В погоне за солнцем

"Опрометчиво" - потому что женщины друг друга терпеть не могли. Эрелайн готов был поклясться, что Сэйне безразлично, в чем появиться на балу, но уступать противнице она не желала. Вспомнил же он об их молчаливой вражде тогда, когда отменять распоряжения и спешно менять планы было уже слишком поздно, и теперь пожинал плоды своей непредусмотрительности.

– Осмотром - да, - подчеркнув первое слово и выразительно взглянув на нее, подтвердил Эрелайн.
– Передайте Рейгену мое одобрение.

Сэйна склонила голову, принимая приказ. И, присев в изящном реверансе, затерялась среди обряженных в одинаковые черные мундиры стражников. Ее тонкий, обманчиво-хрупкий стан еще долго мелькал среди охраны.

Черная ворона в пестрой воробьиной стае...

– Лорд Эрелайн!

Тихий оклик потонул в легком дыхании ветра. Эрелайн вскинул голову, ища обладательницу столь знакомого голоса.

– Повелитель!
– воскликнула Висения, стоя на беломраморной террасе и оперившись о балюстраду. Подходить к нему по траве она не рискнула.
– Вы закончили? Леди Ириенн прибыла пару минут назад. Вы должны встретить ее и выказать свое почтение.

– Уже?
– тень неудовольствия пробежала по лицу Эрелайна.
– Нет, Висения, исключено. Я не закончил осмотр. Думаю, столь уважительная причина извинит меня перед леди.

– Смею напомнить, мой лорд, что стражники стоят на этих самых позициях уже полтора часа, не смея сделать ни шагу. Вы обошли их уже три раза и теперь всерьез говорите, что нужен четвертый? Вам никак нельзя опаздывать! Вы с леди Ириенн открываете бал.

– Бал! Именно что! До первых танцев еще получаса, не меньше. Вы действительно полагаете мое присутствие необходимым?

– Вы - лорд дома Пляшущих теней, хранитель Сумеречного перевала и сумеречных дорог. Вы - второе лицо после лорда-правителя. Как вы думаете, можете ли вы приветствовать его и его семью в числе последних гостей?

Эрелайн вздохнул, тоскливо глядя на белокаменное здание. Окна во всю стену, скульптуры и барельефы тончайшей работы... Круг Фаэ - так в шутку, подражая людским преданиям, называли aelvis дворец, построенный для великих балов, летнего и зимнего, Беллетайна и Самхейна.

– Простите мне подобную дерзость, но... вы действительно заботитесь о безопасности наших высочайших гостей - или хотите отсрочить неизбежное?

– Ну, вот и настал миг, когда ваша проницательность, наконец, сыграла против меня!
– Эрелайн обезоруживающе улыбнулся.
– Вас невозможно обмануть.

– Это просто вы не стараетесь лгать, - улыбнулась она, принимая поданную руку. Дальше, сквозь тихую песнь вечера и аромат диких роз, они пошли вместе.

– Надеюсь, мне не придется танцевать с моей нареченной весь вечер.

– Леди Ириенн, говорят, танцует, как fae. Грация, изящество, страсть... нет такого танца, который бы ей не покорился. Она обожает балы.

– В таком случае было бы вдвойне печально портить ей удовольствие от этого вечера, - улыбнулся Эрелайн.
– Я отвратительно танцую.

Тихий смех Висении всколыхнул хрустальную ясность вечера.

– Право слово, мой лорд, у вас чудесное чувство юмора! Хотела бы я посмотреть на aelvis, который не чувствует музыку! Да и видя, как вы фехтуете, вряд ли кто-то допустит мысль, что вы не умеете танцевать.

– Увы, леди, но это так.

– Рассказывайте это Шенне и светским дамам! Если вы не забыли, на одном из Самхейнских балов я танцевала с вами три раза кряду! И уж точно знаю, что танцуете вы прекрасно. Ах, сколько же лет назад это было? Три? Пять?..

– Семь, - фыркнул Эрелайн.
– Три раза с вами и один - с Алишией. Спасибо, что выручили меня на белом танце! Иначе, боюсь, без пострадавших бы не обошлось.

– Вы о себе или о ваших поклонницах?
– серьезно спросила Висения, но в ее золотых глазах плясали искорки смеха.

– Вообще-то я говорил о поклонницах, но после вашего вопроса крепко призадумался и уже не столь в этом уверен, - нарочито серьезно поправил ее он и беспомощно развел руками. Висения рассмеялась: заразительно и удивительно мелодично.

Белокаменные стены оборвались высокими распахнутыми дверьми.

Они вошли в бальную залу - и Эрелайн сощурился, едва не ослепнув от льющегося отовсюду света. Он дрожал в зеркалах, дробился мириадами бликов в драгоценных камнях, рассыпался ослепительными искорками по мрамору пола и стен, по дорогому шитью платьев и изысканным украшениям.

– Пора заканчивать разговор, - нахмурилась Висения, раскрыв веер - зелено-золотой, как ее колдовские глаза.

– Пора. Но кроме шуток, леди! Ответьте: должен ли я провести весь вечер с моей невестой? Я не силен в бальном этикете, простите мне невежество.

– Вы должны ей один-единственный танец, мой лорд. А там - сколько сами захотите!
– ее легкий смех перезвоном прокатился по зале и ушел ввысь, разбившись о тонущий в свете свод.
– Уверяю вас, нашей прекрасной принцессе не дадут заскучать. Желающих выказать почтение всегда много.

– Мое почтение, леди!

– Мое почтение!

Висения присела в элегантном реверансе и почти сразу - с кем-то защебетав, кому-то улыбнувшись - растворилась в золотом великолепии бала.

Гости и гостьи, леди и лорды, aelvis со всех концов Зеленых Холмов... Когда-то, в прежние времена, среди них кружили fae - озорные, смешливые, капризные духи лесов, полей, лугов и озер. Порой в круг танцующих вступали и смертные, осмелившиеся нарушить давний запрет - и навсегда покидали мир людей. На исходе наполненной хмельным волшебством и искристой радостью ночи, как только ее небо начинало светлеть и заниматься зарей, наваждение Беллетайна рассеивалось, и смертные становились причудливыми тенями; наваждениями, расцвеченным перламутром. Редкие счастливчики, говорят, обретали бессмертие, и в следующую Ночь шагали в круг танцующих уже как aelvis... Но в это Эрелайн совсем не верил.

Венценосное семейство встречало гостей стоя на последних ступенях беломраморной лестницы, щедро раздаривая улыбки, благоволения и обещания.

Лорд Этвор - высокий, статный, с мальчишеской улыбкой и смеющимися глазами. В отличие от него самого, выходящего в свет лишь изредка и чувствующего себя нервозно, непривычно, лорд-правитель держался легко и свободно. В движениях, в улыбке, в смешливом прищуре глаз - естественность и непринужденность. Ему не нужен был меч, чтобы отстоять правоту: слово в его руках стало острее стали. Лучший дипломат из всех, кого знал Эрелайн, лорд-правитель смог усмирить вражду - и удержать Холмы в единстве.