В поисках Колина Фёрта

Вероника ответила ему гневным взглядом.

– Пожалуйста, перестань меня приглашать. Мой ответ не изменится.

– Она разбивает мне сердце! – вскричал мужчина, изображая удар кинжалом в грудь, и сидевшие в закусочной рассмеялись.

Беа наблюдала, как Вероника, беззлобно покачивая головой, размешивала сахар в кофе, а мужчина поплелся прочь.

– В «Кофе с видом на гавань» раздает автографы Колин Фёрт! – раздался гнусавый выкрик у дверей закусочной.

Колин Фёрт? Актер?

Вероника в мгновение ока выскочила на улицу. А вместе с ней и половина посетителей заведения.

Беа испытала мощнейший порыв броситься вслед за этой женщиной, но тело не желало повиноваться. Если не считать дрожавшей руки, сжимавшей вилку, она застыла как статуя. Беа положила вилку, втянула сквозь зубы воздух и подумала, не позвонить ли подруге Каролине и сообщить, что она нашла свою биологическую мать во плоти, настоящую красавицу, но Каролина уехала на лето в Берлин.

Беа посмотрела на нетронутый кусок пирога – тягучий ирис, слоеное тесто. Этот пирог испекла ее биологическая мать. Девушка медленно положила в рот кусочек, разрешая себе насладиться.

Ей хотелось устремиться в погоню за Вероникой и каким-нибудь волшебным образом заставить ее замереть на месте, чтобы тайком рассмотреть каждую черточку – разрез глаз, линию носа, очертания подбородка – и поискать себя в лице Вероники, в ее теле, в движениях. Что-то, способное заставить мозг Беа смириться с тем, что все это правда – именно эта женщина, а не Кора Крейн, дала ей жизнь. И мужчина, имени которого Беа не знала, стал ее отцом. Кто он? Любили ли они друг друга? Была ли это связь на одну ночь? Какое-то ужасное происшествие? Беа желала знать, откуда она родом. Внезапно ей смертельно захотелось открыть для себя историю жизни Вероники, собственно, историю своей жизни. Кто были ее бабушки и дедушки?

Кто такая сама Беа?

Девушка положила на столик десятидолларовую банкноту и бросилась вдогонку за Вероникой.

Главная улица была настолько запружена туристами, велосипедистами, человеком с десятком собак на поводках и группой детей из дневного лагеря, парами шагавших ей навстречу в ядовито-желтых футболках, что Беа не увидела Веронику. Искомое кафе находилось через пять магазинов. Беа зашла туда и осмотрелась, но и там ее не обнаружила, не говоря уж о британском актере.

– Если вы пришли посмотреть на Колина Фёрта, его здесь нет, – крикнула варившая кофе девушка. – Кого-то, видимо, забавляет, что сюда сбегаются все женщины города.

Пара посетителей, взяв кофе со льдом, вышли в зад-нюю дверь, и Беа выглянула в маленькое патио. Вероники там не было. Мощенная булыжником дорожка вела к улице, шедшей перпендикулярно Главной, как раз вдоль гавани. Должно быть, Вероника пошла этим путем.

Хорошо, и что дальше? Можно снова прийти завтра – и на сей раз, предположим, сесть в ту часть зала, которую обслуживает Вероника. Идя к гавани, Беа старательно размышляла. Она приехала в Бутбей посмотреть город, место, где родилась, где ее жизнь началась как чужая история. План состоял в том, чтобы, если подвернется подходящий момент, постучать в дверь своей биологической матери – буквально или фигурально.

Мгновение назад время показалось подходящим. Но что, если она догонит Веронику? Подбежит к ней, постучит по плечу и скажет: «Э-э… привет, меня зовут Беа Крейн. Двадцать два года назад вы отдали меня на удочерение». Вероника несомненно хотела, чтобы Беа с ней связалась, иначе она не обновила бы свои данные. Но, может, лучше – для них обеих – позвонить. Соблюсти некоторую дистанцию, чтобы позволить осознать происходящее, прежде чем встретиться лично.

Да, Беа позвонит, может, завтра.

Пока девушка шла к гавани, где царила еще большая толчея, чем на Главной торговой улице, черты Вероники – ласковые карие глаза, прямой, почти острый нос, очень похожий на нос Беа, – стояли перед глазами. Девушка настолько погрузилась в свои мысли, что брела куда глаза глядят – казалось, остановившись, она упадет.

Если только Вероника всю жизнь не пряталась от солнца, ей не могло быть больше сорока. Беа дала бы ей тридцать шесть или тридцать семь, а значит, родила она ее подростком.

Пробираясь сквозь толпу туристов, Беа представляла, как совсем юная Вероника бродит по этим же улицам, беременная, напуганная, не знающая, что делать. Поддерживал ли ее отец Беа? Или бросил? Как восприняли это мать Вероники, ее бабушка? Могла Вероника к ней обратиться? Ее прятали? Помогали?

Беа строила предположения и догадки, пока не поняла, что ушла на дальний край залива, прочь от суеты центральной части городка. Впереди, у пруда, она увидела группу людей, устанавливавших огромные черные прожектора и камеры, позади них стоял длинный бежевый трейлер. Похоже на съемочную площадку – Беа не раз натыкалась на них в Бостоне и всегда надеялась увидеть какую-нибудь кинозвезду, но ей знаменитости не попадались, хотя знакомые заявляли, что видели известных актеров.

Вот откуда все эти крики про Колина Фёрта. Должно быть, он в городе ради съемок в новом фильме. Беа подошла поближе в надежде немного отвлечься.

– Это съемочная площадка, да? – спросила она у высокого угловатого парня в очках в тонкой оправе, стоявшего перед трейлером. На шее у него висел заламинированный пропуск: ТАЙЛЕР ИКОЛС, ПР.

Он смотрел на планшетку – и то ли не слышал вопроса, то ли не захотел отвечать.

Симпатичная девочка-подросток с длинными темными волосами сидела на складном стуле в нескольких шагах от него. На коленях у нее лежала вверх названием раскрытая книга, и, если Беа не ошиблась, это была «Убить пересмешника». Она за милю узнала бы оригинальную обложку.

– Очень люблю эту книгу, – сказал Беа, обращаясь к девочке. – Я писала по ней работу на последнем курсе.

– Я даже первый абзац одолеть не могу, – отозвалась та, трепля страницы. – Такая скукота. Как мне написать сочинение по этой книге? Надо было назвать ее «Убить перескучника».

Она и не представляла, чего себя лишает.

– «Убить пересмешника» – блестящее отражение своего времени – Юга, расизма, добра и зла, несправедливости – и все это глазами девочки, которая многое узнаёт о жизни, о своем отце, о себе самой. Это одна из моих десяти любимых книг на все времена.

Парень взглянул на нее, опираясь согнутой ногой на стенку трейлера за своей спиной, и вернулся к проверке бумаг, закрепленных на планшетке.

Девочка совсем заскучала, но вдруг лицо ее просветлело.

– А вы можете написать за меня сочинение?

– Прости, нет, – сказала Беа. – Но все же не отвергай так сразу этот роман, ладно?

Девочка закатила глаза.

– Вы говорите совсем как мой брат, – мотнула она головой в сторону парня с планшеткой.

– Значит, это съемочная площадка? – снова обратилась к нему Беа, кивнув на камеры.