В погоне за счастьем

С излишней резкостью скидываю с себя её руки, проговаривая со злостью, смотря прямо в глаза:

— Это моё решение. Ты имеешь право отвергнуть его и уйти, или принять и остаться.

Отшатнувшись, она безвольно оседает на небольшую полку для обуви, одиноко стоящую в пустой прихожей. И, кажется, за секунды стареет. В миг осунувшееся лицо, рассекают глубокие полосы, наложившейся боли.

Я смотрю на неё, коря себя за излишнюю резкость. Инфантильность. Поведение подростка, доводящего родителей до сердечного приступа. Смотрю. И пытаюсь не отступить назад. Не принять её мнение. По привычке не поставить его выше своего собственного. Смотрю и боюсь отступиться. Понимая, что в следующий раз просто не выкарабкаюсь назад. Навсегда увязнув в этой пучине.

— Прости меня, — шепчу, склонившись на колени в её ногах. — Я не могу выйти за Димку. Это не правильно. Перехожу на быструю речь, тараторя, словно боясь, что меня остановят. Попытаются остановить. Вновь куда-то направят. Но мама молчит, выжигая солёными каплями невидимые рубцы на моих дрожащих руках. — Я люблю его как брата, как друга и изведу себя тем, что искалечу чужую жизнь. Я не хочу жить как правильно. Не хочу стать подобием его матери. Держать лицо, не имея возможности сказать лишнего слова; терпеть скандалы, измены, которые несомненно начнутся с годами. Потому что не способна соответствовать ожиданиям. Да, он хороший. Он даёт мне всё, а я… Любовь — это взаимность, понимаешь! А я, в отношении его, способна лишь брать. Димке не хватает тепла, любви, ласки. Не хватает эмоций. Рядом со мной. И это не изменишь с годами. Наш отдых, вдали от всего, неминуемо заканчивается очередным скандалом. Я не способна расслабиться; убежать от себя; избавится от мыслей, что с ним должна быть вовсе не я! И это непосильная вина. В итоге вместе мы просто намеренно мучаем друг друга. А это… Мам, даже при наличии общих детей-это же далеко не семья!

Ледяная рука монотонно поглаживает меня по спине, а тихий голос, раздающийся словно из вне, подытоживает мои откровения риторическим вопросом, (ответа на который попросту нет, да и по сути то он вовсе здесь и не подразумевается):

— Бедная моя, как же ты этого всего докатилась?

Наш разговор "после" продлился добрую пару часов.

Мама осталась. Задумчиво бродя в пустых комнатах. Осматриваясь по сторонам. Между делом бормоча:

— Господи, я даже в общаге при университете с твоим отцом лучше жила…

Я проглатывала подобные высказывания не возражая. Терпя потери при избавлении от одного тяжкого груза, готовясь к новому раунду этой непростой затеи. Молчала. Собиралась с силами перед отправкой на встречу с тем, кто навряд ли одобрит моё решение " тихо, спокойно, расстаться, не создавая друг другу лишних проблем".

***

В своей записке я выбрала полдень. Просторное, по обыденности многолюдное, популярное кафе, располагающееся неподалеку от Димкиного дома.

Я была на месте за десять минут до исходного времени. Ужасаясь тому, что сегодня, вопреки ожиданиям, среди посетителей не было желаемого наплыва. Следовательно, скандала не избежать. Хотя, игра на публику в подобном контексте далеко не излюбленное поведение Верховцева. Он выше этого. Надеюсь.

Он сидел в центре зала, пренебрегая приличиями, приспустив на глаза козырек камуфляжной кепки. Рядом не было никого. Столики вокруг пустовали. И это не удивительно. Люди точно обходили его стороной, стараясь не заходить в широко раскинутые границы ощутимо тяготящего личностного пространства. Его можно было сравнить с неким контрактником, зачищающим горячие точки. С тем, кому неуютно оказаться в мирном месте, потому, что привычно живёт войной. Так и гляди из под тонкой куртки, при лёгком движении появится нечто похожее на дробовик. Поэтому я вполне разделяла нежелание здесь присутствующих оказаться в близком радиусе с подобным объектом. Слишком сильная вокруг него была энергетика. Злость, агрессия, всё вкупе. И желание меня придушить, наверняка тоже сильное.

Эти метры до столика дались мне с трудом. С каждым шагом, приближаясь к нему, ощущалось усилившееся головокружение. Было трудно дышать. Наэлектризованный воздух то распирал лёгкие, выскальзывал из них без остатка. И я шла, спотыкаясь, понимая, что свернуть назад больше не имею права. Даже если решусь покаяться, попросив о прощении-об этом моменте, моем поступке мне будут напоминать почти ежедневно, долгие годы.

Медленно присаживаюсь напротив него. Молчаливо смотрю вперёд, нервно складывая в замок руки. Голова моего спустника так же опущена вниз. Он сидит не шелохнувшись. Точно не замечает моего появления.

— Дим, прости…,- шепчу тихо. Слыша своё дыхание, громче слов покаяния в глубоком невежестве. — Я не могу… Ты найдёшь себе лучше…

— Ты опозорила меня перед сотней гостей. И, что самое важное, унизила в глазах моей семьи. Считаешь, твоё "не могу" и " ты найдёшь лучше" являются для подобного веским основанием? — скрипя зубами шипит в ответ Верховцев. — Твоё пустое прости способно что-то исправить?

Отсылаю взглядом, решившего подойти к нам официанта. Приспускаю веки, в надежде найти в себе силы.

— Мне очень жаль, что всё зашло так далеко. Я не могу поступить иначе.

— И на что ты надеешься? — хмыкает, поднимая глаза. Напряжённым молчанием заставляя смотреть на него. Долго. Мучительно. Режа нервы заточенной сталью. Оголяет оскал, произнося почти по слогам:- Хочешь услышать, что я люблю и прощаю?

Нервно вздрагиваю, отрицательно качая головой.

— Я бы очень хотел тебя возненавидеть, — продолжает отчасти проговаривая более мелодично и мягко. — Я бы очень хотел относиться к тебе как к очередной, легко заменяемой шлюхе. Но, вот не задача, ты ж у нас не такая. Чистая. Правильная, — сплевывает в сторону, сжимая пальцы до хруста. Выбивает воздух из лёгких, нарочито тихо и жёстко зачитывая мне приговор:- Уясни разом, дорогая. Повторять дважды мне не с руки. Кем бы ты для меня не была, я без сожаления, саморучно придушу тебя, если ненароком узнаю о том, что ты "случайно" потеряла ребенка или запланировано пошла на аборт. Мне известно всё о твоём состоянии. Не смей даже обмолвиться, что для этого есть какие-то предпосылки. Ты можешь валить куда угодно. При желании я найду тебя везде. Потому что это мой ребенок. И ты не посмеешь его убить, или же заменить ему отца тем или иным "идеальным " парнем. А после, любым способом лишу тебя прав на ребенка. Даже при твоём ангельском поведении: изловчусь и найду для этого подходящую лазейку. Тебе знакомо моё знание законов. Так что всё пройдёт гладко. Не сомневайся. И своё истинное счастье, родная, тебе придётся строить с нуля. На обломках всего, что могло бы у тебя быть, да и когда-то было, — затихает со зловещей улыбкой, смотря ледяным взглядом в мои распахнутые, влажные глаза. — Вот такой расклад ближайших событий. Я знал, что тебе понравится. Но ты не расстраивайся. Считай это неким препятствием. Пути к счастью, по обыденности, тернисты. Возможно после, остыв, я даже так же, как и ты сейчас, попрошу у тебя прощения. Искренне и честно. Только вот интересно, на кой оно тебе будет надо?!

— Ты не посмеешь…,- шепчу, пересохшими губами, уткнувшись в него невидящим взглядом.

— Кусь, верить в лучшее твоя больная привычка, — подытоживает, поднимаясь с места. — Я, в отличие от тебя, своих решений никогда не меняю. Бросает на стол карту и ключи от машины, морально сжимая меня в комок, точно змея перед смертельным броском:- Я заберу у тебя ребенка. На подарки мелочиться бессмысленно. Врача и все необходимые расходы до родов оплатишь сама. Пин-код знаешь.

Он уходит. Оставляя меня в полной прострации. Не зная, что делать дальше. Кому звонить. Куда идти. Да и просто…как быть. Плотно обнимаю себя руками. Тяжело дыша, всё так же смотрю перед собой. На место, что прежде занимал собеседник.

Смотрю в никуда. В пустоту. Что отныне, точно верный спутник должна стать моим ориентиром. Знать бы заранее только каким?

— Могу я вам чем-то помочь? — доносится обеспокоенное со стороны. — Может быть воды?

С секунды замешкавшись в подборе ответа, качая головой, отсылаю на место подошедшего официанта.

Ограничиваюсь кратким:

— Нет. Спасибо.

Сгребаю в сумку пластик, ключи. Не чувствуя ног, не смотря по сторонам медленно направляюсь к выходу. Понимая, что сейчас главное не поддаться эмоциям. Принять ситуацию, а уже потом я подумаю как дальше быть. Потому как Лизкин муж полностью прав: тягаться с Верховцевым мне бесполезно.

***

На парковке возле кафе, буквально около входа была припаркована моя машина. Наверняка кто-то из парней Верховцева расстарался. Чтобы не прошла мимо. Не сообщила после хозяину, что не заметила подобной милости. А ещё хуже — отвергла её за ненадобностью, не удосужившись забрать. Автомобиль был припаркован в самом подходящем для этого месте. Без права на выбор. Под знаком " парковка для инвалидов", к которым с сегодняшнего дня некоторые особи мужского пола наверняка начали меня причислять. Не забери я машину отсюда в течении пары часов: как результат налечу на штраф, в добавок к которому придётся оплатить эвакуатор, да штраф стоянку с какого-нибудь пригорода Москвы. Поэтому, хочешь-не хочешь, а подарком придётся воспользоваться. Лишние траты, пусть и с чужой банковской карты, в подобном контексте никак не уместны.