В поисках Леонардо

* * *

Час спустя Амалия сидела у себя в каюте, деловито разрезая ножом страницы нового романа Золя, который она нашла в библиотеке. Рудольф вызвал стюарда, заказал принести себе выпивку и без сил повалился на диван, вытянув руку поверх спинки.

– Честно говоря, я не завидую Деламару, – проворчал он. – Имея на руках такое описание Леонара, как у него, нелегко будет найти этого поганца.

Деламар в тот момент удалился опрашивать обслугу, которая подавала на стол, а его помощники пока решили малость передохнуть. Что же до сыщика, то ему и впрямь предстояла непростая задача, потому что каждый, кто когда-то соприкасался с Леонаром Терноном, дал свое описание его внешности, которое порою очень сильно отличалось от других. Впрочем, оно и понятно – ведь Леонар исчез целых десять лет тому назад.

Гюстав Эрмелин сообщил, что Леонар Тернон был среднего роста, темноволосый, симпатичный, с серыми глазами. Хотя, может, и с карими. Никаких особых примет Гюстав у него не заметил, да оно и понятно – когда Леонар исчез, Гюставу исполнилось одиннадцать лет.

Луиза Сампьер долго морщила лоб и наконец сказала, что Леонар был маленького роста, довольно невзрачным, с русыми волосами. А цвет глаз она вообще не помнила. Вряд ли ее показания много значили, потому что последний раз она видела Леонара, когда ей было двенадцать, и, по ее словам, она вообще им не интересовалась.

Адвокат Боваллон показал, что он много раз видел Леонара, так как вел дела его родственницы, госпожи Бежар, а Леонар был частым гостем в ее имении. По его словам, у Леонара была довольно приятная внешность, рост средний или даже высокий, волосы каштановые, а глаза голубые. Он же смог назвать, какая у Леонара была особая примета – три родинки на левой руке, чуть ниже локтя, образующие ровный треугольник.

Проспер Коломбье подтвердил слова адвоката. Оказалось, что Проспер раньше служил у госпожи Бежар и тоже часто видел Леонара. Впрочем, Проспер заметил, что глаза у Леонара были темные, а рост – чуть ниже среднего, но треугольник из родинок ему тоже запомнился.

– И вовсе ты не прав, – ворчливо поправила его Надин. Сестра Проспера в то время работала у мадам Бежар горничной. – Насчет родинок ничего не скажу, но вот глаза у Леонара были синие, а волосы – черные, и вообще он был довольно пригожий малый.

Феликс Армантель ни разу в жизни не встречал Леонара и не мог сообщить о нем ничего путного. Его жена склонялась к мысли, что Тернон был то ли брюнет, то ли блондин, но уж наверняка не рыжий. Глаза у него были светлые, а возможно, что и темные, – она никогда не обращает внимания на такие пустяки.

Кристиан Эрмелин на вопрос о внешности Леонара ответил, что тот был скорее брюнет с глазами вроде бы зелеными. Особых примет Кристиан не помнил.

Самое точное описание внешности Леонара дала Ортанс Эрмелин, которая, как оказалось, прекрасно помнила своего бывшего жениха.

– Вы знаете, господа, я не очень хорошо представляю себе, какой рост считается высоким, а какой низким. Могу сказать только, что Леонар был примерно на дюйм выше Кристиана. Какие у него были волосы? Я бы сказала, темные, вот как у вас, месье Деламар. Глаза у Леонара… – тут она задумалась. – Вообще-то, насколько я помню, серые, но бабушка Бежар всегда утверждала, что они голубые. Вы же знаете, если женщина станет выбирать между серым и голубым цветом глаз, она почти всегда предпочтет назвать их голубыми… Вообще внешность у Леонара была довольно обыкновенная, я имею в виду, если вот так вспоминать ее черточка за черточкой, но в общении он производил очень приятное впечатление. Такой, знаете ли, открытый, жизнерадостный… – На лице Ортанс показалось мечтательное выражение, и ее муж, заметив это, нахмурился. – У него была прелестная улыбка, и бабушка Бежар души в нем не чаяла. Она говорила, что обычно люди скалятся, и только один Леонар умеет улыбаться.

Она замолчала. Кристиан смотрел в сторону. Между его бровями залегли глубокие морщинки.

– Что-нибудь еще, мадам? – рискнул прервать молчание Деламар.

– Еще? – Ортанс вздохнула. – Ну, Леонар был худой, даже, может быть, тщедушный, но при этом жилистый и очень выносливый. Он прекрасно плавал и очень хорошо ездил верхом. У него были тонкие пальцы, а на левой руке, чуть ниже локтя, красовался треугольник из трех родинок. А еще у него были длинные ресницы, – неожиданно добавила она. – Вот как у вас, мадам.

– Вы так хорошо его помните… – осторожно начал Деламар. – Можно еще один вопрос? Вы хорошо рисуете, мадам? Если бы у нас был хотя бы его карандашный портрет, нам было бы легче найти его. – Сам того не замечая, он стал говорить «мы», как если бы Амалия и Рудольф стали частью его команды. – Просто ни у кого из вас не сохранилось его фотографии, а словесное описание не всегда может помочь.

– О, месье, вы наступили моей жене на самое чувствительное место, – заметил Кристиан. – К сожалению, Ортанс никогда не умела рисовать.

– Да, – со вздохом подтвердила молодая женщина. – Мне очень жаль, но… – И она конфузливо развела руками.

– Тогда последний вопрос. – Деламар немного поколебался. – Как вы думаете, если бы вы увидели Леонара… я понимаю, что прошло целых десять лет, но все-таки… Если бы он был здесь, на корабле, вы бы его узнали?

– Наверняка, – не колеблясь ни мгновения, ответила зеленоглазая чаровница. – Да, я бы его узнала. Даже если бы прошло двадцать лет, а не десять.

Отчего-то ее муж при этих словах потемнел лицом.

– То есть, – гнул свою линию Деламар, – если мне вдруг попадется, если я начну подозревать кого-то из обслуги…

– Вы всегда можете привести его сюда, – закончила за него Ортанс, – и я смогу сказать вам, действительно ли это Леонар или нет.

– Ну что ж… – Сыщик поднялся с места. – Благодарю вас за содействие. Не скрою, вы мне очень помогли.

– Да, – сказал Рудольф, когда они втроем вышли из каюты, – похоже, месье Деламар, что вам придется потрудиться. – Он бросил беглый взгляд в записную книжку сыщика. – Росту то ли среднего, то ли низкого, то ли высокого, волосы то ли светлые, то ли черные, то ли русые, глаза светлые, а может, карие, зеленые или голубые. – Он весело хмыкнул. – Просто потрясающе! Да под такое описание подходит любой лакей, не говоря уже о прочих членах экипажа и даже пассажирах. – Он хитро прищурился. – Взять хотя бы вас, месье Деламар…

– Весьма признателен вам за вашу шутку, – проворчал сыщик, захлопывая блокнот, – но, если бы вы были полицейским, вы бы знали, что подобный разнобой в показаниях свидетелей – норма. Когда что-нибудь случается, каждый из очевидцев начинает по-своему описывать человека, которого он видел своими глазами, и ничего необычного тут нет.

– И что же вы делаете, когда получаете вот такие взаимоисключающие описания? – не удержалась Амалия.

– А разве вы не знаете, мадам Дюпон? – повернулся к ней Деламар. – В таких случаях мы выбираем свидетельство человека, который больше прочих вызывает доверие. То есть который ближе всех знал подозреваемого и не имеет причин покрывать его. В нашем случае таким свидетельством являются показания мадам Ортанс Эрмелин. Не хочу хвастать, но, опираясь на них, будет не так уж трудно установить, кто отравил ее свекровь.

– Ну да, – поддакнула Амалия с самым невинным видом. – А Леонар Тернон, конечно же, непроходимо глуп, раз не предусмотрел, что после обнаружения записки его наверняка начнут искать на корабле, с которого, как вы справедливо изволили заметить, решительно некуда скрыться.

– К чему вы клоните? – спросил изумленный сыщик.

– Ни к чему, – беззаботно ответила Амалия. – Только я буду сильно удивлена, если вам и впрямь удастся найти его среди корабельной обслуги, которая готовила обед для мадам Эрмелин.