индианаполиса.

Могло быть хуже.

Это как же?

Вы могли оказаться родом из Омахи.

Он адресовал мне одну из своих озорных улыбок. И сказал:

Мне нравится ваш стиль.

По правде говоря, мне его стиль тоже понравился. Провожая меня в тот вечер до дома, он спросил, не хочу ли я рискнуть жизнью и конечностями, совершив с ним однодневную поездку на машине в ближайшую субботу.

А что такого опасного в вашей машине? — спросила я.

Водитель.

Его автомобиль оказался двуместным «альфа-ромео» с откидным верхом, ярко-красного цвета. Я опешила, когда в субботу утром он подрулил к моему дому.

Не слишком ли вы молоды для кризиса среднего возраста? — спросила я, проскальзывая на низкое пассажирское сиденье.

Хотите верьте, хотите нет, но это подарок отца.

Ваш отец, мистер Страховой магнат Индианаполиса, и сделал такой подарок? Не верю.

Думаю, так он поаплодировал моему решению вернуться домой и работать здесь.

О, кажется, понимаю. Это вариация на тему «Как удержать их на ферме после того, как они увидели Париж». Естественно, только спортивной машиной.

Причем застрахованной от всех рисков.

Надо же, кто бы мог подумать?

Мы устроили автопробег по шоссе номер один. Проехали Бат. Чудесные городки со своей неповторимой атмосферой — Уискассет, Дамрискотта, Рокленд, к полудню добрались до Камдена. Час или около того мы убили в замечательном букинистическом магазине на Бэйвью-стрит. Потом спустились к воде, в очаровательной закусочной ели моллюсков, запивая пивом. После еды Джим закурил «Галуаз». Я отказалась от предложенной сигареты.

Боже правый, — сказал он. — Непереносимость алкоголя, отвращение к сигаретам. Вы, должно быть, тайный мормон, работающий здесь под прикрытием.

Я пыталась стать курильщицей в колледже. Неудачно. Думаю, мне уже никогда не научиться.

Ничего сложного в этом нет.

Ну значит, это прокол в моих способностях. Но ответьте мне на такой вопрос: как вы можете курить эти французские окурки? Они же воняют, как выхлопная труба.

Да, но на вкус, как…

…как французская выхлопная труба. Бьюсь об заклад, вы единственный парень в Мэне, кто курит эти сигареты.

Могу я считать это комплиментом? — спросил он.

Джим оказался отчаянным весельчаком. Мы весь день состязались в остроумии. Ко всему прочему, он был прекрасно образован. И умел подшутить над собой. Мне он ужасно нравился… как приятель, собеседник… в общем, un bon copain [63] . Но не более того. Если бы я искала романтических отношений, ему бы ничего не светило. Слишком застенчивый. Слишком преданный. Слишком влюбленный. Я не возражала против его компании, но мне не хотелось давать ему надежду на то, что между нами возможно нечто большее, чем дружба. Поэтому — когда он предложил встретиться через несколько дней — я сослалась на занятость.

63

Свой парень (фр.).

Да будет вам, — беспечно произнес он. — Уж один вечер среди недели можно потратить на кино и чизбургер.

Мне действительно нужно сосредоточиться на колонке, — сказала я — и тут же возненавидела себя за излишний морализм.

Надо отдать должное Джиму: он лишь рассмеялся. И сказал:

Когда тебе отказывают в такой вежливой форме, это тоже неприятно.

Вы правы. Неприятно. Так что за фильм?

«Туз в рукаве» великого Билли Уайлдера.

Я видела его в прошлом году на Манхэттене.

Ну и как?

Самый отвратительный фильм о журналистике за всю историю кинематографа.

Тогда вам придется посмотреть его еще раз.

Я уже поняла.

В общем, отделаться от ухаживаний Джима было не так легко. К счастью, он никогда не намекал на романтический подтекст наших свиданий. Как и я, он был чужаком в Брансуике. Ему не хватало общения. Как и мне, хотя я не очень-то хотела в этом признаваться. Вот почему трудно было отказаться от его приглашений в кино, или на концерт камерной музыки в Портленде, или на встречу с его факультетскими приятелями (да, у меня наконец началась активная светская жизнь). Даже после месяца знакомства кульминацией наших свиданий был поцелуй в щечку с пожеланием спокойной ночи. Осмелюсь сказать, что иногда в голову закрадывалась коварная мыслишка: какого черта он не сделает первый шаг? Впрочем, я чувствовала, что причина такой нерешительности кроется в том, что он видит отсутствие интереса с моей стороны.

Я знала, что рано или поздно мне все-таки придется рассказать ему о беременности. Срок составлял уже пять месяцев, и мой живот начал заметно округляться. Но я все откладывала момент откровения. Трусиха по жизни, я боялась, что это разрушит нашу дружбу. А мне он так нравился. И так хотелось, чтобы он по-прежнему оставался моим приятелем…

Однако я все-таки решилась на разговор после очередного еженедельного приема у доктора Болдака.

Что ж, похоже, все идет по плану, — сказал доктор Болдак.

Я строго соблюдаю все ваши предписания, док.

Но я слышал, вы начали появляться в обществе, и даже не одна… что очень даже неплохо.

Откуда вы узнали?

Городок наш маленький, вы не забыли?

А что еще вы слышали?

Только то, что пару раз вас видели в компании преподавателей из Боудена.

В компании Джима Карпентера, так?

Да, именно это я и слышал. Но…

Он просто друг.

Отлично.

Он действительно друг. Я его не обманываю.

Так, постойте. Никто и не говорит, что вы его обманываете. И что вы парочка. Ну или что-то в этом роде.